Он+Она - Мишель Уоррен

- Или что-то вроде того, - удается ответить мне.

Пытаюсь собраться.

- Интересное наблюдение. Но если ты не хочешь знать моего настоящего имени, то, возможно, и не хочешь знать, права ли по поводу профессии.

Ши одаривает меня ослепительной улыбкой.

- Я почти уверена в своей правоте. Я, как одна из тех людей на ярмарке, которые могут угадать дату твоего рождения, вес и рост, но ещё я специализируюсь на профессиях.

- Значит ты ярмарочная гадалка-экстрасенс? - смеюсь я.

- Возможно, на этой неделе.

Она встаёт.

- Ты голоден? Не хочешь пообедать?

Глава 6

Она

Хью одаривает меня стеснительной кривоватой улыбкой, когда я приглашаю его на обед. В его карих глазах я уже вижу отрицательный ответ. Но стоит ли его за это винить? Если уж на то пошло, то он, скорее всего, видел меня в платье Брайдзиллы (прим. пер.- англ. bride невеста, Godzilla - динозавр-мутант из японского фильма), а сейчас я вообще полуголая, в трусах «неделька» катаюсь по городу на велосипеде с группой сморщенных стариков - хиппи-нудистов, тех, кому за семьдесят.

- Клянусь, я не сумасшедшая, - добавляю, чтобы приглашение стало более заманчивым.

Он смеряет меня оценивающим взглядом.

- Разве не так говорят сумасшедшие, чтобы убедить других в обратном?

- Конечно. Ну…мне так говорили, но я не безумнее любого в этом городе.

Указываю на голых велосипедистов в парке, которые устроили пикник на траве, развалив свои прелести на солнышке для всеобщего обозрения.

- Мы будем обедать с ними?

Он кивает головой в их направлении.

- Если только ты захочешь.

Выражение его лица вызывает у меня смех. Бедный парень выглядит крайне огорченным.

- На самом деле я слышала, что на Коламбус Авеню есть великолепный итальянский магазинчик.

В ожидании ответа поднимаю велосипед за руль.

- Но ты меня едва знаешь.

- Мы все незнакомцы, пока не познакомимся. Правильно? Вдобавок, ты сказал, что видел меня три раза, а я тебя, по крайней мере, один, хоть и не могу вспомнить где. По-моему, сама судьба говорит нам пообедать вместе.

Я так буднично говорю об этом, надеясь, что ход моих мыслей будет понятен.

После минутного размышления он, наконец, говорит:

- Ладно, раз уж ты так говоришь об этом, то как я могу отказать судьбе?

- Правильное решение, потому что она может вести себя, как настоящая сука. Поверь мне.

Пока я везу велосипед через парк, Хью идет рядом со мной. Он развязывает галстук, аккуратно скручивает его и засовывает в пиджак, затем расстегивает верхнюю пуговицу рубашки, демонстрируя ещё один дюйм своей татуировки. Она одноцветная и геометрическая, и меня так и подмывает потянуться и дотронуться до неё, как люди дотрагиваются до животов беременных женщин. Но я так не делаю из-за страха, что в итоге он убежит в противоположном направлении.

Пока мы идем, я очарована тем, как подпрыгивают его темные волосы, которые сейчас ему каким-то образом удалось уложить в идеальную прическу. У него сильный мужской профиль с отличительной особенностью: горбинкой на носу, как у мужчин на бюстах времен Римской Империи. Его можно было бы принять за итальянца, благодаря загорелому телу.

- Ты всегда приглашаешь незнакомцев на обед? - он снимает пиджак и перекидывает его через руку, затем смотрит на меня выразительными темными глазами.

- Только симпатичных, - поднимаю глаза и игриво хлопаю ресницами.

- То есть это пикап?

Его губы складываются в ещё одной кривой улыбке, однако на этот раз более уверенной.

- Нет! - быстро отвечаю я и тут же чувствую, как горячий румянец заливает щеки. Он симпатичный и очень даже сексуальный. В этом нет никаких сомнений. - Я имею в виду, конечно нет.

Покусываю губу, потому что это правда, и надеюсь, что он меня правильно понял.

- Всё нормально? Мне жаль, но правда в том, что я одна, и, кажется, ты тоже одинок. От тебя идет эта энергетика, ты ведь один?

- Энергетика одиночества? - с притворным ужасом он смотрит на меня.

Быстрый отрывистый звук моего искреннего смеха срывается с губ. Это хорошее изменение, по сравнению с теми днями, которые я провела в слезах.

- Прости.

- Ну ладно, так уж и быть. По факту то я один. Я думал, что несколько дней после собеседования буду наслаждаться городом, возможно, покатаюсь по окрестностям, присмотрю место, где мог бы поселиться, если получу работу. Но по правде, я здесь никого не знаю.

- Ну, теперь ты знаешь меня.

