Звездная пыль (СИ) - Гейл Александра

На момент почудилось, что балетмейстер решил меня угробить и таким образом все же взять на роль свою Ди. Я не жаловалась, но от бесконечных тренировок тело ломило нещадно, а накануне я умудрилась заснуть, опустив ноги в лед. Такое со мной случилось впервые. Я еще пробубнила себе под нос, что быть примой, конечно, очень здорово, но желательно живой.

Закрыв глаза, я десять раз повторила про себя фразу, которой утешается каждая балерина: цель оправдывает средства. Но даже это не помогало: я от чистого сердца ненавидела нашего балетмейстера. Как он вообще смел разговаривать со мной в подобном тоне? Ну ладно хореография, ладно Диана, но нападки на свой внешний вид я терпеть не собиралась. Когда-то мама вбила в меня намертво, что женская красота как броня: без нее мы уязвимы. Это стало моей мантрой. Даже после самой тяжелой тренировки наутро я вставала и собиралась, как на свидание, а затем в вагонах метро упивалась завистью встреченных женщин и восхищением мужчин — чувствами, которые идут рука об руку с балетом и знакомы мне не понаслышке. Не моя вина, что после десятичасовой репетиции любой танцор выглядит так, будто по нему состав проехался!

— Адам, — обернулась я в дверях и все-таки не выдержала. — Ты прав: я не Диана. Ей нужно напоминать о том, что женщине положено хорошо выглядеть. А у меня с этим порядок.

— Павленюк, — абсолютно нейтрально отозвался Адам. — Пошла вон!

Покидая театр, я вслух обозвала балетмейстера м*даком. Проходивший мимо мужчина не был счастлив, но мне полегчало.

***

Не знаю, отчего я была уверена, что подслушанный разговор избавит меня от сюрпризов, но прогадала. Это стало очевидно, когда на следующий день я повстречалась с зеленоглазым незнакомцем прямо на лестнице театра. Утром я задержалась дома, назло Адаму доводя свой внешний вид до совершенства, и теперь немного опаздывала на разминку. В результате так спешила, что чуть не врезалась в гостя. Остановилась всего в десятке сантиметров и отступила назад, сразу сильно потеряв в росте. Застыла, глядя снизу вверх и чувствуя себя очень странно. Мысли заметались в поисках объяснения появлению незнакомца в театре в выходной день, но находилось лишь одно, причем очевидное: хитрый жук Адам ускорил просмотр и сделал ставку не на труппу — только на меня. Требование выглядеть как можно лучше внезапно обрело совершенно иной смысл, пошлый и банальный. Боже, неужели Адам на самом деле подумал, будто его заставили заменить Диану исключительно из-за мужского интереса? Вот какая сволочь наш балетмейстер! Не мог предупредить? От смущения и обиды к лицу прилила кровь. Спасибо хоть за то, что я никогда не краснела ярко.

— Доброе утро, — сказал гость, откровенно забавляясь моей реакции.

— Доброе, — ответила я, мысленно отвесив себе подзатыльник. — Простите, не знаю вашего имени.

Он имел полное право не называться, но я не могла не спросить. Любопытство оказалось непобедимо.

— Вит Астафьев, — легко исправился он.

Неожиданно, но мне имя понравилось и странным образом еще больше добавило гостю таинственности. Короткое и хлесткое. Собственно, именно такое впечатление он произвел на меня во время первой встречи. Внутри снова поселилось странное, уже подзабытое предчувствие чего-то удивительного. Я всеми силами пыталась списать это на амбиции, но самообман никогда не относился к числу моих сильных сторон. Приходилось признать: я готова была кусать губы, предвкушая новую встречу с Витом. Как колокольчик, готовый зазвенеть от легчайшего прикосновения.

— Наталья Павленюк, — спохватилась я, решив, что лучше назваться в ответ. В прошлый раз Адам представил меня скомканно, подчеркивая мою ничтожность как балерины и спеша увести гостя к Диане. Плюс, Вит производил впечатление человека, который каждый день слышит множество новых имен. С чего ему помнить то, которое принадлежит посредственной танцульке?

— Я не забыл, — тем не менее огорошил меня он.

