Подземка - Андрей Кивинов

Оставалась одна надежда — на оперов «убойного». Если и они ничего не выяснят, придется искать новую работу... Сергей Аркадьевич отправился к подопечным Шишкина с тяжелым сердцем, ведь именно он швырнул псу под хвост многомесячный труд многих людей. Но другого выхода он не видел.

Егоров не хотел действовать через начальство, справедливо посчитав, что это должно прозвучать как личная просьба. Он зашел днем, когда все оперативники сидели на своих местах.

— Здорово, мужики!

Из угла, где сидел Любимов, прозвучало одинокое «Здрасьте». Бодрая улыбка быстро сползла с осунувшегося лица Егорова.

— Тут у меня...— неуверенно начал он.— Презентик небольшой... К Новому году.

В большом полиэтиленовом пакете, который он поставил у двери, что-то звякнуло.

— Присаживайтесь, Сергей Аркадьевич.— Плахов пододвинул начальству колченогий стул.— Какие новости?..

— Хорошего мало...— Егоров грузно обмяк на стуле.— Я из-под земли двое суток не вылезал. Все без толку... Никто ничего не знает. Прямо круговая порука!

— Немудрено,— заметил Виригин. Егоров в отчаянии махнул рукой:

— И главное, всех этих нищих как ветром сдуло. Плохо, что про главарей не выяснил. Я бы их...

Он со злостью сжал кулаки размером с пивную кружку, словно собирался здесь и сейчас нокаутировать заправил «нищенской мафии».

— Да, Сергей Аркадьевич,—задумчиво произнес Любимов,— похоже, дело швах.

— Хуже не бывает,— вздохнул Егоров.— Что мне теперь делать?..

— Пора о душе подумать...

— И о пенсии! — добавил Плахов.— Может, тогда с уголовным делом пронесет.

Не обращая внимания на иронию, начштаба обреченно пробормотал:

— Да кому я там нужен... на пенсии...

— Ну почему же! — подбодрил Плахов.— Пойдете склад охранять. Сутки через трое.

— Издеваешься?..— Егоров подозрительно взглянул на оперативника.

Игорь с трудом подавил улыбку:

— Рисую жизненные перспективы.

— Мужики, помогите! — Егоров достал платок, вытер пот со лба.

— Чем? — Виригин наконец отвлекся от перекладывания бумажек.

— Ну не знаю...— пожал плечами Егоров.— Внедрите кого-нибудь, комбинацию проверните! Вы же асы. Мне б только до главарей их добраться!

Наблюдая за этой картиной, Макс внутренне возмутился. Что же получается, украли у него кейс, так он готов всю мафию разгромить, а до этого одни планы писал да речи произносил по результатам работы Главка. Не скрывая своего раздражения, он сказал:

— Мы, Сергей Аркадьевич, год комбинации крутили. А из-за вас все прахом пошло...

— Максим, я же не думал! — пытался оправдаться тот.— Хотел как лучше...

Бесхитростный Рогов добавил полено в костер вины, который пылал в душе подполковника:

— А нас за нарушение режима секретности строили. «Ах ты, суслик! — злился Егоров.— Мало, мало я с

вас стружку снимал!..» Но вслух он жалобно произнес:

— Ну я вас прошу...

— Кого же мы внедрим? — вслух размышлял Любимов,— Народ там специфический...

Автор идеи выпрямился на стуле — у него затеплилась надежда, что опера не откажутся помочь.

— Не знаю...— Егоров, как компьютер, лихорадочно перебирал в уме варианты.— А если твоего тестя, Вась? А?.. Он похож.

— Сами с ним договаривайтесь,— кивнул в сторону напарника Плахов.

— Василий Иванович, поговори с папой.— Егоров обернулся к Рогову.

— Он до такого не опустится!

— Но он же участник войны! Патриот! — не отступал Егоров.— Попробуй уговорить. Это ему и к пенсии прибавка.

Игорь решил поддержать начальника:

— Вась, может, наши секреты еще не продали?

— Не обещаю...— На лице Рогова читалось сомнение.

Штабист решил, что лед тронулся:

— Попробуй, Василий, скажи: Родина в опасности, и все такое.

Глядя на озадаченного опера, виновник головняка понял: пора уходить. Засидишься — глядишь и передумают. Задача поставлена, теперь пусть они без него покумекают, как внедриться в эту мафию.

После ухода штабиста Виригин открыл пакет, достал оттуда бутылку армянского коньяка. Подмигнув Рогову, сказал:

— Смотри-ка — добротный напиток! Ну что, надо помочь хорошему человеку. Тем более что Палыч все равно на нас это дело повесит.

Рогов насупился:

— Ну да, коньяк пить — это вам не тестя уговаривать!

