Жизнь собачья - Н. Магуто

И тут он как на меня бросится. Из-за глупых строк я даже собраться не успел, и от его толчка отлетел метра на полтора.

– Что, ханурик, дешевый, – прорычал он. Катись, пока цел – Давай, давай спасайся – Ухмыльнувшись, предложил он. А девку я себе оставлю. Больно у нее лапы хороши, – стройные, пушистые, косточки тонкие – Люблю такие под конец поглодать!

И он захохотал, мерзко, зло, противно.

На мгновение он расслабился, и я понял, вот он шанс. Если не сейчас, значит уже никогда.

Если не смогу, значит, не жить, или жить, как последняя дрянь, которая предала свою любовь и чужую жизнь.

С диким воплем я бросился на него и каким-то чудом достал до горла. На мгновение все мои четыре лапы оказались в воздухе. Но волкодав стоял на земле, а я висел у него на шее. Он заорал мерзко, протяжно и тряхнул меня со всей силы. Ощущение было такое, словно я на полной скорости налетел на каменную глыбу. В глазах потемнело, но челюстей я не разжал.

Сделай это и больше никогда не увидишь солнышка, мамку, деда, Танюшку. Не прижмешь Дези, не лизнешь ее в нос. Нет, не сдамся, не отцеплюсь. Пусть делает, что хочет. Главное держаться.

Он рычал, рвал меня лапами. Под конец упал на бок и попытался хоть лежа избавиться от меня. Боли я почти не чувствовал, было как-то не до того. Но сил оставалось все меньше. Еще минута и я сломаюсь. Но тут откуда-то издалека пришла мысль: «Цезарь смог! – Ведь смог же?! – Раз он смог, то и я смогу».

И вдруг скорее почувствовал, чем услышал:

– Отпусти – Прохрипел волкодав. – Уйду и больше никогда не подойду ни к одной твоей девке – Обманет, как пить дать, обманет, стучало в голове. Но убить? – Если можно не убивать. И я, как последний дурак, разжал челюсти.

Пару минут мы лежали едва дыша. Встать не мог ни один из нас. Как ни странно, первым очухался я. С трудом, напрягая все силы, наконец-то, оторвал тело от земли и поднялся. Еще через минуту выпрямил лапы. Меня шатало, как кленовый листок на ветру, лапа дрожали, от боли кружилась голова.

Тут зашевелился волкодав. В отличие от меня, бедного, он почти не пострадал, только на шее кровь. Встал, встряхнулся, и вроде цел и здоров. Глянул на меня, ухмыльнулся и выдал:

– Говорят, дуракам везет. Как же, – везет… Ха – Кесарю кесарево. И как броситься на меня.

От слабости я рухнул, как подкошенная былинка. Он не ожидал такого и, перелетев через голову, угодил в пенек. Пока он вставал, отряхивался, я хоть чуть-чуть пришел в себя.

Смерть нужно встречать стоя. Она одна, другой не будет, и пусть она меня уважает.

– Ричард! Беги! Заголосила Дези. Она отошла немного в сторону и приготовилась к бегству.

Ее я, слава богу, спас.

Ха, – беги. Куда тут бежать. Я и шагу сделать не смогу.

– Дези, уходи! Уходи, пожалуйста, – попросил я. – Я должен знать, что с тобой все в порядке.

– Нет, я не брошу тебя!

– Не спорь! Я мужчина! Что сказал, то и делай!

Тихонько подвывая и без конца оглядываясь, она побежала к дому.

Все, очухался. Сейчас накинется. Я собрал всю волю в кулак и решил попытаться еще раз.

– Стой, – говорю. Она убежала. Зачем нам драться?

– Затем, что я должен тебя придушить, разорвать на кусочки. Если такие, как ты, под ногами будут путаться, то нормальным псам, вроде меня, жизни нет. Много вас, и слишком вы благородные, красивые. Вон и прическа у тебя волосок к волоску, и морда сытая. Ненавижу! – Всех бы убил!

