Укрощение любовью, или Уитни - Джудит Макнот

Мартин смиренно кивнул.

— Вот и хорошо, — бросил Клейтон, берясь за очередной конверт.

— Существует еще одно препятствие, — судорожно оттянув воротничок, пробормотал Мартин. — Правда, совсем небольшое.

— Да, продолжайте, — кивнул Клейтон, не поднимая глаз от письма.

— Дело в леди Энн Джилберт! Она бредит какими-то смехотворными фантазиями относительно того, будто Уитни терпеть вас не может. Я попросил бы вас убедить ее, что вы сможете решить эту проблему.

— Но зачем?

— Слуги докладывают мне, что леди Энн рассылает письма мужу по всем европейским консульствам. Насколько я понимаю, хочет отыскать его и попросить немедленно приехать.

На мгновенно окаменевшем лице герцога отразилось такое холодное неудовольствие, что Мартин невольно вжался в кресло.

— Вы хотите сказать, что она против этого брака?

— Боже, конечно, нет! — воскликнул Мартин. — Энн Джилберт — женщина разумная, но совершенно теряет голову, когда речь идет об Уитни. Когда вы признались ей в том, что мы… сделали, и она немного оправилась от потрясения, то сама признала, что считает вас блестящей партией. Она еще добавила, что вы — самый завидный жених во всей Европе, и в Англии нет более влиятельной и аристократической семьи, чем Уэстморленды.

— Рад слышать, что леди Джилберт весьма рассудительна, — уже спокойнее заметил Клейтон.

— Но не настолько! — возразил Мартин. — Она постоянно закатывает истерики из-за того, что мы устроили все втайне от Уитни. — И горько вздохнув, добавил: — Она назвала меня жестоким, бессердечным отцом, совершенно бесчувственным и лишенным всякой жалости!

Герцог неожиданно кивнул, явно соглашаясь с таким суждением леди Энн, и Мартин, уязвленный до глубины души, гневно взорвался:

— А вас она обвинила в диктаторских замашках и деспотизме! И утверждает, что ваша репутация там, где дело касается женщин, известна всем, и отнюдь не с приятной стороны, а кроме того, вы чересчур красивы, чтобы быть верным мужем.

— Удивительно, что мой маленький подарок в сто тысяч фунтов не смягчил ее чувств, — цинично заметил Клейтон.

— Она назвала это подкупом и взяткой, — выпалил Мартин, но тут же съежился при виде ледяной усмешки герцога. — Леди… леди Джилберт нужны заверения, что вы не принудите Уитни стать вашей женой, не дав ей времени проникнуться к вам хотя бы симпатией. Если она не получит этого обещания, причем лично от вас, она скорее всего уговорит мужа использовать свое влияние, чтобы воспрепятствовать этому браку. Насколько мне известно, у лорда Джилберта связи в самых высоких кругах, и его мнение имеет большой вес среди сильных мира сего.

Мрачное лицо герцога неожиданно осветилось искренним весельем:

— Если лорд Джилберт желает и впредь поддерживать свое влияние в этих кругах, он не может позволить себе нажить такого врага, как я; с риском показаться нескромным, Мартин, могу сказать лишь, что я один из этих сильных мира сего.

После ухода Мартина Клейтон поднялся, подошел к окну и, опершись плечом о раму, начал рассматривать рабочих, строивших маленькую беседку в сельском стиле на дальнем конце лужайки, у опушки леса.

Если бы Мартин приехал еще вчера с требованием объявить о помолвке, Клейтон мог бы поддаться искушению послушать будущего тестя. До прошлой ночи Уитни была для него просто собственностью, приобретением, возможно, ценным и дорогим, но всего лишь вещью.

В ночь маскарада у Арманов он на какой-то миг даже подумал сделать Уитни своей любовницей, но обольстить невинную девушку из хорошей семьи… такой поступок претил даже Клейтону, который придерживался не слишком высоких принципов морали в отношении женщин. Кроме того, его обязанностью как главы семьи было жениться и произвести на свет наследника. Поэтому тогда, в саду Арманов, глядя в сияющее счастливое лицо, он пришел к весьма удобному способу решения двух проблем одновременно — исполнить долг и удовлетворить похоть. оh женится на Уитни Стоун!

До прошлой ночи Уитни казалась всего лишь восхитительным средством воплощения сладострастных грез и будущей матерью столь необходимого наследника. Но со вчерашнего вечера все изменилось. Вчера ей удалось коснуться таких давно забытых струн в душе, как нежность и стремление оберегать, защищать, охранять. До сих пор Клейтон считал себя неспособным на такую сентиментальность.

Он слушал, как она весело рассказывает историю, показавшуюся ему скорее грустной, чем забавной, историю о девочке-сироте, которую заставили играть на дурацком музыкальном вечере перед набившимися в комнату равнодушными людьми, и впервые понял боль и горечь, гнев и унижение, которые она должна была испытать.

Ее соседи по большей части ему не нравились и казались узколобыми, деревенскими простаками, питающими неодолимую страсть к сплетням. Узнав о возвращении Уитни из Франции, они потчевали друг друга и нового соседа бесконечными сказками о ее проделках и ребяческой страсти к Полу Севарину.

Если единственным способом для Уитни вернуть себе гордость и самообладание было свести с ума Севарина, Клейтон соглашался позволить ей сделать это. Пусть покажет всем горожанам, что покорила Пола! Клейтон готов подождать еще несколько дней… при условии, что Севарин не наберется мужества действительно попросить у Мартина ее руки! Настолько долготерпение Клейтона не простиралось. Он не позволит ей обручиться с другим! Этого допустить нельзя!

Приняв решение, Клейтон вернулся к столу. Мартин будет в отлучке пять дней — слишком долго дожидаться, пока Клейтон снова сможет увидеть Уитни. Необходим какой-то предлог для встречи, некая уловка, чтобы заставить ее согласиться прийти на свидание.

Хорошенько поразмыслив, он с довольной улыбкой вспомнил, как храбро Уитни вызвалась скакать с ним наперегонки и билась об заклад, что Опасный Перекресток обгонит его коня.

Взяв листок простой белой бумаги, Клейтон немного подумал, в каком стиле составить письмо. Это должен быть вызов, а не приглашение — от приглашения она непременно откажется.

«Дорогая мисс Стоун, — быстро написал он. — Если я вас правильно понял, вы выразили желание в очередной раз проявить умение управляться с лошадьми. Я предлагаю скакать в среду, любым маршрутом, какой вы выберете. Если, однако, вы сожалеете о поспешном вызове, я приму ваш отказ не за трусость, а за вполне оправданный страх, в связи с тем, что этот жеребец слишком резв и плохо обучен для женщины-наездницы. Ваш покорный слуга Клейтон Уэстленд».

Он посыпал письмо песком и запечатал воском, а потом с чувством необычайного удовлетворения велел слуге отнести его мисс Стоун и подождать ответа.