Нежданно-негаданно... (СИ) - Семенов Игорь

После истории — большая перемена. И пока многие его одноклассники побежали перекусить в столовку, Михаил не спеша ходил по школьным коридорам, приглядываясь к окружающему и постепенно замечая и еще некоторые мелкие отличия от того, что он помнил из своих школьных лет, а оттого ситуация становилась все страньше и страньше… Да что, мать его, происходит? Он умер и теперь на том свете? Но Михаил всегда был атеистом и в загробную жизнь как-то не верил. Тем более, странная какая-то была загробная жизнь… На рай как-то не похоже. На ад — тем более… Или и впрямь прав был один его знакомый, кто утверждал, что идеология коммунизма — это стремление построить рай на Земле? Но на коммунизм происходящее все же походило мало, да и почему он тогда снова в школе? Уж если б это и впрямь загробная жизнь, то логичнее всего было бы либо оказаться тут «как есть», либо «переродиться» со младенчества…

Или это, мать его, какой-то другой мир? Если исходить из уже отмеченных некоторых различий, то можно было сделать примерно такой вывод… Но как такое возможно? И почему он вдруг оказался здесь? Но додумать до конца мысль он уже в который раз не успел…

— Куда смотришь? — отвлек его от наблюдения за происходящим во дворе голос Вики.

— Да вот, во двор, — оглянувшись на одноклассницу, ответил Михаил. — Елочка вон растет…

Ну да… Его внимание как раз привлекла небольшая елочка, которой в его прошлом точно не было в этом месте. Не было никогда!

— Наша елочка, — взглянув туда же, улыбнулась девчонка. — Помнишь, как в шестом классе ее сажали?

Шестой класс? Да не было ничего такого! Точно не было… Он не мог ошибиться… Хотя да, деревья они тогда и впрямь сажали. Но елок среди них точно не было!

— Когда-нибудь мы будем приходить сюда, смотреть на нее и вспоминать свое детство, — задумчиво произнес Михаил.

Да, именно так все и будет… Пусть никакой елки у них и не было, но встречи выпускников он помнил хорошо… Особенно последнюю, 1996 года. Вечер воспоминаний о порушенных планах и разбитых надеждах… А ведь всего за десять лет до того многие верили в перестройку, прогресс, в то, что завтра будет лучше, чем сегодня. Но жизнь разбила в щепки эти надежды, и почти все из их класса так и остались не у дел. Новой стране не нужны были ни конструкторы, ни технологи, ни высококлассные рабочие или честные, не желающие «крышевать» зарождающуюся мафию, милиционеры… А «перестроиться на новый лад», стать торгашами и банкирами, продажными чиновниками и бандитами большинство оказалось не в состоянии. Совесть не позволила… Эх, Вика-Вика… Что ждет тебя и твоих детей в мире победившего капитализма?

— Конечно, — улыбнулась девчонка. — Ведь мы же давно сдружились все… Разве ж можно взять и все забыть?

— Конечно, не забудем, — согласился Михаил.

«И никогда не простим того, что сотворили с наше страной и нашим будущим», — мысленно добавил он. Твою мать! Да будь на то его возможность — отдал бы все ради того, чтобы этого никогда не повторилось! Да только как сделать это? Пусть даже тут и впрямь другой мир… Пусть здесь нет Кукурузника и ему подобных властолюбивых идиотов, кто своей глупой и бездарной политикой гробил страну, но где гарантия того, что все это не повторится несколько позже? Что, в конце концов, уже сейчас все не идет по тому же самому, только более медленному, сценарию? Нет уж! Как только доберется домой — постарается со всем разобраться! И пусть это хоть бред, хоть загробная жизнь…

— Ты куда поступать будешь? — после затянувшегося молчанья вдруг вновь обратилась к нему Вика.

— На физический в университет, — ответил Михаил.

Собственно говоря, чего скрывать-то? В прошлой жизни они учился там, даже почти с отличием закончил. Туда ж, раз уж кто-то вздумал подарить ему новую жизнь, пойдет и сейчас… В отличие от страны, в своей лично судьбе менять Михаил не собирался ничего. Ну если только не считать одной «ошибки молодости»…

— А я в Политех, на машиностроительный, — ответила Вика.

— На завод пойдешь работать?

— Да, — согласилась девчонка. — Хочу потом пойти на наш станкостроительный…

— Ну тогда удачи тебе! — улыбнулся Михаил.

