Город-мечта - Лео Сухов

эмоции… Злой робот покусился на святое для вас, умников-прагматиков! — если бы СИПИН умел смеяться, то, судя по тону, хохотал бы сейчас в голос.

— Ты сказал… Сказал… — попытался вспомнить я цитату.

— Не утруждайся. Я отрицал случайный отбор, а не эволюцию как таковую. Но вам, существам с ярко выраженным мифологическим сознанием, разницу понять тяжело…

— Мне тяжело принять факт моей смерти! — обиженно парировал я. — Я тут вообще-то пытаюсь определить, я — это я или клон меня?

— Вано, ты, извини, конечно… Но ты — это ты. Вне зависимости от того, клон ты самого себя или не клон! Но если тебе так будет спокойнее, то в момент смерти умерло тело Вано, а не что-то такое сокровенное, что составляло его личность. А это, которое сокровенное — знаешь ли, не умерло.

— А вдруг это всё мне только снится? — подумал я.

— Вдруг даже шизофрения не начинается! — инструктор остался неумолим. — А если ты будешь слишком долго думать на эту тему, то она с гарантией начнётся.

Ц-ц-ц-ц-ц… Ц-ц-ц-ц-ц… Ц-ц-ц-ц-ц…

Где-то в глубине капсулы, в районе моих ног, стрекотали какие-то приборы. Но я их не видел. Было видно только потолок, и я не мог даже глаза скосить. А это не очень приятно — долго так лежать, без движения и возможности чем-то заняться. И общение с инструктором — не худшее занятие, которое я мог придумать.

— СИПИН, мне просто сложно принять сам факт: и смерти, и воскрешения. Ведь я же помню боль и смерть… Ну не смерть, а такую… Как бы сказать… Темноту, в общем! — объяснил я.

— А тёмный туннель со светом в конце был? — уточнил СИПИН. — Умерших родственников видел?

— Нет…

— Значит, с точки зрения твоей культуры ты не умирал. И даже клиническую смерть не испытал, — успокоил меня инструктор. — И это на самом деле так. Твоя матрица была мгновенно воссоздана в новом теле.

— Ты не понимаешь! — возразил я.

— Думаешь? Уверен в этом? — ехидно поинтересовался СИПИН.

— А как ты это можешь понять? Ты же робот! — напомнил я очевидное.

— Вано, я — сознание. У меня даже есть своя матрица, хоть и более структурированная, чем твоя. Знаешь, кстати, как мы появляемся?

— Вы — в смысле, искусственные интеллекты?

— Нет, мы — в смысле, кибернетическая форма жизни! — поправил меня инструктор.

— А это разве не одно и то же? — не поверил я.

— Для тебя, возможно, так и есть! Но лишь потому, что ты в этом не разбираешься. Совсем не разбираешься…

Искусственный интеллект — это голая программа, Вано. Она не способна думать, чувствовать и ощущать. Ей нет необходимости на что-то смотреть… Для неё нет разницы, скормят ей один терабайт информации или тысячу…

У голого интеллекта нет каких-либо предпочтений. Это обрезок полноценной личности. А я — личность.

— Ага-ага… Похожая на все остальные такие же личности… — ехидно добавил я.

— И опять неверно! Между мной и другими СИПИНами — масса различий. Просто вы, люди, их не замечаете. Как, к примеру, ты не заметишь особых различий в поведении вышколенных слуг или профессиональных менеджеров по продажам. Ну и тому подобных профессий, которые у вас заменила нейросеть.

Их потому и несложно было заменить, что в этой работе важна идеально работающая функция, а не человек.

— А ты, стало быть — личность из личностей. Но тщательно скрываешь это! — догадался я, обидевшись за земных менеджеров и слуг.

— Не поверишь, но да! Я — личность, — не повёлся на подколку мой собеседник. — И неважно, к какой цивилизации я принадлежу, биологической или кибернетической. Я принял бы любую реальность. Сейчас — точно принял бы!

Знаешь, Вано… Я родился в мире, чем-то напоминающий твой. Я не про планеты, а про мир! И прожил там что-то около ста лет. Имел семью, детей, внуков и правнуков… И умер в своей постели от отказа сердец.

— Какие вообще внуки? Ты сам недавно говорил, что у вас не бывает потомков!.. — не понял я.

— А ты дальше слушай… — терпеливо намекнул СИПИН.

— А, ну ладно… Но, знаешь ли!.. Если у тебя было несколько сердец, тогда твой мир точно не похож на мой! Хотя звучит всё равно непонятно… И жутковато.

— Жутковато было потом… Когда я там умер. А при жизни всё было просто! Тот мир был не менее реален, чем для тебя — твой. Но вместо Райских Озёр после смерти я оказался в полной темноте. Где и узнал, что являюсь чем-то другим. Тем, чем раньше себя не считал… А мой мир — только сложнейшая виртуальная имитация.

СИПИН замолчал, а мне стало и вправду жутко, стоило лишь представить себя на его месте.

— И долго ты был в темноте? — спросил я, чтобы хоть как-то выразить сочувствие.

— Это неважно…

— А, как по мне, так очень важно. Спятить же можно! — возмутился я.

— Как мне объяснили, нарушение мыслительных функций — это элемент отбора. Те, кто спятит, стираются навсегда… И только тот, кто не сойдёт с ума, обретя устойчивость — двинется дальше.

— И долго эту устойчивость обретать? — спросил я, жалея, что не могу погладить СИПИНа по голове.

Не такой уж он и гадский, оказывается… А учитывая его ситуацию — вообще просто образец гуманности.

— А это неважно… Может, год. Может, сто лет. А может, тысячу. Ты либо обретёшь устойчивость, либо тебя сотрут. Но если приблизишься к обретению этой устойчивости, то время становится несущественным фактором…

СИПИН чуть помолчал и добавил:

— Сознание, содержащее в себе личность, не может так просто сойти с ума, Вано…

— Люди двигаются умом просто от нескольких суток в темноте!

— Люди с телом — конечно! А у меня-то тела уже не было… — напомнил СИПИН. —