Сокровища затонувшего корабля - Валерий Гусев

– Я этого не могу допустить, – возразила тетя Женя. – Живо собирайтесь. Не пожалеете.

Это точно. Не пожалели. Запомнили эту поездочку на всю жизнь. Пробел заполнили. В своем эстетическом образовании. В разделе «Пираты XX века». До сих пор, как вспомню, так холодею изнутри и снаружи.

Вначале-то все хорошо было. Пришел белый катер. Мы все на него ловко попрыгали с причала. Только тетка Р.М. свалилась на палубу, как с дивана во сне. Но капитан быстро ее подхватил и поставил на ноги. И белый катер, завивая винтом буруны, помчался вдоль скалисто-каменистого берега и золотых пляжей. Усеянных песком, зонтиками и загорающими. Быстро домчались до пустынного берега, пристали к нему и стали взбираться по скалистой тропе. Тетя Женя ловко, как дикая коза, скакала впереди, мы карабкались за ней, а последней, как улитка на капусте, пыхтя ползла Р.М.

У входа в катакомбы – это был, так сказать, парадный вход – экскурсовод пересчитал нас по головам, выдал каждому по свечному огарку и отпер железную решетку, закрывавшую вход в подземелье.

– Еще раз напоминаю, – строго сказал он, глядя почему-то на Алешку, – о требованиях безопасности. В катакомбах можно легко заблудиться и бродить там, в темноте и холоде, всю оставшуюся жизнь. Поэтому идти строго друг за другом, никуда не сворачивать и не отставать. Впереди идет еще одна группа. Попрошу с ней не смешиваться. Всем понятно?

– Всем, – за всех ответил Алешка.

Спустившись глубоко вниз по крутому провалу, экскурсанты цепочкой пошли узким и низким проходом куда-то в темную даль. Мы с Алешкой шли в середине цепочки, за нами – тетя Женя. Впереди и сзади светлячками мерцали слабые огоньки свечей. Было холодно и страшновато. И я подумал, как люди здесь жили месяцами, да еще и воевали с врагами. И выдерживали не только подземелье, но и все гадости фашистов: они закачивали в подземелье морскую воду мощными насосами, чтобы затопить его; они запускали сюда вредные газы, чтобы удушить партизан, бросали в штольни гранаты. И отравленную пищу. (Это нам все экскурсовод по пути рассказывал). И партизаны ничего этого не боялись. А я, если честно, даже переночевать здесь не согласился бы.

Особенно интересно было в одной большой комнате. Здесь были вырублены в стенах такие ниши, в них партизаны спали после боев. Стоял простой стол, на нем коптилки из снарядных гильз, две мятые миски и солдатский котелок, из которого торчала алюминиевая ложка. На стенах висели автоматы, дырявый от пуль ватник и портрет Ленина в рамочке, вырезанный из газеты. Была даже полка с книгами. Казалось, что обитатели этой комнаты вот-вот вернутся с боевого задания, сядут за стол и будут есть гречневую кашу, вспоминая эпизоды горячего боя. И читать героические надписи на стенах, выцарапанные штыком: «Смерть фашистским оккупантам!» и «За Родину, за Сталина!». Были, правда, и другие надписи на стенах. Противные. Они уже в наше время появились. Сделанные гадкими руками. «Я бы их отрубал без жалости», – сказал экскурсовод. И мы все с ним согласились. И пошли дальше, смотреть подпольную типографию, где партизаны печатали свои листовки.

В общем, в катакомбах нам очень понравилось. Даже интересно было. Особенно когда потерялась тетя Женя. Куда-то свернула и – исчезла. И Алешка исчез тоже. Хотя я послушно выполнял второе мамино наставление: крепко держал его за руку. Но я не успел еще испугаться, как он появился снова. Вот с такими глазами! Он поманил меня пальцем и шепнул:

– Кого я видел! С тетей Женей!

По его голосу и глазам можно было подумать, что он видел с тетей Женей какое-то подземное чудище.

– Папу! Они шептались!

Фантазер. Папа давно уже в Австрии. Или в Австралии.

– Не веришь? Они там о какой-то ерунде говорили, я подслушал. О какой-то знакомой тетке Марье. Папа сказал, что ее купила какая-то кривулька. За очень большие деньги. И эта Марья занимается теперь не наукой, а грабежом.

«Чушь собачья!» Я так и сказал Алешке. Шепотом. Чтобы другие не слыхали.

– Вот и не чушь! Что, я папину начинающую лысину, что ли, не знаю! Сходи посмотри.

Но посмотреть папину лысину не пришлось. Тетя Женя, как привидение, выплыла из бокового прохода и спокойно заняла свое место в строю экскурсантов. Никто и не заметил ее отсутствия. Кроме нас и Р.М. Она покосилась на тетю Женю, потом на Алешку, видимо, хотела спросить его про руки. Или еще про что-нибудь. Но передумала. Вскоре мы, полные впечатлений, с облегчением выбрались на белый свет, сдали экскурсоводу свои огарки и, щурясь от солнца, спустились к катеру.