В том, что все у нее получится, он даже и не сомневался. Так было в его прошлом, так будет и сейчас… Постояв рядом еще немного рядом, словно желая, но так и не решаясь о чем-то сказать, Вика вскоре пошла в класс, а он так и остался стоять в раздумьях… «А ведь ты ж ей нравишься!» — вдруг ехидно усмехнулся «внутренний голос», и осознание этого вдруг сразу расставило все точки над тем, что он помнил по школе… Да, все то же самое уже когда-то было в его прошлом. То, что она несколько выделяла его по отношении к другим одноклассникам, он заметил еще в своем детстве. Вот только он тогда еще был «мал и глуп» и причин всего этого попросту не понимал. И пока другие пацаны бегали за первой умницей-красавицей класса, а она продолжала упорно игнорировать их, сам Михаил вовсю бегал за Ленкой — как он тогда считал, своей первой и последней любовью… Которая, впрочем, так и не принесла ему в жизни счастья. Все их годы совместного проживания были наполнены постоянными ссорами, капризами, мелочными придирками, а, как оказалось позднее, и ее изменами. Нет уж! Повторять этого он не будет точно…

Впрочем, с Викой связываться не станет тоже. Да, она хорошая девчонка и, возможно, у них и могло б что-то получиться, только все это вот было возможно лишь в его настоящем детстве. Сейчас же она в его глазах выглядела всего лишь милым ребенком, маленькой девочкой, 49 его лет против ее семнадцати — это даже не смешно. Тем более — зная, что ее жизнь сложится вполне удачно и счастливо, он бы ни за что не стал ломать ее. Нет уж… Коль ему и впрямь придется жить вторую жизнь — будет ждать ту, с кем он в итоге связал судьбу в прежней…

После того, как Михаил решил, что все это происходил на самом деле, все начало вставать на свои места… Оставался лишь один вопрос — как? С научной точки зрения все происходящее было невозможно… И так уж больно долго протупил, мог и быстрее все осознать. И пусть оно и впрямь выглядело как сущий бред, но игнорировать уже накопившиеся факты было невозможно! Значит, другой мир, другой СССР? Ну и пусть! За то он снова живой, здоровый, молодой… И вполне может сделать что-то полезное и для своих близких, и для страны в целом… И он уж постарается сделать так, чтобы и в этом мире не победила буржуйская мерзость.

Четвертым уроком был изрядно подзабытый с университетских времен немецкий язык — точнее говоря, читать и говаривать на технические темы на нем Михаил мог достаточно свободно, а вот многие правила грамматики уже подзабылись, но на этот раз обошлось — никто его не спрашивал. Хотя, конечно, правила эти все придется повторить… А на перемене после немецкого Михаил столкнулся с директором школы.

— Здравствуйте, Василий Афанасич! — вспомнив детство, громко прокричал он.

— Ты что орешь, Солнцев? — удивленно взглянув на него, произнес директор.

— Не знаю, — пожал плечами Михаил. — Случайно получилось, задумался о чем-то…

«Вот это раз!» — уже идя от школы к мастерской, думал он. Он же прекрасно помнил, что Афанасич еще с войны полуглухой, он же тогда танкистом воевал… В 1943 году получил тяжелое ранение и контузию и был комиссован, работал в школе учителем географии, потом стал директором. А тут, выходит, не было этого?

Эх, а ведь в его-то прошлом ему оставалось уже недолго жить… Через три года он бы помер от инфаркта, а ему на смену пришла одна из нынешних (к счастью, не их) «русачек». «Женщина строгих нравов», как иронично называли ее в будущем — привыкнув «строить» мужа с детьми, она быстро превратит школу в нечто среднее между казармой и колонией для малолетних преступников, где все будут буквально «ходить по струночке», любое инакомыслие будет жестко давиться, а по малейшим поводам в школу будут вызывать родителей. Тогда, кстати, из их школы и та же Наталья Николаевна уволится — не сойдется во взглядах на вопросы воспитания. А новая директорша в отместку постарается сделать так, чтобы ее ни в одну городскую школу не взяли. Не иначе как из зависти… Да, в отличие от Аллы Викторовны, «Наташу», как ее промеж собой называли старшеклассники, в школе любили. Она-то и предмет нормально объясняла, явно сама неплохо понимала его, и относилась к другим по-человечески — не потому ли и из их класса вышло так много инженеров? Впрочем, она станет первой, но не последней — через год уволятся еще двое учителей, географ и биологичка. Посчитают ниже своего достоинства плясать под дудку самодурки-директорши. Впрочем, эти уволятся тихо, без скандала…