Коллекционеры - Дэвид Бальдаччи

— Черт побери, я уж и забыл, как здесь здорово!

— Прекрасная погода и самые лучшие в мире лохи, — согласилась с ним Аннабель. — Поэтому мы здесь. Ибо туда, где лучшие лохи…

— …едут лучшие кидалы и каталы, — закончил за нее Лео.

Она кивнула:

— О'кей, вот он. Фредди Дрискол, король контрафакта. Лео посмотрел вперед, щурясь на солнце, и прочитал надпись на небольшой вывеске над киоском.

— «Рай дизайнера»?

— Именно. Делай все как я сказала.

— Можно подумать, есть другой способ, кроме того, что ты предложила, — проворчал Лео.

Они приблизились к витрине киоска, где были аккуратно развешаны джинсы, сумки от именитых дизайнеров, часы и прочие аксессуары. Пожилой человек, стоявший за прилавком, вежливо их поприветствовал. Он был маленького роста, толстый, с приятным выражением лица. Из-под надвинутой на глаза соломенной шляпы клоками выбивались седые волосы.

— Ух ты, какие тут цены! — прокомментировал увиденное на витрине Лео.

Продавец расцвел гордой улыбкой:

— У меня нет роскошной крыши над головой, как в модных магазинах; только солнце, песок и океан.

Они внимательно осмотрели витрину, выбрали себе несколько вещей, и Аннабель вручила продавцу стодолларовую купюру.

Он взял у нее деньги, нацепил очки с толстыми стеклами, поднял купюру, держа ее под определенным углом, и быстро вернул ее Аннабель.

— Извините, мадам, боюсь, это подделка.

— Вы правы, так оно и есть, — спокойно ответила она. — Но я подумала, что это будет справедливо — заплатить поддельными деньгами за поддельный товар.

Мужчина и глазом не моргнул — лишь улыбнулся. Аннабель посмотрела на купюру точно таким же образом, как это только что проделал хозяин киоска, и сказала:

— Проблема в том, что даже самый лучший фальшивомонетчик не в состоянии точно скопировать голографический портрет Бенни Франклина — это очевидно, когда смотришь на банкноту под таким вот углом. Для этого нужно печатное оборудование, которое стоит пару сотен миллионов долларов. Такое имеется только в одном месте во всех Штатах, и ни один мошенник не имеет к нему доступа.

Тут в разговор вступил Лео:

— Стало быть, вы просто берете косметический карандаш и ловко рисуете портретик старика Бенни. И любой клиент, у которого хватает ума проверить эту бумажку, думает, что это голограмма, которой на самом деле и в помине нет.

— Но вы-то знаете, в чем разница, — вновь включилась Аннабель. — Потому что сами делаете фальшивку. — Она взяла в руки джинсы. — Однако же я бы все-таки посоветовала вашему поставщику не экономить и ставить штамп с названием бренда и на «молнии», как это делают настоящие производители. — Она положила джинсы на место и взяла сумочку. — И двойной шов на ремешке. Это ведь тоже явная подделка!

А Лео уже держал в руке часы с витрины.

— У настоящего «Ролекса» стрелка двигается плавно, и они не тикают.

— Я просто в шоке! — заявил продавец. — Видимо, я стал жертвой поставщика подделок! Я тут полицейского видел всего пару минут назад, вон там, дальше по причалу. Сейчас пойду и приведу его. Пожалуйста, не уходите: ему наверняка потребуются ваши показания.

Аннабель сжала его руку своими длинными тонкими пальцами.

— Не надо нам пудрить мозги всякими россказнями. Давайте лучше побеседуем.

— О чем? — устало выдохнул Фредди.

— О паре мелких дел и одном крупном, — ответил Лео, и в глазах пожилого продавца появился блеск.

ГЛАВА 4

Роджер Сигрейвз посмотрел через стол для заседаний на напоминающего мышь человечка с жалкой прической типа «внутренний заем», состоявшей из нескольких прядей сальных черных волос, которыми тот тщетно пытался прикрыть лысину. Человечек был тощий, узкий в плечах, стойкими ножками, но с животиком и выдающейся задницей. Хотя ему не было еще и пятидесяти, он наверняка свалился бы замертво, пробежав лишь пару десятков ярдов. Поднять сумку с продуктами было, несомненно, пределом его физических возможностей. В таком виде он вполне мог бы выступать главным персонажем в клипах, посвященных физической деградации всего мужского населения в двадцать первом веке. Роджера это раздражало, потому что физическая подготовка и фитнес всегда играли важнейшую роль в его жизни.