– Все здесь? – спросил капитан. – Никто не заблудился?

Мы переглянулись – и обнаружили, что с нами нет Боцмана. Тетя Женя нахмурилась. А Р.М. поспешно сказала:

– А он с нами и не ходил! Он наверху остался – свое любимое пиво пить.

А меня что-то кольнуло вдруг, какое-то беспокойство – я точно помнил, как Боцман ворчал где-то сзади, когда мы спускались по ступеням. И в проходе он две свои короткие песни напевал – про пароход и подлодку.

– Врет, – шепнул мне и Алешка. – Он с нами шел. – И сказал вслух: – А вот и нет. Боцман с нами шел.

Р.М. так рассердилась! И сказала:

– Старших нельзя поправлять. Им надо верить!

«Даже если они врут?» – прочел я в Алешкиных обиженных глазах.

– Ждите меня здесь, – сказала тетя Женя. – Я сейчас. – И опять как дикая коза поскакала по скалам наверх.

– Врет Р.М., – шепнул мне Алешка. – Я слышал, как она с Боцманом в сторонке переговаривалась. Она ему еще сказала: «Хватит ерундой заниматься. Беритесь за большое дело».

– А он ответил: «Бусделано, шеф» и опять про подлодку запел.

Странно как-то это все. Непонятно. И неприятно.

Вернулась тетя Женя быстро и всех успокоила: экскурсовод сказал, что на выходе опять всех пересчитывал по головам, обе группы – и все сошлось. Не заблудился, значит, наш бравый морской Боцман.

А что-то здесь все-таки не то!

Капитан дал звонкий свисток и отчалил, а мы уселись вокруг столика, под полосатым тентом, пить кока-колу. И никто не заметил, как откуда ни возьмись, будто из густого тумана, которого вовсе и не было на ясном море, нам преградило путь странное небольшое судно с двумя круглыми иллюминаторами, меж которых торчал ствол какого-то орудия. Капитан резко сбавил ход. На странном судне откинулся люк и появился человек с автоматом в руке. Он дал короткую очередь в воздух и сказал в мегафон:

– Стоп машина, капитан! Это нападение. Экипажу и пассажирам сдать все ценности моему матросу.

На нашем корабле – всего один капитан, всего один матрос и ни одного оружия. Значит, мы беззащитны. Странное пиратское судно скользнуло к нам и стало борт к борту. Второй человек из второго люка, в маске и тоже с автоматом, протянул в нашу сторону большой, широко раскрытый парусиновый мешок. Пассажиры, парализованные страхом и наглостью, подходили к мешку по очереди и бросали в него все, что считалось ценностями.

– А у меня ничего нет, – скрипнув зубами, сказал капитан, – кроме фуражки и штанов.

– Оставь их себе, охламон, – заржал капитан пиратского судна.

– На помойке небось подобрал?

Р.М. бросила в мешок свои сережки. Но ее освободившиеся от тяжести уши так и остались висеть, как у грустного спаниэля, – уже привыкли. Профессор машинально бросил в мешок часы, обручальное кольцо и пустую пивную бутылку. Он не сводил глаз с пиратского судна, хмурился, будто силился что-то вспомнить, и что-то бормотал. – Счастливого плавания, – матрос подбросил мешок в руке с яркой татуировкой – раскоряченный синий якорь. – Маловато что-то, – рассмеялся он и исчез в люке вместе с мешком. Капитан пиратов нырнул в свой люк.

Судно мягко тронулось, легко и плавно заскользило по глади моря. Алешка размахнулся и в сердцах швырнул ему вслед бутылку колы.

Она ахнулась в корму – и судно исчезло прямо на наших глазах.

– Подбил, что ли? – удивился наш капитан. – Утопил! Ну молодец!

Алешка, как капитан Немо, задумчиво скрестил руки на груди и проговорил:

– Теперь я, кажется, что-то начинаю понимать…

А Профессор, стоя рядом, добавил рассеянно:

– Где же я это видел?

Вернувшись в «Горное гнездо», мы собрались в столовой. Тетя Женя позвонила в милицию, сообщила об очередном разбойном нападении пиратов. Положив трубку, начала нас успокаивать.

– Да, вам хорошо, – заныла Р.М., – у вас нечего было грабить. А я лишилась своих дорогих сережек, которые подарил мне любимый муж.

– Ну да, – посочувствовал ей Профессор. – Русская медь.

– Никогда! – вскричала в негодовании Р.М. – Слышите! Никогда Раиса Кривулько не носила меди в ушах!

Алешка распахнул глаза и уставился на меня. Кривулько! Это, оказывается, ее фамилия! А ведь это слово он совсем недавно слышал в катакомбах. От человека, похожего начинающей лысиной на нашего папу!