Внутри меня что-то натянулось и оборвалось от его слов. «Я не забыл» звучало в тысячу раз лучше, чем «я помню», потому что мне мерещилось в нем удивительно близкое значение: «я пытался тебя забыть и не смог». Или я это все придумала, просто потому что хотела верить? Вдруг это я не забыла, а он всего лишь помнил, но неправильно выразился? В книгах по психологии пишут, что это девочки ищут в словах двойное дно, потроша их и так и эдак, а у мальчиков все намного проще.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Вы пришли на репетицию? — решила я уточнить. — Или просто к Адаму?

— Ваш балетмейстер клялся и божился, что я не пожалею, если взгляну на вас еще разок. Поэтому… удивите меня.

Внезапно я осознала, что эта фраза не может быть случайной. Не знай он о подслушанном разговоре, вряд ли так сказал бы, ведь это даже несколько оскорбительно. То, на что идут ради карьеры танцовщицы балета день за днем, — само по себе удивительно. Большего обычно хотят люди, имеющие отношение к нашему миру, либо власть над ним. Например, спонсор. Он — да, он имеет право требовать ожившую сказку.

— Вы знаете, что я слышала ваш разговор? — спросила я прямо.

— Удивите меня, — повторил Вит и продолжил спуск. Это означало «да».

Я невольно проследила взглядом за его плечом, гадая, осмелится ли задеть мое, но нет. Гость обогнул меня в сантиметре и легко миновал остальные ступени. Я же опомнилась и поспешила на разминку. То, что я пришла в театр последней, уже не делало мне чести.

Адам и Вит появились вместе в тот момент, когда я проходила соло под счет. Не желая портить общее впечатление от номера, я остановилась, подошла к окну и открыла его, впустив в душный зал легкий ветерок и привычный гул Москвы. Мужчины доставали складные стулья, переговариваясь, я пыталась собраться. Мне не нравилось столь близкое присутствие Вита. Зал, прежде легко вмещавший в себя пятьдесят танцоров, неожиданно стал совсем крошечным: куда ни пытайся смотреть — наткнешься взглядом на гостя.

— Что ж, дорогой Вит, мы рады приветствовать тебя в наших стенах вновь, — залился соловьем Адам, дождавшись моего кивка о готовности. — И позволь представить тебе соло из будущей постановки в исполнении новой солистки. — Он театрально поклонился и вальяжно подошел ко мне. Вит смотрел на нас совершенно невозмутимо. — И пара штрихов для верности образа. — Адам встал ко мне лицом и вытащил из волос все шпильки, рассыпая по плечам тяжелые пряди. — Что ж, Павленюк, — тихонько сказал он, пользуясь положением и не переставая теребить мою прическу. — Задача простая: ты должна сделать так, чтобы этот напыщенный индюк вышел из зала с каменным стояком и острым желанием пожертвовать труппе свою последнюю рубашку. Если нет, то пойдешь по всем просмотрам Москвы без моей рекомендации. Танцуй так, будто от этого зависит твоя жизнь. Мы друг друга поняли?

Ногти впились в ладони, оставляя глубокие полумесяцы, но я не произнесла ни слова. Занимая начальную позицию, думала лишь о том, что мы с Адамом друг друга, должно быть, однажды покалечим. Вызвать ревизора на неделю раньше назначенного срока, не предупредить, а после одного удачного прогона номера угрожать вышвырнуть из труппы в случае неудачи? Не слишком ли?

Проводив обладателя козлиной бородки многообещающим взглядом, я отошла за воображаемые кулисы и несколько раз глубоко вдохнула, настраиваясь. Не оплошай, Павленюк, сегодня твои второстепенные роли закончатся!

После «приятного» затакта, обеспеченного балетмейстером, изобразить мягкость влюбленной, но обманутой девушки оказалось непросто. Приходилось прилагать массу усилий в борьбе со своим телом. Мечтательное прикосновение к воображаемой руке любимого? Как вы себе это представляете, если на подушечке ладони горят болезненные полумесяцы от попыток затолкать внутрь гнев? Даже если мне удалось совладать с лицом, то движения оставались резковаты, и я это чувствовала. Попыталась вызвать в памяти лицо отца, надеясь, что память о единственном любимом человеке поможет, но вместо этого почувствовала знакомое желание уползти в свою раковину подальше от мира.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})