Мы доходим до верхней точки первого холма, который ведет к сердцу района Маленькая Италия, и Хью предлагает повезти мой велосипед.

- Итак, чем ты в действительности зарабатываешь на жизнь, Ши?

- Прямо сейчас?

- Да, прямо сейчас. Кем ты работаешь?

- Ну, по твоим словам, я ярмарочная гадалка, - объявляю я.

- Правила запрещают мне знать твою профессию?

- Есть только одно правило: никаких настоящих имен.

Если я оставлю всё так, как есть, то смогу хорошо провести время, не сблизившись с ним. Всё, что мне нужно прямо сейчас - друг. Даже если при этом мне жаль, что выбрала такого красивого парня, ведь, будучи честной перед собой, я осознаю, что пока могу справиться только с дружбой.

- Это странное правило.

- Мы просто гуляем и веселимся: никаких привязанностей, электронных писем или эсэмэсок по окончанию всего этого. - Машу рукой в воздухе.

- Тогда получается два правила, и это заявление означает, что мы начали «всё это». - Хью посылает мне мальчишескую ухмылку.

- Начали. Мы друзья. - Я скрываюсь в магазине под названием «Сабатино Бразерс Дели» (Sabatino Brothers Deli), оставляя его снаружи, чтобы прикрепить велосипед на замок.

Глава 7

Он

Трудно описать наш восхитительный обед. Ши удаётся очаровать меня, несмотря на то, что она не рассказывает о себе практически ничего конкретного. А в правдивости тех историй, которые она излагает, я не уверен.

Она говорит, что писала картины на реке Сена в Париже, как настоящий художник; каталась на платформе во время праздника Марди Грас в Новом Орлеане, может топлес, а может и нет. Я всё-таки думаю, что топлес. Мне нравится эта картинка в голове. Она пела караоке с моим любимым футболистом в Балтиморском кабаке, хоть и признает, что не умеет петь, и выделяет понравившиеся футбольные команды, основываясь лишь на цветах их «костюмов». Она не определилась с любимым фильмом: либо это «С 9 до 5» с Долли Партон, либо «Ксанаду» с Оливией Ньютон-Джон, но больше склоняется к «Ксанаду», так как любит кататься на роликах. А ещё она преподавала искусство для обездоленных детей. Несмотря на мои критические вопросы по каждой истории, на которые она убедительно отвечает, Ши всё же подмигивает мне, когда клянется, что всё это правда. Даже если это и не так, мне все равно, потому что я понимаю, что просто хорошо провожу время. Нам удается вести беседу о всякой ерунде.

* Марди Грас - народный праздник, который отмечают во вторник на масленичной неделе.

Тем не менее, я рассказываю ей только правду, но тоже подмигиваю. Таким образом, подвергая сомнению мою честность. Создается впечатление, что мы играем в игру, в которой стремимся обскакать друг друга, с помощью наших удивительных историй. А когда я отклоняюсь от основных событий моей жизни, то эти рассказы делают меня совсем неинтересным человеком. Конечно, опускаю недавние события, которые довели до реабилитационного центра и тюрьмы. Однако всё могло быть намного хуже, если бы не мой великолепный адвокат, отработанные часы, хорошее поведение и непоколебимое чувство раскаяния.

- На втором курсе колледжа, - говорю я, - я ездил в Бразилию, чтобы устанавливать солнечные батареи на крышах домов в маленькой деревушке в Андах.

- Замолчи! - Ши возбуждённо ударяет по столу.

- Нет, правда, - наклоняюсь и отталкиваю в сторону пустую тарелку. - Признаюсь, что согласился, так как это дешёвый способ посетить Южную Америку, но быть волонтёром и иметь возможность улучшить жизнь целой общины оказалось невероятно полезным.

Я не упоминаю о том, что пропустил выпускной класс и получил диплом архитектора только прошлым летом.

- Получается, ты действительно парень что надо, - она откидывается и скрещивает руки. - Не думаю, что я также хороша. Мне бы хотелось быть лучше и сделать что-то подобное.

Я хочу сказать, что вовсе не такой уж и хороший. Я тот, кто не заслуживает даже обедать с такой девушкой, как она. Но вместо этого, отгоняю прочь все эти мысли. Собственная вина мучает меня достаточно долго. Здесь я пытаюсь начать все заново. Я заслуживаю того, чтобы начать все сначала. Каждый заслуживает, даже я.

- Ты преподавала искусство детям. Разве это не хороший поступок?

Когда она неловко пожимает плечами и отворачивается, я задаюсь вопросом: а не было ли это ложью? В её бегающем взгляде видны такие же глубокие шрамы, как на лице и ноге. Почему она не может быть самой собой, честно назвать свое имя и рассказать кое-что о себе? Что, чёрт возьми, произошло с ней в Мэриленде?