Легенды ночных стражей: Путешествие - Кэтрин Ласки

ГЛАВА IV

Спасайтесь! Спасайтесь!

С первой тьмой они покинули дупло. Рваные тучи неслись по небу. Лес был такой густой, что приходилось лететь почти над самой землей, чтобы не потерять из виду реку Хуул, которая время от времени сужалась, превращаясь в блестящую струйку воды. Вскоре деревья стали редеть, и Сумрак сказал, что дальше начинаются Клювы. Они почти заблудились, заплутав среди множества ручейков и притоков. Друзья уже начали опасаться, что сбились с пути и потеряли из виду Хуул, и лишь усилием воли заставляли себя не поддаваться сомнениям. Они знали, что сомнения, рождающиеся в глубине дрожащих желудков, сродни заразным болезням, вроде слепоты или клювной гнили, которые могут с легкостью перебегать с одной совы на другую.

Сколько ложных ручьев, потоков и даже рек они пролетели, не испытав ничего, кроме разочарования… И вдруг Копуша крикнул:

— Я что-то вижу!

Желудки у всех радостно затрепетали.

— Что-то такое… этакое… Беловатое. Нет, сероватое!

— Что за бред? Что значит — сероватое?! — взорвался Сумрак.

— Это значит, — звонко отчеканила Гильфи, — не белое и не серое!

— Ладно, сейчас я все разведаю. Не меняйте курса, пока я не вернусь.

С этими словами огромный серый совенок начал стремительно снижаться. Вскоре он вернулся.

— Угадайте, что это такое — не белое и не серое? — спросил он и тут же сам ответил: — Это дым!

— Дым? — ошеломленно вытаращились остальные.

— Вы что, никогда не видели дыма? — изумился Сумрак. Беда с этими домашними созданиями! Совсем жизни не знают. Порой просто терпения не хватает растолковывать им очевидные вещи!

— Нет, — ответил Сорен. — Ты хочешь сказать, что внизу лесной пожар? Я слышал о таком.

— Нет! Все не так страшно. Честно говоря, леса в Клювах редкие, маленькие. Я бы даже сказал — жалкие. Тут два деревца, здесь три — короче говоря, гореть там нечему.

— Значит, мы имеем дело со стихийным возгоранием, — важно заявила Гильфи.

Сумрак метнул на нее испепеляющий взгляд. Вечно она все портит своими заумными словами! Он понятия не имел о том, что означает «стихийное возгорание» и подозревал, что Гильфи знает не многим больше. Однако сдержался и благородно предложил:

— Полетели вниз! Давайте сами все исследуем.

Они опустились на землю возле того места, где дым был гуще всего. Теперь было видно, что струился он из пещеры, темневшей под каменным выступом. Рядом на земле виднелась россыпь тлеющих угольков и несколько обугленных деревяшек.

— Копуша, — окликнул Сумрак. — Слушай, а ты умеешь копать своими длинными лапами? Или вы, пещерные совы, только бегать горазды?

— Шутишь? — обиделся Копуша. — Как же мы, по-твоему, расширяем песчаные норы? Случайно найденные пещеры нас редко устраивают, поэтому приходится их улучшать.

— Раз так, начинай копать и покажи нам, как это делается. Нужно поскорее засыпать эти угли, пока их не раздуло ветром в настоящий пожар.

Закапывать угли оказалось непростым делом, особенно для крошечной Гильфи с ее коротенькими лапками.

— Интересно, что тут произошло? — пропыхтела она, прерывая работу и озираясь по сторонам. Вдруг, рассеянно глядя на обгоревший кусок дерева, она заметила под ним что-то блестящее. Гильфи моргнула. Сверкающая штуковина имела очень знакомую изогнутую форму. У сычика екнуло в животе, и она, будто завороженная, шагнула вперед.

— Боевые когти! — прошептала она. И тут откуда-то из глубины пещеры донесся громкий стон:

— Спасайтесь! Спасайтесь! Улетайте!

Но они не могли улететь! Они не были не в силах даже шелохнуться. Между совятами и входом в пещеру, ярче самых красных углей, вспыхнули чьи-то глаза, и на друзей дохнуло смрадным запахом падали. Два кривых белых клыка разорвали тьму.

— Рысь! — ухнул Сумрак.

В тот же миг восемь крыльев дружно взметнулись в воздух. Внизу послышался истошный визг разочарованного зверя. Никогда в жизни Сорен не слышал ничего ужаснее этого крика. Все произошло так внезапно, что он даже забыл выбросить зажатый в клюве уголек.

— Великий Глаукс! — ахнула Гильфи, увидев, как лицевой диск ее лучшего друга озарил алый отсвет горящего угля. — Сорен!

Сорен опомнился и выплюнул уголек.

Внизу снова раздался крик. Тень, показавшаяся совятам чернее сгустка ночи, взметнулась вверх, а потом рухнула наземь, катаясь и визжа от боли.

