Полет орлицы - Дмитрий Агалаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Гласдейл! — крикнула она. — Я послана Богом, чтобы изгнать англичан из Франции! Не перечьте Царю Небесному — сдайтесь на мою милость! И тогда вы все уцелеете! Прошу вас, послушайтесь меня! Не принимайте другого решения! Королевство Франция никогда не будет принадлежать вам!
На крепостной стене Турели, в окружении своих офицеров, негодовал лорд Гласдейл. Ему уже передали, как Дева требовала от графа Суффолка сдачи Сен-Лорана, разъезжая перед крепостью с белым флагом. Теперь она добралась и до него! Она была перед ним, как на ладони. В сверкающем на вечернем солнце доспехе, с короткой стрижкой черных волос. Под белым флагом, на котором были различимы золотые вкрапления и читались какие-то фигуры, когда ветер ударял в полотнище. А главное — она ничего не боялась!
— Гласдейл! — кричала она. — Если вы повинуетесь мне — я помилую вас! По воле Бога, сына Святой Девы Марии, Франция принадлежит только одному человеку — королю Карлу Валуа, истинному наследнику престола!
— Черт, мне это надоело! — Он был вне себя от наглости девчонки. — Убирайся прочь, арманьякская шлюха! — сжимая кулаки, заревел полководец в сторону бастиона на островке Бель-Круа. — Ведьма! Я сожгу тебя, если поймаю!
Уже немолодой Гласдейл тяжело дышал — эта девка разволновала его. Она говорила с ним так, точно судьба его решена! А солдаты уже готовы были поддержать своего командира: «Проваливай в деревню — к своим коровам! — кричали они. — Арманьякская ведьма!»
Вильям Гласдейл ушел со стены первым — уверенность этой девчонки неприятно поразила его. И еще — ее бесстрашие…
А Жанна, направив коня к воротам Турели, плакала — давилась слезами. Ее оскорбили — мерзко, гнусно. И вновь не послушались! Она остановила коня недалеко от ворот, Жан д’Олон прикрыл ее. И только когда на лице девушки высохли слезы, она въехала в город.
Время переговоров заканчивалось — голос мира не был услышан, чуда не произошло. Наступало время битв…
Орлеанцы так сильно хотели видеть свою Деву — днем и ночью, что желание это стало необузданной страстью. Первого мая хватило небольшого слуха, что ее нет в городе, и в дом Жака де Буше уже забарабанили десятки кулаков.
Жанне пришлось, взяв небольшой эскорт, колесить по улицам Орлеана. На горожан это действовало гипнотически — они поражались ее статью, посадкой наездницы, роскошным убранством то белого коня, то черного, блеском лат, которые ослепительно горели на солнце, красотой девушки.
Она была их героиней — смелой, прекрасной, юной…
В тот же день Орлеанский Бастард с пятьюстами конниками уехал навстречу войску, двигавшемуся из Блуа. Его не было второго и третьего мая. Жанна волновалась. А если англичане набрались смелости и напали на армию? И если фортуна оказалась на стороне врага?
Но этого не случилось. Армия успешно прошла мимо Божанси и Менга, достигла вражеских бастионов, что окружали Орлеан с запада, и на глазах у англичан, засевших в восточном бастионе Сен-Лу, подошла к Бургундским воротам.
Город вздохнул спокойно.
Но чуть раньше, 4 мая, в Орлеан со своим отрядом вернулся Орлеанский Бастард.
Жанна обедала в доме де Буше, когда ее запыхавшийся интендант распахнул дверь:
— Жанна, вернулся Бастард, он велел передать тебе, что на помощь англичанам идет с войском и обозом продовольствия Фастольф! Они уже вблизи Жанвиля!
Жак де Буше и его супруга переглянулись — это известие было скверным, очень скверным!
Жанна выбежала из дома, и уже через минуту мчалась в ставку Орлеанского Бастарда.
— Бастард! Послушай, Бастард! — выкрикнула она, врываясь к нему, только что севшему обедать. — Я говорила — со штурмом бастилий англичан медлить нельзя! Если Фастольф успеет раньше нас — будет худо!
— Время еще есть, — возразил капитан, пригубливая вино, — Жанвиль в тридцати лье от Орлеана. — Он кивнул на стол. — Составишь мне компанию?
— И вот что, Бастард, — не слушая его, горячо продолжала Жанна, — именем Божьим повелеваю тебе сразу же сообщить мне, как только Фастольф будет близко от нас. Не сносить тебе головы, если я об этом не буду знать вовремя!
— Можешь не сомневаться, Жанна, — принимаясь за жареную рыбу и овощи, улыбнулся Орлеанский Бастард, — ты узнаешь об этом первая.
3
«Проснись, Жанна! — издалека, нарастая, доходил до нее гулкий тяжелый голос. — Проснись! Вставай! Твой враг ждет тебя!»
Она рывком села на постели, плохо соображая, что с ней и где она. Орлеан, дом Жака де Буше… С улицы доносились взволнованные голоса, кто-то рыдал. Голос! — это он разбудил ее! Жанна вскочила с постели, выглянула в окно. Что-то было не так! Она вбежала в соседнюю комнату, смежную, где расположился Жан д’Олон, ее оруженосец. Криком она разбудила его — он вскочил как ошпаренный.
— Что? Что случилось?!
Но следом она уже будила своего пажа.
— Вставай, Луи! — Тот протирал заспанные глаза. — Если была пролита французская кровь, а я не знала об этом, тебе несдобровать!
Вбежала заспанная хозяйка. Луи де Кут помчался готовить лошадь, а все остальные, включая Жака Буше, тоже плохо что понимавшего, принялись облачать Жанну в ее доспех. Проворнее всех оказался д’Олон: ремешки, застежки, пряжки легко слушались его пальцев — он был не новичок в этом деле!
— Что я должна делать? — твердила она. — О, Господи! Идти на Фастольфа или штурмовать бастилии? Господи…
Жанна выбежала из дома, конь уже дожидался ее. Пока д’Олон занимался своим панцирем и ему неумело помогали слуги де Буше, Луи де Кут влетел в дом, схватил знамя Жанны и просунул его в окошко своей госпоже.
Она почти вырвала его и, перехватив древко, пришпорив коня, выкрикнула:
— Догоняй меня, д’Олон!
— Да, сейчас! — выкрикнул оруженосец и рявкнул на де Кута. — Помогай, сорванец! Быстро!
Она неслась через весь Орлеан — с белым знаменем, всполошенная, полная огня — от ворот Ренарских к Бургундским воротам. Жанна угадала направление — от ворот несли раненых, окровавленных людей. У одних носилок, которые тащили горожане, она резко придержала коня, вставшего на дыбы.
— Где идет бой?
— У бастилии Сен-Лу! — ответили ей. — Говорят, неудачный штурм! Англичане бьют французов!
Жанна бросила взгляд на окровавленного солдата с рассеченным лицом, и сердце ее сжалось. Она словно забыла обо всем, что творилось вокруг, — только это изуродованное лицо было перед ней.
— Господи, за что? — прошептала она. — Мне больно смотреть на французскую кровь!
Солдата уже унесли, и только тут она опомнилась. «Неудачный штурм!» Вцепившись в знамя, точно это была последняя надежда на победу, она полетела в открытые настежь ворота, перелетела через подъемный мост и помчалась дальше — а мимо нее все несли и несли раненых солдат.
