Генерал МИД - Ирина Якубовская

А у Димы была дальняя-предальняя родственница, старше его лет на десять, которая работала врачом-гинекологом. Звали её Катя. Ей-то Дима и позвонил в этот трудный и ответственный момент: "Катя, я впервые с девушкой... У меня что-то не получается. Что делать?" - "А попробуй так", посоветовала Катя. "Понял", - сказал Дима, вешая трубку и приступая к очередной попытке. Ничего не выходило. Бедная Люся воздевала ноги к самому потолку и раздвигала чуть ли не на шпагат - все было тщетно.

Но если вы думаете, что Дима отчаялся и пошел искать веревку, то вы ошибаетесь. Якубовский из тех, кто никогда не сдается. Он опять позвонил Кате и решил полностью и точно следовать её инструкциям. Люська лежала на спине и держала трубку у Диминого уха, а он выполнял Катины предписания. Все получилось безукоризненно. Так Дима стал мужчиной.

Где эта улица, где этот дом?

Как-то раз Люся уехала к себе на родину, в село под Астраханью. Место было очень отдаленное. Все местные жители занимались тем, что отлавливали осетров и контрабандили черную икру. Сами осетры были никому не нужны. Их выбрасывали как мусор. И по всему побережью гнилыми дровами лежали огромные рыбины.

Дима, соскучившись, решил слетать к Люсе в гости. Он так был увлечен этой девушкой, что готов был на ней жениться. И женился бы, наверное, но опять, как в случае с Наташей, он сломался на возрасте. Восемь лет разницы (опять восемь лет!) были для Димы непреодолимым препятствием. Как бы то ни было, любовь горела в его сердце.

В самолете от нечего делать Дима углубился в газету, где прочитал, что именно в этот день в Москве состоялся пленум ЦК КПСС. Но, ещё только собираясь в Астрахань, он выяснил, что первого секретаря Астраханского обкома партии, а по-русски говоря, хозяина благословенных волжских мест зовут Леонидом Александровичем Бородиным. Дима знал, что каждый секретарь обкома одновременно являлся и членом ЦК, значит, Бородин должен был находиться в Москве на партийном пленуме.

Приземлившись в Астраханском аэропорту, Дима пошел искать телефон. Отлично зная все повадки партийной номенклатуры, он позвонил в обком партии и хорошо поставленным голосом идиота произнес: "Здравствуйте, это Якубовский из Госснаба. Я, к сожалению, не успел предупредить Леонида Александровича о своем приезде (это была правда, ведь Дима его действительно не предупреждал). Поэтому он не прислал за мной машину в аэропорт (и это тоже была правда). А мне срочно надо ехать в село такое-то, это часа два от Астрахани. Не могли бы вы мне помочь?"

А время было позднее, самолет прилетел почти ночью. И бедный дежурный по обкому был ошарашен этим внезапным звонком. Фамилию "Якубовский" он слышал впервые в жизни и понятия не имел, кто это такой. Зато он очень хорошо знал, кто такой Бородин Леонид Александрович. В голове дежурного ураганом пронеслись все эти мысли, и извиняющимся голосом он вымолвил: "Как же мне вам помочь? Дежурную машину я уже отправил по делу. Извините, не знал, что вы прилетите. Но вы только не волнуйтесь, товарищ Якубовский. Никуда не уходите из аэропорта. Вас найдут".

Дима не успел спросить, знает ли его дежурный в лицо или просто с кем-то путает, но не прошло и десяти минут, как радио аэропорта объявило, что Якубовскому надо срочно пройти в местное отделение милиции. "Тут-то меня и арестуют", - с грустью подумал Дима.

Но дежурный местного отделения милиции сказал Диме, что поступило указание из обкома партии посадить столичного гостя в машину ГАИ и отправить в село для выполнения важных задач. От себя лично он спросил, надо ли там ждать, пока Якубовский закончит дела и пожелает отправиться в обратную дорогу. Дима хотел сказать, что надо подождать недели две, но потом пожалел дежурного и скромно сказал: "Ждать не надо".

В село они приехали в четыре часа утра. Дима отлично запомнил это время. В столь ранний час ни один нормальный человек не ходит в гости. Лишь печально известный Адольф Шикльгрубер любил в четыре часа утра, без приглашения, внезапно наведываться к своим соседям.

В селе стояла такая тишина, что звенело в ушах. Лишь тихий плеск великой и могучей русской реки Волги слегка нарушал этот утренний покой. Не светилось ни одно окно, и пастух ещё даже не собирался выгонять стадо коров.

Если и существовали названия улиц в этом селе, то об этом знали разве что сами аборигены. По крайней мере, никаких вывесок не было видно. Более того, даже номера домов почему-то отсутствовали. В селе и так все знали друг друга пофамильно и поименно, но постороннему отыскать там что-либо было сложно. Тем более в такой глухой предрассветный час, когда даже сельские пьяницы спали сном праведников.

