Петр Смородин - Владимир Архангельский

Но пели приглушенными голосами: за такую песню полагалась каталажка, а то и «Кресты» — мрачная тюрьма на Выборгской стороне…

БОЛЬШЕВИК СКОРОХОДОВ

Александр Касторович Скороходов появился в Питере по своей воле, но доставили его жандармы из Николаева, с завода «Наваль».

Там он подбил на стачку одиннадцать тысяч рабочих. Те потребовали «военной надбавки» из-за дороговизны, кто-то стал выкрикивать лозунги против империалистической бойни.

Скороходов ультимативно выступил на митинге:

— Дадим клятву — от своих требований не отступать!

Он снял шапку, встал на колени, поднял руку. Навальцы последовали за ним. И выдохнули:

— Клянемся!

Семерых зачинщиков во главе со Скороходовым решили забрать в солдаты.

Однако власти просчитались. Рабочие «Наваля» заявили им в самой категорической форме:

— Вернуть товарищей! Иначе поднимем на стачку весь город!

Александра Касторовича потребовал градоначальник вице-адмирал Мязговский:

— Собственно говоря, чего вы добиваетесь, господин Скороходов?

— Надбавки для работающих — они не сводят концы с концами.

— Дадим. Еще чего?

— Не провоцируйте бастующих, ваше превосходительство. Нас отправьте не в солдаты, а в Петроград. И разумеется, на казенный счет.

Мязговский задумался: вся штрафная семерка была драгоценной элитой токарей и слесарей. И на военных заводах она шла на вес золота, особенно на фоне женщин без квалификации и желторотых подростков, которые изо дня в день толпились у конторы по найму.

Из столицы Мязговскому ответили:

— Отправляйте, черт с ними! Тут такой ералаш, что и света божьего не видать. Будет еще семеркой бунтовщиков больше, какая разница!..

Скороходова старые большевики знали давно: кто по Сормову, кто по ссылке в Яренск, кто по Оренбургу и Николаеву. В Нижнем Новгороде он сдружился с Горьким.

Горький был в Питере, и Александр Касторович тотчас же явился к нему на Кронверкский проспект.

А другие нижегородцы — старые друзья по революционной работе — рассыпались или пропали: Андрей (Яков Свердлов) отбывал ссылку в Туруханском крае, Лопата (Василий Десницкий) жил в Швейцарии, Петр Заломов, Яков Полозов и Иван Шибаев были в нетях, Ольгу Генкину растерзала «черная сотня» в Иванове.

И все же кой-какие земляки из Сормова держались на столичных заводах и негласно сбивались кучкой вокруг Дмитрия Павлова и его жены Марии на Выборгской стороне, где просто чудом сохранялась явочная квартира Русского бюро ЦК большевиков.

Дмитрий и устроил Скороходова у выборжцев, на заводе «Старый Лесснер». Однако администрация обнаружила нового рабочего в тайном «черном списке» и вышибла на другой же день.

Как говорят биографы Скороходова, горько шутили товарищи:

— Тебя, Саша, как Шаляпина — везде знают!

Но в беде не оставили. Познакомили со своими вожаками — Иваном Чугуриным и Мартой Лепинь, которая только что бежала из иркутской ссылки с паспортом на имя Евгении Николаевны Егоровой и была известна под кличкой «товарищ Женя». И помогли устроиться на Аптекарском острове Петроградской стороны у «Дюфлона». А жить он остался на Выборгской стороне, в том самом Головинском переулке, где два года назад подростки дрались на баррикаде…

Охранка весь год громила комитеты большевиков. И на Петроградской стороне осенью шестнадцатого года при немыслимом засилье меньшевиков и эсеров оставалось ленинцев человек сорок. Но и эта группа таяла на глазах после каждого митинга. Сидел в тюрьме Николай Комаров, сидел и Сергей Прохоров, чудовищно избитый при аресте: он пришел в сознание лишь на другой день в одиночной камере на Шпалерной. Кое-как держался Константин Блохин, да начал появляться на сходках Иван Лепсе — он вернулся с фронта по тяжелому ранению.

Скороходов — человек недюжинного ума и крепкой воли — стал крупнейшей фигурой в большевистском подполье Петроградской стороны и на год с лишним сделался духовным отцом Петра Смородина.

Пока сидел в тюрьме Прохоров, Александр Касторо-вич создавал заново организацию по заводам, руководил политическим кружком в Крестовском трамвайном парке, появлялся на сходках у шаплыгинцев, и по его совету Смородина избрали членом фабричного комитета профсоюза.

Как-то он сказал Смородину:

— Завтра воскресенье. А на Выборгской стороне, У рабочих «Нового Парвиайнена», — похороны. Погибли трое. В снарядной мастерской подростку приказали надеть ремень на шкив во время хода машины. Его разорвало на части. А в литейной выбило пробку из печи. Сгорели — старик и молодой. Ты собери денег на похороны, отвези венок. Будет случай — скажи от нас два слова. Только не зарывайся: кругом чужие глаза и уши…

Петр пришел на завод, когда люди, негодуя, клеймили позором буржуазию: она ради своего благополучия не ставит и в грош жизнь рабочего на фронте и в цехе. И подлил масла в огонь:

— Рабочие Петроградской стороны с вами, товарищи! Им близки и ваша скорбь, и ваше негодование. Довольно с нас крови на фронте, не допустим гибели товарищей в столичном тылу!..

В морге клиники Вилье три гроба подняли на руки и понесли к кладбищу. Петр нес свой венок в головной колонне, где были иконы и другие венки. На одном, обвитом кумачовой лентой, ярко выделялись слова: «Жертвам ненасытного капитала». Бравый унтер с тремя фараонами сунулся к этой ленте, но молодые рабочие молча схватились за руки и далеко оттерли полицию.

У кладбищенских ворот в людском море кто-то затянул: «Вы жертвою пали в борьбе роковой…» И все согласно подхватили слова траурной и боевой песни. На могилах порывались сказать слово большевики, но в толпе было много людей подозрительных, и им выступать не дали. Только один парень — Павел Бурмистров, — держась за новый деревянный крест над свежим холмиком, крепко сказал, за что невинно погибли товарищи.

Вместе с Павлом Петр прошел до остановки трамвая.

— Ты что ж, большевик? — доверительно спросил Смородин.

— Нет. Я анархист: бога нет, царя долой, анархия — мать порядка!

— Тю! — удивился Петр. Он еще мало знал про анархистов, а спросить постеснялся.

В тот же вечер Александр Касторович кое-что успел объяснить ему:

— На гребне революционной волны кого только нет! Всякий, кто протестует против существующего порядка, верит в свою правоту, но иной раз городит несусветную чепуху. Анархисты, хоть и говорят, что они тоже из лагеря социализма, как и мы, но их теория и их дела враждебны марксизму. Это мелкобуржуазное политическое течение. Оно отрицает всякую государственную власть, в том числе и диктатуру пролетариата. А переход к обществу будущего хочет осуществить без организованной политической борьбы пролетариата с буржуазией, без создания пролетарской партии. Но истинному пролетарию, который не мыслит себя вне коллектива и его борьбы, всякий анархизм — гиль и чистый вздор!.. Боюсь, что твой новый знакомый погнался лишь за крикливой анархистской фразой, а дела за ней не видит. Он ведь рабочий! Если умный, так разберется и от анархистов уйдет!..