Василий догадывался, что разговор с тестем предстоит непростой. Федор Ильич человек хороший, но со своими «тараканами». Вечером за чаем Рогов изложил свою просьбу:

— Папа, тут такое дело...

Он замолчал, давая возможность проявить нетерпение.

— Ну, говори, чего там у тебя стряслось.

— Не у меня, у штабного одного. «Дипломат» у него в метро украли. Два пацана из нищенской бригады.

— Дела...— скорбно прокомментировал тесть.

— Не то слово! В чемоданчике том документы важные находились.

Отхлебнув из кружки чайку, Федор Ильич укоризненно покачал головой:

— Чего же он их в метро возит?

— Хотел дома с бумагами поработать. У него машина сломалась — в общем, все один к одному... Мужик три дня по метро бегает — никакого толку.

— Сочувствую...

— Понимаешь, мы тут подумали: если операцию внедрения провернуть, то появится шанс на пацанов выйти, что кейс умыкнули.

— А я-то чем могу помочь? Рогов собрался с духом и выпалил:

— Надо немного в метро посидеть.

Федор Ильич сначала не понял, о чем идет речь, а когда допер, то чуть не вылил горячий чай на причинное место.

— Милостыню просить?! Ты что, на старости лет меня обесчестить хочешь?! Совсем ты, зятек, заработался... В жизни всякое бывало. Иногда так прижимало — хоть вой, но руку никогда не протягивал. Ты вообще соображаешь, что предлагаешь?!

— Да я, папа, и сам не очень-то...— виновато понурился Василий.

— Чего ж тогда просишь?!

Как опытный опер Рогов знал: для решения вопроса иногда полезно отзеркалить эмоции собеседника. Он в сердцах стукнул кулаком по ладони:

— Да пусть бы этот Егоров за все ответил! А то только командовать может. То ему планы подавай, то курвиметр... А где его взять?

Федор Ильич испуганно обернулся на дверь и укоризненно заметил:

— Ты, Васек, не ругайся! Наши дамы еще не спят.

— Курвиметр — это прибор такой,— поспешил внести ясность зять.— Для «тревожного» чемоданчика.

За столом возникла пауза. Тесть на минуту задумался, Василий ему не мешал.

— А в вашем-то чемоданчике что за документы были?

— Секретные!..— Рогов понизил голос, словно опасаясь, что кто-то их подслушает.— Приравненные к государственной тайне. За них срок влепить могут.

Для людей, выросших в сталинскую эпоху, слова «срок» и «государственная тайна» по-прежнему обладали особым, высоким смыслом. Федор Ильич как-то весь подобрался, нахмурил брови и многозначительно произнес:

— Го-су-дар-ствен-ной?!.. Василий понял: лед тронулся.

— Весь питерский угрозыск, гад, подставил!..— пригорюнился он.

— Раньше за такое к стенке ставили,— сокрушенно покачал головой тесть.— Распустили народ!..

— Ну, пулю в затылок —это лишнее...—возразил зять.— А вот за дело — обидно!

На станции метро у колонны стояла бедно одетая смуглая брюнетка. Волосы ее были убраны под ситцевый платок. В «кенгуренке» на груди надрывно плакал ребенок — на вид не больше года. На лице Руфины застыло выражение растерянности. Она не представляла, что делать в такой ситуации. За те полгода, что она работала в бригаде Земфиры, голодные дети, накачанные феназепамом, никогда не просыпались, а этот байстрюк — на тебе! Сама она свой пост покидать опасалась: дневную выручку — вынь да положь. Руфина ждала бригадиршу, чтобы та как-то разрулила ситуацию. Обычно ребенку вкалывали ударную дозу снотворного и продолжали таскать до упора.

Кто-то оглядывался на плачущего ребенка, большинство людей равнодушно проходили мимо, напоминая скользящую ленту из человеческих лиц. Какая-то женщина оторвалась от живого конвейера. Она порылась в сумочке и достала баночку с детским питанием:

— Он у вас голодный... Дайте-ка я посмотрю.

Реакция «мамаши» оказалась неожиданной. Она резко отвернулась и отошла в сторону, не сказав ни слова. При этом ребенок не прекращал истошно орать.

Прохожей оказалась молодая врач-педиатр Ира Шевцова. Сперва она хотела плюнуть на это дело и уйти, но страдания ребенка не могли оставить ее равнодушной. Она поднялась по эскалатору и направилась в комнату милиции.

В прокуренном помещении лузгали семечки трое милиционеров. На появление женщины никто не отреагировал. В стороне на обшарпанной скамейке развалился пьяненький мужичок. Его язык слегка заплетался, но говорил он довольно уверенно:

— Повторяю... Я — капитан второго ранга. Вызовите дежурную машину.