Дима поделился с милиционером своими проблемами. "Это не беда, успокоил его страж порядка, - сейчас все выясним". И с этими словами он принялся светить фарами в окна каждой хаты и орать в мегафон особым милицейским голосом, способным пробудить даже мертвого от вечного сна: "Какой у вас дом?"

Люди, привыкшие к такому обращению милиции, понимали, что раз спрашивают, хоть и бесцеремонно, значит, надо. И каждый, высовываясь в окошко прямо в ночном белье, отвечал, что его дом такой-то.

Дима с милиционером проезжали какое-то количество домов, и все начиналось сначала. Слепящий свет в окна и дикий крик в мегафон. Так и нашли дом, где проживала Люся со своими родными.

Надо ли говорить, что Люся чуть с ума не сошла от радости и самозабвенно предалась любовным утехам. На этот раз Дима ничьими советами уже не пользовался. Родственница Катя научила его на "отлично".

Как Дима отравился черной икрой

Родители Люси не подозревали, что потенциальный жених намного моложе их дочери. Люся выглядела очень юной, в Диме уже появилась некая солидность, поэтому они смотрелись как ровесники.

На следующий день вся Люсина семья решила отпраздновать приезд дорогого столичного гостя. Чтобы не ударить в грязь лицом, решили проявить деревенское гостеприимство по максимуму. Чтобы надолго запомнилось. Так и вышло.

Там очень интересно готовили икру. Ее не консервировали, а солили и сушили. Поскольку деликатес был в селе дармовым продуктом, заготавливали его в больших количествах. Представьте себе кругляш внушительного размера, который можно резать, как сыр.

Диме сказали: "Ешь, сколько хочешь" - и поставили перед ним икру. Мальчик из голодного Болшева оценил угощение по достоинству. Ему так понравилась икра, что он ел, не переставая, и никак не мог наесться. И сама Люся, и родные её с некоторым изумлением следили за тем, как Дима жадно поглощал икру, но виду не подавали, боясь показаться невежливыми.

Но икра в немереных количествах для здоровья, мягко говоря, не полезна. Что Дима и почувствовал незамедлительно. Он заболел и чуть не умер. Хорошо, что его вовремя отправили в Москву. С тех пор Дима к черной икре относится спокойно. Натрескался на всю жизнь.

Смертельный бочонок "оливье"

Когда Дима служил в славных Вооруженных Силах Советского Союза, он довольно быстро, к своему ужасу, обнаружил, что кормят защитников Родины очень плохо. А главное, ещё и скудно. В общем, Дима все время чувствовал, как неприятно сосет у него под ложечкой.

Это ощущение было для Димы, к сожалению, не новым, а хорошо знакомым с детства, с тех самых пор, когда он на 5 рублей в неделю кормил семью макаронами.

Когда Дима вернулся из армии, с ним случилось несчастье. Друг Толя Горлов, известный в Болшеве фарцовщик, пригласил Диму в гостиницу "Космос". Тогда это была даже не заграница, а нечто большее. Потому что в гостинице "Космос" существовало нечто советским людям неведомое - "шведский стол". Это когда платишь 4 рубля 20 копеек и жрешь, сколько хочешь.

Дима в первый раз в своей жизни увидел этот "шведский стол". "Ты можешь есть, что угодно и в любых количествах", - инструктировал опытный Толя Горлов. "А салат "оливье" тоже можно?" - спросил Дима, разглядев среди множества закусок любимое блюдо. "Да, пожалуйста", - ответил Толя.

Там все было устроено так, что блюда накладывали официанты. Надо было подойти с тарелкой и позволить себя обслужить. Дима, конечно, ринулся к салату "оливье". Первый раз подошел, второй, третий. И каждый раз уминал полную тарелку. Но Диме эта церемония вскоре надоела. С самым решительным видом он направился к официанту и спросил, нельзя ли ему взять весь бочонок, который стоял на прилавке.

"Да вы что, с ума сошли?" - официанту хотелось думать, что он ослышался. Короче говоря, Дима не успокоился, пока не опустошил весь бочонок. А потом он понял, что его ведет и он вот-вот потеряет сознание и рухнет посреди салатов, супов и вторых блюд.

Бедный Толя Горлов, у которого, к счастью, от нелегкого бизнеса оставались деньги на черный день, вытащил обморочного друга из гостиницы "Космос", посадил в такси и отвез в Болшево, к маме, домой.

К тому времени у Димы подскочила температура. Градусник показывал 40. Что происходит с Димой, не знал никто. Толя уехал, а мама Инна про "шведский стол" никогда не слышала, поэтому не могла предположить, что сын обожрался. Он каждые десять минут со стоном добирался до туалета и медленно умирал.