Сборник книг вселенной The Elder Scrolls - Bethesda softworks

— Ашад ибн Халед, Верховный писец, Дом Писчих Перьев, Хаммерфелл.

Уже девять дней. Девять дней с тех пор, как я вырвался из пут. Девять дней с тех пор, как я задуши своего тюремщика своими же кандалами. Девять дней с момента, когда я побежал сломя голову в ночь, непрерывно прислушиваясь к окружающим звукам, но никогда не оглядываясь назад.

Однако чтобы понять мое нынешнее положение, необходимо узнать, кто я такой и с чего все началось.

Меня зовут Хадрик Сердце Дуба, и я — гордый норд Скайрима. Скальд по профессии, я получил образование в Коллегии бардов в Солитьюде. Годами я был странствующим музыкантом и менестрелем, даже служил боевым бардом в войсках разных ярлов.

Надо сказать, что не будь я бардом, я бы никогда так не влип.

Мои беды начались тогда, когда я начал петь о Талосе, о Девятом и величайшем Боге, любимом боге жителей Скайрима. Как оказалось, не столь любимом среди талморцев.

Ах да, талморцы. Встречаются нынче в Скайриме не реже насморка, и точно раздражают не меньше. По крайней мере, я так думал — пока не узнал истинные масштабы их возможностей и влияния.

Для тех, кто не знает: талморцы — это нынешние почетные "гости" Скайрима, высокие эльфы из Альдмерского Доминиона, которые в своей несказанной доброте не стали вырезать нас всех во время Великой Войны.

Но, как известно каждому норду Скайрима, за эту доброту нам пришлось заплатить ужасную цену. Одним из положений Конкордата Белого Золота — мирного договора между нашими народами — был запрет на поклонение Талосу. Чтобы человек стал богом? Это абсурд, заявляет Талмор. Так что открытое поклонение Талосу оказалось в Скайриме вне закона, и этот запрет активно стал претворяться в жизнь в тех городах, где присутствие талморцев весьма ощутимо. В тех городах, хотел бы добавить, где у Империи самые прочные позиции.

И в одном из этих городов — Маркарте, если быть точным — я принял осознанное решение бросить вызов гонителям Талоса. Мой вызов был — очевидно — облечен в форму песни. А если ты много часов писал, шлифовал и репетировал песню, какой же ты бард, если ты ее не будешь исполнять? Вот я ее и исполнил. И не раз, и даже не два — целых семь раз. По разу в день в течение недели.

Многие мои сородичи даже не догадываются: оказывается, не все талморцы прибывают в Скайрим на одинаковом положении, с одной и той же целью. А одна из их группочек действует вообще тайно, под покровом теней: они наблюдают за нами и выжидают, когда какой-нибудь норд попадется на поклонении могучему Талосу. Эта группа — юстициары, и их работа — заставить нас выполнять это, пожалуй, самое чудовищное условие Конкордата Белого Золота.

А почему я вдруг заговорил о юстициарах? Потому что если бы не они, я бы спел свою песню и в восьмой раз. Оказывается, они следили за мной, ждали удобного случая. И вот, в глухие предрассветные часы нового дня мне на голову опустился черный мешок, а затем меня ждала поездка на отвратительно неудобной телеге и зловещие обещания того, что мне понравится в моем "новом доме", который, как я понял, представлял собой нечто вроде тайной талморской темницы или лагеря арестантов. Еще я понял, что живым оттуда не выйду.

В тот момент я осознал, что надо бежать. Я должен выскользнуть из лап похитителей, любой ценой — даже если погибну. Все лучше, чем гнить до конца жизни в какой-то богами забытой талморской тюрьме.

Я принялся ждать своего шанса, и наконец повозка остановилась, чтобы переждать ночь. Талморцев со мной было всего двое, и один из них отправился в лес на охоту, оставив меня наедине с другим. Так мой рассказ и подошел к тому месту, с которого я начал.

Прошло уже девять дней, и я понял, насколько глуп я был. Ну что мне стоило спеть мою песню один раз? Ну ладно, пусть два? Или вообще не петь? Почему у меня не хватило ума проглотить свою глупую нордскую гордость и понять, насколько велика власть Талмора над ярлами?

Но я поступил иначе. И теперь бегу. Словно заяц убегает от гончей. Всегда в движении, редко отдыхая, никогда не смыкая глаз. Но Талмору известно о каждом моем шаге. Куда мне отправиться? Как ускользнуть из-под их власти? Не знаю, я не знаю. Но теперь я точно знаю одно: если агентам Альдмерского Доминиона не удастся заполучить твою душу, они заберут твою жизнь.

Меня зовут Хадрик Сердце Дуба, и я — гордый норд Скайрима. Помните обо мне. Ибо скоро меня не станет.

Беженцы (Герос Альбрей)

Запах залива пробивался сквозь камни, соль и разложение. Погреб пропах старым вином, уже превратившимся в уксус, плесенью и редкими травами, которые целитель принес для излечения всевозможных ран. Сейчас в просторном земляном погребе, бывшей кладовой расположенного в этом доме борделя, находилось более пятидесяти человек. Стоны и шепот теперь прекратились, и подвал погрузился в тишину, как будто больница превратилась в братскую могилу.

— Мама, — прошептал мальчик-редгард, — что это?

Мать мальчика уже собиралась ответить ему, когда снаружи раздался очередной раскатистый рык, все громче и громче, будто кто-то огромный и страшный расхаживал где-то наверху. Стены дрожали, и пыль потоками осыпалась с потолка.

Но в отличие от прошлого раза никто не закричал, и все ждали, пока зловещий потусторонний рокот сменится звуками далекой битвы.

Раненый солдат шептал "Молитву Обреченных Маре".

— Манкар, — зашептала в ужасе женщина-босмер. Ее глаза лихорадочно бегали, кожа была мертвенно-бледной, а сама она покрылась потом. — Он идет!

— Кто идет? — спросил мальчик, цепляясь за юбку своей мамы.

— А как ты думаешь, мальчик? Торговец сладостями? — проворчал однорукий редгард. — Каморан-Узурпатор.

Мать мальчика бросила злой взгляд на старого воина: "Она понятия не имеет, о чем говорит. Она больна".

Мальчик кивнул. Обычно его мать была права. Он еще даже не родился, когда она стала шепотом говорить, что Каморан-Узурпатор пройдет через их деревушку и начала паковать вещи. Ее соседи смеялись над ней, говоря, что Рихад и Танет с легкостью одержат над ним верх. Ее муж, который так никогда и не увидел своего сына Лукара, тоже смеялся над нею. Это было время сбора урожая, и она пропустила все праздники, но оказалось, что Миак-И была права. Спустя две недели после ее ухода из деревни до нее дошли слухи, что в одну из ночей поселение просто смели с лица земли, не пощадив никого. Рихад и Танет были повержены. Узурпатора было не остановить.

Лукар родился и вырос в лагерях беженцев в Хаммерфелле. Его дружба ни с кем не длилась более нескольких дней. Он знал, что когда небо на западе окрасится в красный цвет, они немедленно снимутся с места и пойдут на восток. А если небо на юге окрасится в красный, то они уйдут на север. Наконец, спустя двенадцать лет переездов из лагеря в лагерь они пересекли Илиакский залив, перебравшись в провинцию Хай Рок, в баронство Двиннен. Миак-И пообещала, что тут у них будет мирная, спокойная жизнь.