Меломания - Анастасия Фёдорова

Борьба с ними не имела смысла. Приходилось блокировать их внутри собственного сознания и в сети, чтобы исключить разрастание. Перебесившись, переспав с кем только можно, мы хотели создать что-то новое, и тогда некоторое группы людей приняли решение уединиться. Они находили друг друга вновь и вновь, не меняя тел, но оставаясь верным своему воплощению. А новенькие все прибывали и прибывали.

Пранкеры подняли меня с земли, теперь они осознавали, что я такой же человек, как и они. Я понимал их речь. Но куда они меня ведут, оставалось загадкой. Я надеялся, что они не будут меня пытать, выискивать новые лазейки между мирами и оставят в живых. Революционеры бросили меня между мирами. В пустое белое облако. Без звуков, вне ощущения пространства и времени. Через какое-то время я смог встать. Вдалеке маячил огонек свечи. Не разглядеть кто держал свечу, да и был ли кто-то там, или она висела в воздухе сама по себе, привлекая таких же изгоев из собственного мира, как я сам. Просачиваясь сквозь песочную тишину, моего слуха достигла мелодия. Я не слышал ее никогда. В ней отсутствовали слова. Словно небоокая богиня спустилась ко мне на землю и зовет меня, подавая знак свечой. Ее звали Сейшл.

Глава 3. Сейшл

Она явилась ко мне, как спасение. Была моим проводником по белой мгле, куда меня выкинули Пракнеры. Сколько дней, или, может быть, лет я провел здесь вместе с ней, внимая ей, познавая себя и ее. Она любила менять цвет волос одновременно с цветом глаз. То небесно-голубой, то цвет морской волны, то ярко-красный, то цвет базальтового облака, как все вокруг. В белый она облачалась, когда хотела от меня спрятаться. Так я понимал, что ошибся и должен остаться один, чтобы найти выход, уйти глубже.

Ее имя пахло апельсинами и пело марованом3. Оно пахло морем, щекотало ступни и ладони мягким песком, рождало улыбку на губах. Она сама была морем, безбрежным океаном, в котором я хотел плавать, подобно звезде, раскинув руки и ноги в стороны.

Сейшл любила петь. Обертоны ее голоса наполняли меня, как вода кувшин. Мы функционировали, словно единый организм, мгновенно отвечающий на малейшие изменения друг в друге. Она пела без слов, во всяком случае на протяжении всего времени пребывания с ней я никогда их не слышал. Звуки, которые она издавала, походили то на звон капель росы на утренней заре, то на шепот звезд, которые светят далеко-далеко в космосе за переделами возможностей наших физических тел. Иногда звуки напоминали лязганье металла, громыхание. Я даже не мог представить, что на земле, в том мире, из которого я пришел, человеческая гортань способна воспроизводить подобное. Но здесь Сейшл пела.

Я рассказал, откуда пришел, потому что не был уверен, что она из моего мира. Казалось, что она откуда-то издалека, из космоса, из иных миров, может быть, даже параллельных или из сети. Сложно сказать и представить, сколько таких миров может быть у нас в голове. Мог ли я создать ее сам, или могла ли она создать меня? Кто из нас является плодом воображения другого? У меня не было ответа на этот вопрос. Все смешалось.

Иногда ее песни вызывали во мне мимолетные видения, подобные дежавю, но я не мог вспомнить сами события. Я помнил лишь ощущения от них. Некоторые сочетания нот действовали на меня особенно остро. Они лились сладким эфиром в мой мозг. Он плавился, и внутри меня замирало сердце. Я чувствовал вкус нот, ощущал в полной мере, испытывал возбуждение и то, что от меня ускользает важное. Мне казалось, что я должен вспомнить это и понять непременно, сейчас, немедленно, но видение исчезало так же быстро, как и появлялось. Оно длилось несколько миллисекунд. Возможно, она хотела пробудить во мне воспоминания из жизни на земле. Я задавал прямой вопрос, но она отвечала уклончиво.