Он пробегал пять миль каждый день, заканчивая пробежку еще до того, как солнце полностью поднимется над горизонтом. Он все еще мог одной рукой поднять двойной собственный вес и выжать лежа столько же. Он мог четыре минуты задерживать дыхание под водой и иногда тренировался в составе футбольной команды средней школы, расположенной возле его дома в западной части округа Фэрфакс. После сорока никто не в состоянии тягаться с семнадцатилетними, однако он пока еще от них не отставал. Жизнь научила его тому, что все эти умения отлично служат одной цели: помогают оставаться в живых.

Внимание Сигрейвза вновь обратилось к человеку, сидевшему через стол от него. Всякий раз, когда он видел это создание, он жаждал всадить ему пулю меж глаз, чтобы прервать его никчемное существование. Но ведь ни один нормальный человек не станет резать курицу, несущую золотые яйца, или, как в данном случае, истреблять мышку, таскающую в норку золото. Сигрейвз, возможно, и считал своего партнера физически недоразвитым, но этот человек был ему нужен, несмотря ни на что.

Человека звали Альберт Трент. Под его жалкой внешностью таился незаурядный ум, это Сигрейвз вынужден был признать. Важный элемент их плана — наверное, наиважнейшая его деталь — был, по сути дела, идеей Трента. И именно по этой причине Сигрейвз согласился во всем этом участвовать.

Двое мужчин некоторое время беседовали о предстоящих слушаниях в постоянной комиссии Палаты представителей по разведке, влиятельным членом которой и являлся Альберт Трент, где должны были выступать руководители ЦРУ. Потом они обсудили ключевые моменты совещания по проблемам разведки, проводившегося представителями из Лэнгли и других агентств, входивших в обширный шпионский арсенал американского правительства. Эти ребята следят за тобой и из космоса, и через твой телефон, факс, электронную почту, а иной раз прямо из-за спины.

Покончив с этим, они уселись поудобнее и допили уже остывший кофе. Сигрейвз никогда в жизни не встречал бюрократа, способного угостить приличным кофе. Может, все дело в воде…

— Ветер, кажется, и впрямь усиливается, — заметил Трент, не отрывая глаз от лежащего перед ним блокнота с записями. Он поправил красный галстук, разгладив его на противном брюшке, и почесал нос.

Сигрейвз глянул в окно. Ну конечно, кодовое слово на случай, если кто-то их прослушивает. В нынешние времена нигде не спрятаться от подслушки, и уж тем более — на Капитолийском холме.

— Погодный фронт подходит, я видел в программе новостей. Может, потом и дождик пойдет, а может, и нет.

— Я слышал, возможна даже гроза.

Сигрейвз зацепился за это слово. Упоминание о грозе всегда привлекало его внимание. Спикер палаты Роберт Брэдли тоже был «грозой». А теперь он лежит в сырой земле в своем родном Канзасе, заваленный кучей увядших и заплесневелых цветов.

Сигрейвз хмыкнул:

— Вы же знаете, что всегда говорят по поводу погоды. Все об этом говорят, но никто и пальцем не пошевелит, чтобы хоть что-то исправить.

Трент засмеялся:

— Здесь все в порядке. Мы высоко ценим готовность Центрального разведывательного управления к сотрудничеству. Как всегда.

— А вы разве не знаете, что буква «С» в названии нашего управления[1] означает также «сотрудничество»?

— Мы по-прежнему рассчитываем услышать отчет зама в пятницу? — спросил Трент, имея в виду заместителя директора ЦРУ — начальника оперативного управления.

— Ага. И за закрытыми дверями мы можем говорить вполне откровенно.

Трент кивнул.

— Новый председатель комиссии знает, как играть по правилам. Они там уже провели поименное голосование, чтобы отменить эти слушания.

— Мы находимся в состоянии войны с террористами, так что игра теперь пошла совсем другая. Враги нашей страны повсюду. И нам следует действовать соответственно. Расправляться с ними, пока они не добрались до нас.

— Совершенно верно, — согласно кивнул Трент. — Настала новая эпоха, и воевать приходится совсем иначе. Но совершенно легально.

— Ну, это и так понятно. — Сигрейвз подавил зевок. Если кто-то их прослушивает, есть надежда, что их порадует вся эта патриотическая чушь. Он уже давно перестал думать о своей стране — или о любой другой стране, если уж на то пошло. Теперь его занимали заботы только о самом себе: о Независимом Государстве по имени Роджер Сигрейвз. И у него были опыт и умение, хладнокровие и доступ к средствам, невообразимо ценным для достижения его целей. — О'кей, если у вас больше ничего для меня нет, я, пожалуй, тронусь. На дорогах в это время дня пробки.