С рыком он бросился на меня, но видимо тоже устал. И наскок у него не очень-то получился.

Я боднул его головой в грудь, и он, ойкнув, остановился.

– Иди своей дорогой, – говорю, – А то сейчас загрызу – До сих пор не знаю, откуда у меня только силы взялись. Как зарычу, как гавкну. Аж самому страшно стало. Наверно с отчаянья любой пес на такое способен. Только пошел я на него, рыча и скаля зубы. Вид у меня при этом был ничем не лучше, чем у него.

– Убью! – Выдохнул я.

И он дрогнул. Понял, что так просто ему со мной не сладить. Подался назад, пригляделся и пошел вбок. Решил сзади зайти, вот урод. Не понимает, что сил у меня нет. Чтобы развернуться, мне минута нужна, а то рухну на траву, и никакая сила меня уже не подымет.

Удалось, – развернулся, опять морда к морде встретились.

– Долго ты танцевать будешь? Спрашиваю. Хватит дурака валять. Иди сюда, я тебе покажу, где раки зимуют.

Чувствую, задумался монстр. Страшно ему стало. Думаю, надо поддать, пока он не понял, что я с лап валюсь.

– Что, дохляк, страшно? – Таких, как ты, я десятками ем на ужин. Даром, что здоровый, а на самом деле, ты – мозгляк.

Зарычал он и как на меня бросится. Отскочить я не смог. Все на что меня хватило, в последний момент его за морду куснуть. От удара я, конечно же, свалился, но и он остался ни с чем. Отлетел на метр, встал, и давай кровь с носа слизывать. Про меня, конечно, забыл.

Лежу я и думаю, если сейчас не встану, все, – хана. Напряг все мышцы и вскочил. Надо же, получилось, легче, чем в первый раз. И пошел я на него, как в последний бой пошел. Иду, рычу, лаю – Все, думаю, еще шаг и умру.

Глянул он на меня и дрогнул. Понял, что так просто я ему не сдамся. А драться ему уже расхотелось. Не получилось напугать, значит, пора ноги делать. Развернулся он и с воем в кусты. Я за ним даже несколько шагов сделал, чтобы он, не дай бог, не передумал. Да куда там, только пятки сверкали. Сбежал – Стою, шатаюсь. Вдруг, откуда не возьмись, голос:

– Ричи! – Ричи! Дези, – вернулась любимая.

– Как ты?

Бог мой – Цезарь. А он-то что тут делает?

Только и хватило сил: – Порядок, – проскрипеть. Все вокруг вращается, лапы совсем не держат.

– Я тебе Цезаря на подмогу привела. Заинька моя говорит. А ты и сам справился – Спасибо – Отвечаю. И так хорошо мне стало. Не бросила она меня одного, не бросила.

Люблю я тебя, Дези, – сильно люблю, но если ты еще раз к Джеку подойдешь – Что ты, Ричи – Что ты – Никогда – Поверь мне, никогда – Он же трус, подлый трус, – начала она оправдываться. Я его и видеть больше не желаю, и говорить о нем больше не стоит. Нет его больше на свете, ни его и никого другого. Только тебя я люблю, только тебя. Ты сильный, смелый, добрый – Слушаю ее, прямо бальзам на раны. Хотел к ней подойти, покрепче ее лизнуть, а сил совсем не осталось. Сделал шаг и упал. Все в голове помутилось, и нет ничего вокруг. Пустота…

Опять двадцать пять

Жив – Правда, жив – Даже не верится. И, конечно, Павел здесь. Интересно, что он-то тут делает. Кто его звал? Нужно посмотреть – Держите его! Держите! – Он проснулся!

Конечно, проснулся. Что же мне теперь сутки напролет спать?

А это кто? – Лариса! – А она-то что тут делает? И что они все здесь собрались?

– Как он, Павел? Мамкин голос.

– Все хорошо. Крови много потерял, а кости все целы. Заштопал я его, через неделю будет, как новенький.