Прокурор добивается своего - Эрл Гарднер

В холле он нетерпеливо и жадно привлек ее к себе, будто боялся, что и сейчас она может ускользнуть.

— Милая, все в порядке?

— Разумеется.

— Чего он хотел?

— Обычная история. Мистер Самый Главный желал, чтобы все знали, что он работает даже в День благодарения, «нигде не мог отыскать нужное письмо», и…

— А оно оказалось на месте?

— Конечно! Мне потребовалось всего тридцать секунд, чтобы его найти.

— А потом?

— Ну, а потом, поскольку я уже была там… Давай не будем об этом говорить. Я устала от бизнеса. ПойдемкаПойдем-ка, присоединимся к остальным.

— Они все готовы придавить свои подушки, — усмехнулся Джилберт.

Стефен крикнул из общей комнаты:

— Кармен, не давай себя дурачить. Мы с Бернис только что говорили о том, что нужно поставить танцевальную пластинку, убрать ковры и начать веселиться… Я сам вернулся несколько минут назад.

Кармен прошла в гостиную, муж обнимал ее за плечи.

— Все занимался продажей земельных участков?

— Ну нет, — ответил Стефен, — я уехал от Джилспая в семь часов, но по дороге понял, что нужно проверить еще несколько документов. Черт побери, как эти богачи не считаются с чужим временем! Ну, теперь все хорошо. Завтра сделка будет оформлена. Так что для нас сейчас лишь начало вечера.

Джилберт покачал головой:

— Сомневаюсь, чтобы Кармен захотелось танцевать после прогулки в Лос-Анджелес… Может быть, нам лучше чего-нибудь выпить?

Кармен посмотрела на ма Фрилмен, та откровенно боролась с дремотой.

— Я не хочу, чтобы ваша мать считала меня падшей женщиной, — сказала она, — но двойное шотландское с содовой в полном смысле слова изменит мои взгляды на жизнь.

Бернис приподняла наполовину наполненный бокал.

— Думаете, она не кутнула? Полчаса назад осушила целую бутылку имбирного эля, если хотите знать!

Ма Фрилмен с улыбкой сказала:

— И он прямиком ударил мне в голову. Вы, молодежь, продолжайте веселиться, а я ложусь спать. Как ты, папа?

Ее супруг осмотрел компанию блестящими глазами.

— Я еще не докурил сигару.

— Па, это только предлог. Просто тебе хочется задержаться подольше и повеселиться с молодежью. Пожалуйста, я не…

Во входную дверь позвонили.

Разговоры смолкли. Присутствующие обменялись недоумевающими взглядами. Миссис Фрилмен воскликнула:

— Чудеса! Что бы это могло значить? Обычно мы рано ложимся спать. Интересно, кто мог явиться среди ночи?

— Возможно, кому-то нужно узнать номер дома? — высказала предположение Кармен.

Эдвард рассмеялся.

— Сразу видно городскую жительницу! Неужели ты еще не уяснила, что здесь нет вашей тесноты и неразберихи? В наших краях соседи не живут на головах друг у друга. Наш дом отстоит на четверть мили от проезжей дороги, а номер написан на почтовом ящике, а не на доме.

Папаша Фрилмен поднялся и вышел в холл. Они слышали, как он отворил парадную дверь и громко воскликнул:

— Хэлло, шериф! Хэлло, Селби!

Раздался медлительный голос Брэндона:

— Мы бы не стали вас беспокоить, Фрилмен, но увидели, что дом освещен.

Эдвард расхохотался.

— Ну все, нас засекли шериф и окружной прокурор.

Корлисс погрозила пальцем:

— Можно не сомневаться, кто-то из вас, городских жителей, слишком шумно себя вел и потревожил соседей.

Как бы подчиняясь чьему-то приказу, все разом громко заговорили, посыпались шуточки, остроты, насмешки, которые полностью заглушили голоса в холле.

Перекрывая шум, раздался голос папашы Фрилмена:

— Кармен, выйди на минутку. Тебя хочет видеть шериф.

Стефен шутливо заметил:

— Сейчас вы ответите за то, что наехали на пешехода, Кармен. В нашем округе вам не отделаться горючими слезами!

Корлисс Дитмер подхватила:

— Особенно, когда от вас попахивает спиртным и…

И тут же осеклась, увидев выражение лица Кармен.

Кармен поднялась бледная, подавленная. Сделав над собой видимое усилие, сказала:

— Джилберт, прошу тебя, оставайся на месте. Я узнаю, что им нужно.

Джилберт было поднялся, но тут же снова сел. Было что-то необычайно трогательное в том, как он старался придать происходящему будничный вид, вынуждая остальных «не обращать внимания».

— Ну что же, — сказал он, — коль мы решили заняться танцами, выбирайте пластинки. И нужно убрать ковры.

Никто не сдвинулся с места. Сам Джилберт сидел очень тихо, стараясь не прислушиваться к негромким голосам в холле.

