Оперативный псевдоним «Ландыш» - Вера Эдуардовна Нечаева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У Оли упало сердце.
— Это я к занятиям готовлюсь, учебник под подушку кладу.
— Ну-ну.
Анна Семеновна была уверена, что слышала немецкие слова, язык она еще хорошо помнила, но ничего не выспрашивала. Товарищ Николай в письме намекнул, что девушка непростая, лишних вопросов задавать не надо.
А Оле пришлось учиться засыпать после Анны Семеновны, которая долго-долго ворочалась, вставала покурить в форточку, отчего сон вообще исчезал.
Когда деньги испарились, Оля пала духом.
— Так. Понятно, — вынесла вердикт Анна Семеновна. — Убираешь комнату, в очередь коридор, а я тебя кормлю. Кстати, отоварь-ка мой паек.
В пайке нашлись тушенка, сахар, папиросы, чай и зеленый кофе.
— Ну вот и живем. Кофе в другой раз не бери. Лучше папиросы. И сгоняй в деканат. Тебе стипендию должны платить повышенную. Напомни, кто твой отец. А то окопались всякие, забыли, кто за них кровь проливал, жизнь отдавал.
Теперь денег хватало на хлеб, трамвай и даже на кино, куда они сходили вместе с Анной Семеновной.
К декабрю группа научилась читать на немецком. Стало еще тоскливее. Было просто невозможно слушать исковерканные слова.
«Как она терпит, — думала Оля, разглядывая молодую симпатичную преподавательницу. — У нее, наверное, все кипит внутри».
— Камрад Ольга, — тотчас раздался голос женщины. — Вы бы внимательнее слушали. Скоро и до вас дойдет очередь. А вы, может быть, еще хуже будете произносить слова.
И куда подевалась теплая улыбка и симпатия преподавательницы? Откуда взялось столько неприязни?
— Слушаем вас, камрад Ольга. Прочитайте тот же абзац. Вы знаете, что такое абзац?
Оля кивнула и начала что-то испуганно лепетать.
— Громче, не стесняйтесь! — ехидно сказала преподавательница. — У вас только что было такое хорошее настроение. Что же вы?
«Действительно, — подумала Оля. — Что это я?»
Но голос не подчинялся ей.
— Вы не готовы? Жду вас после занятий!
Преподавательница отвернулась от Оли, продолжая так же улыбаться.
«За что она меня так?» — пронеслось в голове у Оли, а вслух она сказала по-немецки:
— Я хорошо готова к занятию. Но с удовольствием приду к вам еще раз. Уточните, пожалуйста, время.
Женщина вздрогнула, но промолчала. Лишь в конце занятия, когда Оля проходила мимо нее, неожиданно спросила на немецком:
— Вам, вероятно, очень скучно на занятиях? Я поговорю о вас на кафедре. Вы стараетесь, это заметно.
— Благодарю вас. Но меня все устраивает, — ответила Оля и ушла.
Это слово — «стараешься» — неслось отовсюду. Результаты были не так важны. Главное, чтобы было заметно старание, которое, как известно, легко имитировать.
На следующем занятии Олю попросили сходить за мелом в преподавательскую. В тесном кабинете Олю уже ждали.
— Проходите, Ольга, — на немецком начал разговор мужчина. — Представьтесь и расскажите о себе.
Отступать было поздно. Мужчина задавал вопросы, женщина попросила почитать и написать под диктовку.
— Как писать? Могу готическим шрифтом. Могу простым…
— Дома говорили на немецком? — спросил мужчина.
— Нет. Что вы! Я в школе ходила в кружок. Почти каждый день…
«Это ты, положим, врешь, — подумал мужчина. — но неважно».
Мужчина говорил на правильном немецком, без акцента, очень просто. А вот женщина знала язык потрясающе.
— Ты слышишь разницу между нами? — спросила она Олю.
— Да. Вы говорите на каком-то диалекте…
— Правильно. А какой диалект у тебя?
— Не знаю.
Это тоже была ложь. Оля знала, что говорит даже не на немецком, а на швейцарском немецком, который отличается и произношением, и выражениями, и даже некоторыми словами и оборотами.
— Я хочу предложить вам, Оля, позаниматься языком на нашей базе. С институтом я договорюсь.
— А как же сессия?
— Если вы окажетесь нам полезной… Неважно. Будет видно. Жду вас в воскресенье возле станции метро «Арбатская» в девять часов. А сейчас идите на занятие. И никому ничего не рассказывайте.
— А как же мел?
— Ах, да! Мел! Пожалуйста.
Мела никто в классе не ждал, вопросов не задавали.
Анна Семеновна на отъезд отреагировала спокойно.
— Вещи все забирай. Не хочу, чтоб приезжали и рылись тут у меня. Не подойдешь — хорошо, возвращайся.
В воскресенье рано утром к дому Анны Семеновны подъехала машина. Оля, увидев знакомого мужчину, вышла сама.
— Слушай, Оля, — напутствовала ее Анна Семеновна. — Я таких номеров машин не знаю. Будь осторожна.
Больше они не встретились.
Ольгу привезли за город, на какую-то дачу: небольшая территория, высокий забор, бревенчатый дом.
— Вы сразу с чемоданом? Может, и правильно, — в машине сказал мужчина. — Вопросов не задаете — тоже правильно.
В доме было несколько человек, но их присутствие скорее угадывалось.
— Вот ваша комната. Располагайтесь. Скоро позовут пить чай.
К чаю спустились трое: Оля, ее провожатый и средних лет женщина. Разговорились на немецком.
— Предложите нам чай. Будьте хозяйкой, Ольга, — произнесла женщина — несомненно немка.
Оля сделала все так, как делали бабушка и Матильдочка. Она аккуратно размешала заварку ложечкой, нашла салфетку, вдела ситечко в носик чайника. Приятным, как любила повторять бабушка, голосом Оля позвала всех к столу, слегка поклонившись. Стоя налила чай в чашки, открыла сахарницу и взяла в руки молочник.
— Может быть, фрау желает сливки? Не уверена, что они есть, но могу спросить. Еще сахар, герр?
Мужчина вопросительно посмотрел на женщину.
— Безукоризненно, — ответила она. — Как в лучших домах Германии. Даже голос меняет за столом. Кстати, что вы будете делать с этим пятном на салфетке? — уточнила она у Оли.
— Замочу в холодной воде, потом капну перекись. Она всегда есть в аптеках.
— А потом?
— Накрахмалю и поглажу.
— А если пятно останется?
— Вышью что-нибудь белыми нитками.
— Вы свободны, — сказал мужчина.
Обед Оле принесли в комнату, вернее, поставили поднос под дверью. Вечером позвали гулять.
— Самое время познакомиться, — начал мужчина, когда они отошли от дачи метров сто. — Меня зовут Олег Михайлович. Мы с вами пройдемся немного и поговорим. Если не возражаете, на русском.
Только тут Оля заметила, что за ними следует человек, да и впереди идет мужчина с собакой.
— Итак… Вы владеете немецким. Знакомы с их культурой быта. Про семью не спрашиваю, мы уже навели справки. Меня интересует другое — кто дома говорил на немецком?
— Соседка, — Оля ответила так, как научил ее дядя Николай.
— Допустим. А она откуда знала?
— Я не спрашивала. Мне казалось, что это обычное дело, что ли. А ей было приятно с кем-то поговорить.
— А писать, читать? — продолжал расспросы Олег Михайлович.
— Это уже в школе. У нас был кружок, его вела учительница труда. К ней, кроме меня, никто не ходил. Вернее, сперва ходил почти весь класс, а потом осталась я одна.
— Ваша соседка и
