Галерея Академии. Флоренция - И. Кравченко

Средневековая традиция покрывать росписями предметы интерьера была распространена и во Флоренции XV века. Рядом с большим искусством развивалось это, малое, ныне дающее представление о частной жизни того времени. Джованни ди сер Джованни по прозвищу Скеджа, брат повлиявшего на все европейское изобразительное искусство художника Мазаччо, декорировал дарственные блюда для рожениц, изголовья кроватей и сундуки. Их вытянутые панели, украшенные различными сценками, образовали целое направление в итальянской живописи. Одно из самых известных произведений такого рода — принадлежащая кисти Скеджи композиция, носящая условное название «Кассоне Адимари» («cassone» в переводе с итальянского — «сундук»). Хотя, скорее всего, столь длинная панель украшала ларь со спинкой, служивший скамьей.

Здесь изображена свадьба, вероятно, представителя старинной флорентийской семьи Адимари: действие разворачивается в начале улицы, на которой находились многочисленные владения семейства, отчего в прежние времена она носила соответствующее название. В самом центре города, рядом с не попавшим в композицию собором Санта-Мария дель Фьоре и, наоборот, хорошо видным на заднем плане баптистерием Сан-Джованни, над большим участком пространства натянут цветной тент. Под ним танцуют нарядные кавалеры и дамы, изящно, невесомо плывущие по кругу. Справа стоят остальные гости, а слева, надувая щеки, играют трубачи, и создается впечатление, что при взгляде на них начинаешь слышать радостную, торжественную музыку. Еще левее, под сводами галереи, слуги несут блюда и напитки. В этом находящемся на стыке декоративно-прикладного искусства и станковой живописи произведении, несмотря на то, что оно относится ко времени расцвета кватроченто, сохранились следы интернациональной готики. Отсюда и реалистические элементы в довольно-таки условном, даже сказочном по духу изображении. Русский искусствовед Павел Муратов писал: «…простодушный флорентийский живописец запечатлевал мечту о празднике жизни, которая приснилась ему наяву в весенний свадебный день у мраморных стен Сан-Джованни».

Несколько наивные, праздничные по духу росписи вытянутых панелей, являвшихся частями предметов мебели, своей формой и разворачивавшейся по горизонтали композицией повлияли на искусство больших флорентийских мастеров, например Сандро Боттичелли, о чем свидетельствует его картина «Венера и Марс» (около 1485, Национальная галерея, Лондон).

Художник эпохи флорентийского кватроченто, Паоло Уччелло нередко создавал многофигурные композиции, как в данном случае. Фиваида — старинное название области в Верхнем Египте, где во времена раннего христианства селились первые отшельники. В переносном смысле Фиваида — земля святых людей, и это название закрепилось за картиной Уччелло, на которой изображены сцены из монашеской жизни.

Вверху, на высокой скале, стоит коленопреклоненный святой Франциск Ассизский. Он созерцает увиденное в небе распятие и принимает на себя стигматы, то есть кровоточащие раны в тех местах, где и у распятого Христа. Ниже, в пещере, молится перед явившимся ему распятием святой Иероним и, каясь, ударяет себя в грудь камнем. На скалистом плато слева возвышается монастырь, из него выходят монах и двое молодых людей. Распятие предстало и перед членами братства флагеллантов, предающихся самобичеванию во искупление своих грехов. Левее, в небольшой пещере, сидят два монаха и монахиня, наверное, размышляя о грехах, и один из них плачет, закрыв ладонью лицо. В левом углу композиции видно, как святого Бернарда Клервоского посещает видение — к нему в келью спускается Богоматерь в мандорле из серафимов и херувимов. В правой части картины изображен святой Бенедикт, проповедующий своим последователям. Выше, за зданием еще одного монастыря, виднеются уходящие вдаль поля и белый город на холме, над которым раскинулось небо с вихрями туч.

Все эти истории объединены не только темой христианского подвижничества: изображенная мистическая земля выглядит распространившейся на весь мир и совершающееся на ней откликается даже в природе, столь же исполненной божественного трепета, как и сердца святых.