— Ну и ну, лопни мой желудок! — восторженно заухал Сумрак. — Сорен, ну ты даешь! Ты уронил свой уголь прямо на рысь. Вот это бросок!

— Я? Что?

— Спускаемся! Нужно добить его.

— Добить? — переспросил Сорен.

— За мной! Целься ему в глаза, Сорен. Гильфи, держись ближе к хвосту. Я буду метить в глотку, а ты, Копуша, атакуй сбоку.

Четверо совят смертоносным клином устремились вниз. Следуя приказу Сумрака, Сорен нацелился хищнице в глаза, но оказалось, что в этом уже нет необходимости. Горячий уголь сделал свое дело, и дымящаяся глазница зверя истекала огненными слезами искр. Тем временем Копуша глубоко вонзил когти в беззащитный бок корчившейся на земле рыси, а Гильфи ударила ее лапой в гигантскую ноздрю. Сумрак быстро чиркнул рысь когтем по горлу, и кровь струей ударила в ночное небо. Гигантская кошка перестала реветь. Разом обмякнув, она темной грудой осела на землю. Морда у нее была черной от гари, а содрогания, по мере того как кровь вытекала из глубокой раны на горле, становились все слабее и тише.

— Она пришла за боевыми когтями? — спросил Сорен, оборачиваясь к Гильфи.

Во время своего заточения в Сант-Эголиусе Сорен с Гильфи свели дружбу с Бормоттом, старым мохноногим сычом, который погиб, помогая им спастись. Однажды Бормотт рассказал им, что воины Сант-Эголиуса не умеют изготавливать боевые когти, поэтому подбирают их на полях сражений. Но при чем тут рысь? Зачем ей боевые когти? Совята посмотрели на длиннющие острые когти самой огромной кошки. Что и говорить, они были пострашнее железных!

— Нет, — подал голос Сумрак. Он уже подлетел к пещере и стоял перед самым входом. — Рысь пришла за тем, кто находится внутри.

— Кто там? — хором воскликнули все трое.

— Умирающая сова, — ответила миссис Плитивер, выползая из пещеры, где пряталась во время битвы. — Идите сюда. Кажется, он что-то пытается сказать, но у него не хватает сил.

Совята подошли к входу в пещеру. Внутри, возле неглубокой ямы, мерцавшей тлеющими углями, виднелась груда буроватых перьев.

Это была полосатая неясыть. Впрочем, это было нелегко определить, поскольку белые пятнышки на перьях умирающего были заляпаны кровью, а клюв повернут под неестественным углом.

— Рысь… ни при чем, — прохрипела неясыть. — Она… пришла… после… после… после них…

— После кого? — спросила Гильфи, низко склонившись к клюву умирающего, чтобы лучше слышать его затихающий голос.

— Им нужны были боевые когти, да? — Сорен тоже склонил голову к неясыти. Показалось ему или сова в самом деле еле заметно качнула головой, будто хотела кивнуть? Дыхание птицы стало слабым и прерывистым.

— Это были совы из Сант-Эголиуса? — тихо спросила Гильфи.

— Если бы! Все… все гораздо хуже. Поверьте… было бы лучше… если бы это был Сант-Эголиус! Намного лучше… Вы еще поймете… Вы еще пожалеете. — Сова в последний раз вздохнула и испустила дух.

Совята растерянно уставились друг на друга.

— Намного лучше? — повторил Копуша. — Неужели на свете может быть что-то хуже Сант-Эголиуса?

— Не может! — уверенно воскликнул Сорен.

— А что это за место? — подала голос Гильфи. — Откуда здесь боевые когти? Здесь же не поле битвы — по крайней мере, мы не видели ни убитых, ни раненых.

Все дружно уставились на бородатую неясыть.

— Что скажешь, Сумрак? — спросил Сорен.

Но на этот раз даже Сумрак выглядел растерянным.

— Я и сам не знаю. Я слышал где-то о совах, которые живут в одиночестве, никогда не заводят семьи и детей и не принадлежат ни к одному из существующих царств. Иногда они нанимаются на службу в качестве воинов. Кажется, их называют наемными когтями. Может быть, он один из них. Вообще, эти Клювы очень странное место. Лесов тут почти нет. Все больше горы да гребни, вроде тех, над которыми мы летели вчера. Между горами редкие рощицы. Так что тут и гнездиться-то негде. Больших деревьев с дуплами раз-два и обчелся. Я почти уверен, что наш приятель был одиночкой.

Все снова взглянули на мертвую неясыть.

— Что нам с ним делать? — спросил Сорен. — Не хочется оставлять его здесь, чтобы его сожрала какая-нибудь рысь! Он пытался предупредить нас. Помните, как он кричал: «Спасайтесь! Спасайтесь!»

И тут послышался дрожащий голосок Копуши:

— Знаете что? Мне кажется, он предупреждал нас вовсе не о рыси!

— Что ты хочешь этим сказать? — сдержанно поинтересовалась Гильфи. — Что здесь были те, которые хуже, чем Сант-Эголиус?