Сейшл. Кем она была? Она никогда не говорила. Я часами всматривался в ее глаза, захлебываясь, погружаясь в них без остатка, в самую тонкую сущность, в концентрированный экстракт. Млел от накатывающих на меня волн тепла, блаженства, но не мог разглядеть в них ни малейшего намека на ответы.

Я представлял себя свернувшимся в ее чреве в позе эмбриона, а она гладила меня и пела, пела. В такие моменты я безгранично доверял ей, качался на волнах спокойствия и неги, исходящих от нее. Сингулярность вечно белесого тумана, окутывающего нас, лишала возможности созерцать новые объекты, порождала фантазию, рассеивалась. Сейшл была, как сказали бы на земле, странной. Не от мира сего. Сумасшедшей. Я не удивился бы, если бы она рассказал мне одну из историй, как она совершила длинное путешествие в горы только ради того, чтобы вдохнуть аромат редкого цветка. Упасть рядом с ним в траву без сил, а после смеяться от счастья.

Иная. Сейчас я сам рассмеялся этому слову. Она была для меня всем: моим воздухом, моим голосом, телом, душой. Ее суть составляла мою квинтэссенцию. Не было другого существа, с которым я бы хотел слиться так, как с ней. Дышать каждой клеточкой, впитывать солнечный свет. Мне казалось, что я вижу, как в ее легкие входит воздух, как из него извлекается кислород, наполняются альвеолы, как насыщается кровь и несет живительное чудо ко всем органам, к горлу, сердцу. Как воздух наливается цветом еще у нее внутри, расширяется, становится легким эфиром и с наслаждением срывается с ее нежных губ.

Мы лежали на белесой траве, раскинув руки в стороны. Ее ладонь касалась моей. Сосредотачиваясь на ощущениях от прикосновений, я улетал в открытый космос! Я чувствовал изменение температуры ее пальцев, сокращения микро-мышц, а она в это время продолжала петь. Тогда я парил в пространстве от эйфории, но сейчас мне немного грустно. Мы подарили друг другу частицу себя. Знаю, что наступит момент, и я больше не увижу ее никогда. И от одной только мысли, что я больше не услышу ее голос, мою душу терзала невыносимая тоска. Я был как ребенок, у которого отнимут самое дорогое сокровище, самое ценное в жизни. Я зарыдал. Тихо, беззвучно по моим щекам катились слезы чистого счастья, любви и боли.

– Ты все должен постичь сам, – шептала она, когда я просил ее разъяснить, подсказать, – сам, а я лишь могу освещать новые ниточки, которые помогут тебе связать все воедино. Но если я освещу их в другом порядке, то что случится тогда?

Сейшл была права, и кому как не мне знать об этом. Я бегал по лабиринту, искал выход, тыкался, как слепой, в холодные стены, а надо было лишь поднять голову и перелезть через нее! Просто перелезть! Пройти по верху, и тогда весь лабиринт станет виден, как на ладони.

Однажды она сказала мне то, что для меня было откровением, выбило из колеи.

– У тебя появилось клеймо, – произнесла она, гладя мня по лицу, и между делом целуя мои веки.

– Сейшл, но я с тобой всего лишь несколько часов.

Она засмеялась, погладила меня по щеке и поцеловала в губы. Первый раз.

– Милый мой, милый мой наивный пришелец. Теперь ты такой же жилец здесь, как и я.

Я забыл, как дышать. Без моего согласия. Как они могли?

– Пранкеры перенесли тебя сюда, ты мешал их захвату, мог посеять надежду у людей, которые увидят их такими же живыми, как они сами, перестанут их бояться. Мы с тобой здесь многие годы. Здесь иное течение времени.

Она немного помолчала, размышляя над тем, стоит ли ей продолжать. Я кивнул: стоит.

– Они отправили тебя в вечное скитание вместе со мной. Я обучу тебя своим песням, и мы вместе, подобно легкокрылым богам, будем рассекать пространство и петь, петь, петь. Мы будем счастливы с тобой вместе!

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Дестройтор от destruction – разрушение (перевод с англ.).

2

Пранк (от англ. prank – выходка)

3

Марован, киямб – музыкальный инструмент.