По свидетельству художника и историка искусства Джорджо Вазари, Доменико ди Микелино был учеником Фра Беато Анджелико. От наставника он унаследовал способность сочетать в живописи сдержанность настроения с некоторой сладостностью стиля, выраженной в нежных, но насыщенных цветах и мягких абрисах фигур. Все это характерно для данной работы, написанной автором совместно с его мастерской.

В центре на троне сидит Богоматерь, придерживая стоящего на Ее коленях Младенца Христа, а по сторонам изображены святые Антоний, Людовик, Франциск, Иероним, Бернардин Сиенский и Себастьян. Это так называемое святое собеседование, иконография которого стала особенно распространенной с середины XV века. На лицах предстоящих Богоматери и Христу отражается напряженная внутренняя молитва, все собравшиеся словно ведут молчаливый диалог. В соответствии с изобразительной традицией, бытовавшей еще со времен Средневековья, Мария в этом алтарном образе выше ростом, чем молящиеся Ей, а фоном служат золотые небеса. Но ощущение пространственной глубины, объемно выписанные лица и фигуры персонажей, а также переданное художником их эмоциональное состояние отражают набиравшее силу в тогдашнем искусстве стремление мастеров к реалистичному изображению людей и окружающей среды.

Ранний период в творчестве Боттичелли — художника, в живописи которого нашли свое наиболее полное выражение особенности кватроченто, итальянский историк искусства Лионелло Вентури определил как «идиллические грезы чувствительного юноши». Названная особенность присуща и данной работе, происходящей из флорентийского госпиталя Санта-Мария Нуова. Хотя мечтательность мастера проявилась здесь не в выборе темы, которая традиционна, а в характере изображения.

Богоматерь, облаченная в одно из тех красивых одеяний, которые так любил художник — бархатная мантия с золотой каймой по краю воротника, красное платье, прозрачная вуаль на голове, — нежно и задумчиво склонила голову, держа на коленях пухлого Младенца, который тянется к Ней. Маленького Христа поддерживает один из ангелов, словно помогая Ему подняться, другой смотрит на зрителя, протягивая меж ним и всей сценой невидимые нити. Иоанн Креститель в одежде из верблюжьей шерсти, поверх которой лежит трогательный воротничок от рубашки, стоит, молитвенно опустив глаза. Его легкое движение вторит движению Мадонны. То, что вопреки Писанию он представлен не малышом, почти ровесником Иисуса, а подростком, сближает его образ с образами ангелов. Их Боттичелли изображал не детьми, но существами, которым в человеческой жизни соответствует поэтичная пора отрочества.

Участники сцены связаны между собой простыми человеческими чувствами, и эта лирическая струя соединяется с тем высоким, божественным ладом, которым проникнуто здесь все. Земное и небесное неразрывно слились в живописи мечтательного Сандро.

Данное произведение начал исполнять Мастер «Рождества Джонсона», названный так по одной из своих работ. Он был помощником художника Филиппо Липпи, чье «Благовещение» (около 1450, Старая пинакотека, Мюнхен) послужило в данном случае образцом: мастер воспроизвел композицию учителя и использовал его живописные приемы. Спустя десять лет картину заканчивал сын Липпи, пятнадцатилетний Филиппино: его кисти принадлежат фигуры Девы Марии и архангела Гавриила.

Божественное событие совершается в комнате, четкая архитектура которой разделяет пространство на две части. В арочный проем виден парк, ограниченный стеной и изображающий «hortus conclusus» («запертый сад»). Этот образ символизирует рай, а также непорочность Мадонны, беря начало в словах из Песни песней Соломона: «Запертый сад — сестра моя, невеста, заключенный колодезь, запечатанный источник» (Песн. 4:12). Тонкой, прямой фигуре Марии вторит множество вертикальных линий: это и пюпитр, и пилястры, и деревья вдали. Наклон Ее головы, руки и фигура архангела, напоминающие картины Сандро Боттичелли — ученика одного Липпи и учителя другого, вносят в картину движение. Статичность архитектуры подчеркивает торжественную тишину, царящую в комнате, и одновременно дает возможность сосредоточить внимание на самом действии, выраженном деликатно и просто.