Внезапно Кармен появилась в дверях и улыбнулась.

— Шериф просит, чтобы я на кого-то посмотрела с целью опознания. Я поеду. Это займет максимум десять — пятнадцать минут.

Корлисс спросила:

— Не хотите, чтобы я съездила с вами за компанию?

Но Джилберт уже поднялся с места.

— Милая, я еду с тобой. Мы возьмем нашу машину.

— Не глупи. Это обычная рутина…

На этот раз никто и не старался притворяться, будто ничего не происходит. Все сидели настороженные, ожидая реакции шерифа; казалось, что прошла вечность, прежде чем он протянул:

— Мы хотим опознать человека, который, вероятно, забрался в чужой дом. Мы предполагаем, что ваша жена могла где-нибудь видеть этого типа.

Стефен усмехнулся:

— Следите за ней повнимательнее, шериф. Она носит оружие.

Все дружно засмеялись, стараясь скрыть беспокойство.

Вот раздались шаги на крыльце, заурчал мотор, и машина неслышно скользнула в темноту ночи.

Брэндон предупредил:

— Возможно, вы будете поражены, миссис Фрилмен. Мне очень не хотелось вас тревожить, но приходится.

Гарри Перкинс прикрикнул:

— Сидеть, Фидо. Сидеть!

Черная собачонка послушалась.

— Черт возьми, какой сообразительный! — пришел в восторг Перкинс. — Он понимает буквально каждое слово.

— Миссис Фрилмен, это мистер Перкинс, — представил Брэндон.

Перкинс на минуту отвел глаза от собаки.

— Счастлив знакомству. Вашего супруга знал еще в школе. Я руководил кружком внешней политики, а он принимал деятельное, я бы сказал, участие. Хэлло, Джилберт! Как дела?

Джилберт пожал всем руки.

— Что за история? — спросил он.

Селби, не отвечая на вопрос, предложил:

— Пошли, друзья. Это вроде холодного душа. Крайне неприятно, но полезно для здоровья… Если не возражаете, миссис Фрилмен, то вот по этому коридору, до конца.

— Постойте, — запротестовал Джилберт, — там же…

Он не договорил.

Селби твердо сказал:

— Да, там труп.

— Я не хочу, чтобы Кармен…

— К чему лишние разговоры? — сказала Кармен. — Покойников мне приходилось видеть… Шериф, а почему вы думаете, что я знаю этого человека?

— Мы хотим, чтобы вы взглянули на его ботинки, только и всего… Если вы внушите себе, что это лишь неприятная обязанность, про которую сразу можно будет забыть…

Перкинс откинул простыню. С минуту царила мертвая тишина, затем Джилберт, тихонько охнув, воскликнул:

— Великий Боже, да это же Десмонд Биллмейер!

— Вы уверены? — быстро спросил Брэндон.

— Конечно. У него работает Кармен. — Он повернулся к жене и обнял ее за талию. — Это и правда шок.

Ведь это Биллмейер, да, дорогая?

Кармен открыла рот, пытаясь ответить, но дрожащие губы отказывались ей повиноваться. Она жалобно посмотрела на мужа.

— Милая, все хорошо, — сказал он. — Это же…

Колени у нее подогнулись, и она упала прямо на пол, выскользнув у мужа из рук. Не ожидая такого финала, Джилберт подхватил ее лишь в самый последний момент.

— Возьмите ее за ноги, — попросил он, — ее надо унести отсюда. Кармен вообще не следовало приводить сюда.

Кармен Фрилмен, лежавшая на кушетке в кабинете коронера, выглядела худенькой и слабой. На бледном лице косметика, лишенная естественного фона, производила неприятное впечатление.

Джилберт продолжал так же сердито:

— Вы не имели права подвергать ее такому испытанию!

Брэндон возразил с достоинством:

— Для нас крайне важно было установить личность этого человека.

— Меня совершенно не интересуют ваши соображения. И не воображайте, что я разрешу вам ее расспрашивать, когда она придет в себя. С нее довольно.

— Но это действительно Биллмейер?

— Еще бы! Я видел его неоднократно.

— Когда вы видели его в последний раз?

— С неделю назад.

— А ваша жена?

— Сегодня днем она ездила в контору. Биллмейер вообразил, что она потеряла какое-то письмо. Ну и вызвал по телефону. Это была лишь поза, стремление показать, какой он ревностный работник, даже в День благодарения не отдыхает.

— Ваша жена отыскала пропажу? — спросил Селби.

— Письмо и не пропадало. Он ее заставил примчаться в Голливуд только для того, чтобы выдвинуть ящик стола и достать бумагу. Это преисполнило его сознанием собственного величия.

— Сразу видно, что вы его не любите! — заметил Селби.

— Да, не люблю. Вернее, не любил. Да и кому понравится такое высокомерие и зазнайство?