Раскаты грома - Евгений Адгурович Капба
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лицемеры, превозносящие прекрасных дам и расписывающие возвышенную рыцарскую любовь в куртуазных романах, ставящие на пьедестал предмет своей любви, не видели никакой проблемы в том, чтобы отказывать женщинам в праве на образование, а иногда — и на грамотность. Если пустоголовая принцеска, которая кроме танцулек и вышивания ни о чем и поговорить не может, а верхом куртуазности считает ловлю вшей на камзоле кавалера и могла кому-то показаться идеалом избранницы, то точно не Аркану. И никому из ортодоксов — однозначно.
С парой таких умников Рем в свое время даже переводил ученые диспуты в иную плоскость, пуская в ход кулаки: он лично читал документы двухтысячелетней давности, в которых черным по белому самым чистым имперским языком было написано о равноправии мужчин и женщин в Первой Гавани. И о том, кто именно руководил Первым Ковчегом. Это была женщина, лекарь, офицер одной из величайших армий изначального мира людей! Об этом говорилось и в Писании, и потому в церковных ортодоксальных школах с одинаковым прилежанием обучались и мальчики, и девочки. Другой вопрос, что по достижению брачного возраста большей части девушек приходилось большую часть времени проводить с детьми, но ни одному ортодоксу и в голову бы не пришло бить жену плетью, завидев ее с книжкой или газетой в руках! А что, если она читает новый рецепт мясной кулебяки, или изучает, как извести долгоносика, который атаковал в этом году помидоры?
— О чем задумался, сэ-э-э-эр Беллами⁈ — ткнул в плечо Аркана Сверкер. — Не о бабах ли?
— О них, о них, почтенный Барди! Гляжу на прекрасный городской пейзаж, что открывается с этого холма, и думаю о женщинах, так все и есть! — откликнулся мнимый башелье. — Нам нужно в Монеточку, это во-о-он то предместье, со стенами из красного кирпича…
— Это отвратительное нагромождение грязных хибар и халуп ты называешь прекрасным городским пейзажем? — возмутился гном. — Его строили криворукие рукожопые слабоумные идиоты, у которых вместо мозга — блевотина! Местных горе-зодчих нужно запихать обратно в мать и перетрахать на что-то приличное! Это не архитектура, это детские куличики из песочницы! Да и то, только в том случае, если дети лепили не из песка, а из собачьего дерьма!
Аркан заржал в голос. Все-таки ругательное словотворчество кхазада могло считаться отдельным видом искусства. Отсмеявшись, он ткнул пальцем в противоположный от Монеточки конец города, туда, где дымили десятки и сотни труб многочисленных мануфактур. Этот район Смарагды так и назывался — Трубы, и считался самым опасным местом в городе. Рабочая окраина!
— Что скажешь на это, друг мой? — по мнению Буревестника, Трубы выглядели гораздо хуже Монеточки с ее тавернами, гостиницами, театрами, торговыми лавками и прочими заведениями, в которых школяры, ваганты, преподаватели и городские обыватели могли отдохнуть и развеяться.
— Индустриальненько, — задумчиво проговорил кхазад. — Есть в этом своеобразная красота!
— Красота? — на сей раз возмутился эльф, который до этого меланхолично наблюдал за облаками. — Красота? Да что ты понимаешь в красоте, бородатое чудовище? Единственное что тут может претендовать на эстетичность — во-о-он тот парк с незамерзающими фонтанами, у подножия, если я не ошибаюсь, одного из корпусов университета. Это — претензия на красоту! Погляди, какие там лиственницы! Какие туи!
— Сам ты — туя, остроухий Убийца Гусей! Что может быть красивее чем водный колесный привод мощностью в сотню лошадиных сил? Какое зрелище может быть величественнее, чем вращение огромной махины, придающей импульс жерновам и станкам, которые дают жизнь целому производству! Взгляни, какое там колесо! Я уверен — механики учились у кхазадов, если создали такое великолепие! — Ёррин по привычке хлопнул себя по ляжкам и тут же взвыл: — У-у-уй! Везите меня хоть в Монеточку, хоть в Говнеточку! Вместо жопы я теперь имею свиную отбивную не самого лучшего качества… Если какая-нибудь бабенка сначала хорошенько вымоет меня, а потом намажет мне жопу маслом черного тмина — вот это вот будет красота!
— Решено! — усмехнулся Аркан. — Поехали искать мазальщицу гномских задниц! Уверен — в Монеточке и такая найдется…
И кавалькада двинулась вниз с холма, к городским воротам.
Смарагда представляла собой некое странное подобие цветка, с центром в виде университета, учебные корпуса которого были выстроены по периметру условной окружности, диаметром около полутора верст. В центре располагалось величественное административное здание, откуда правил бал его превосходительство Ректор. Весь университетский центральный район был ярким образцом среднеимперской псевдоготики — одного из архитектурных стилей, которые древние мастера пытались воссоздать по сохранившимся материалам прежних: документам, гравюрам, картинам. Острые шпили, стрельчатые окна, изящество, устремлённость ввысь, богатое декоративное убранство — у Аркана даже в глазах защипало, когда он увидел четко очерченный на фоне пасмурного неба силуэт родного Философского факультета…
Лепестками же цветка служили предместья — всего их было, конечно, семь. Монеточка — район развлечений, Трубы — индустриальные, рабочие кварталы пополам с отвратительными трущобами, где правили бал преступные группировки. С возвышенности можно было рассмотреть довольно респектабельные Конкур и Оправа, оптиматский Чезаре, популярскую Обсервацию, ортодоксальный Помол. Каждый — со своим характером, обычаями, ритмом жизни!
Тогда, в юности, Рем окунулся в жизнь Смарагды с головой, и почти утонул в ней. И теперь он возвращался — в облике того, с кем у студентов-вагантов веками шла вражда. Он стал тем, кого ученая братия боялась, ненавидела и кому страшно завидовала: настоящим авантюристом, бродягой-воином, рыцарем с большой дороги!
— Что привело вас и ваших спутников в Смарагду, сэр? — стражники на воротах скрестили гизармы.
Они с подозрением осматривали странную компанию. Прибытие эльфа не в составе каравана или посольства само по себе было событием, гномы тоже обычно по одиночке не перемещались, предпочитая наниматься на работу или целыми артелями. А тут еще и этот странный рыцарь у них явно за главного…
— Я — башелье
