Гарибальди - Абрам Лурье

Остальную территорию Италии разделили на семь государств. Австрийский император Франц I, завладевший Ломбардо-Венецией, позаботился о том, чтобы и другие части Италии перешли в руки его родственников. Дочь Франца Мария Луиза (бывшая супруга Наполеона) получила герцогство Пармское и Пьяченцу (400 тысяч жителей). Кузен австрийского императора Франц IV получил Моденское герцогство (372 тысячи жителей), а брат его Фердинанд III — великое герцогство Тосканское (1 170 тысяч жителей), папе возвратили его владения. В Неаполь и Лукку вернулась «законная» французская династия Бурбонов.

В папских владениях (2 370 тысяч жителей) при Пие VII была восстановлена инквизиция, вернулись иезуиты. Французское законодательство сменилось старинными законами мрачного средневековья. Беснование реакции дошло до того, что было запрещено оспопрививание и освещение улиц, как «французские нововведения!»

Единственным «чисто итальянским» королем, оставленным Венским конгрессом и водворенным в свои прежние владения, был пьемонтский король Виктор Эммануил, принадлежавший к так называемой савойской династии.

В своей внутренней политике Виктор Эммануил не только ничем не отличался, но во многом даже перещеголял вернувшихся в свои королевства и герцогства монархов иноземных династий. Хотя в Пьемонте и сохранена была внешность конституционного правления, но на деле был полностью восстановлен старый режим сыска, шпионажа, казней и пыток, возобновлены церковные суды и строжайшая цензура; учебные заведения вновь отдали во власть иезуитского ордена. Опорой для пьемонтской монархии, как и прежде, явились земельная аристократия и духовенство, получившие свои прежние права. В своей ненависти к Великой французской революции Виктор Эммануил доходил до того, что собирался закрыть дорогу через Мон-Сенис и разрушить мост через По только потому, что дорога и мост были построены французами.

И тем не менее итальянские патриоты нередко рассматривали Пьемонт, единственное «чисто Итальянское» королевство, к тому же располагавшее единственной в Италии крупной и неплохо обученной армией, как некий плацдарм национально-освободительного движения. Впоследствии этим инстинктивным тяготением к Пьемонту неоднократно пользовались реакционные элементы итальянской буржуазии, чтобы мешать развитию широкого, подлинно народного национально-освободительного движения. Идея о роли Пьемонта, как центра освободительного движения, имела большое значение и в жизни Гарибальди, явившись для него причиной ряда заблуждений и тяжелых разочарований.

Впоследствии Маркс дал уничтожающую характеристику правившей в Пьемонте савойской династии: «Историю Савойского правящего дома можно разделить на три периода: первый, когда он возвышается и усиливается, заняв двусмысленную позицию между… итальянскими республиками и Германской империей; второй, когда он преуспевает в войнах между Францией и Австрией, становясь то на ту, то на другую сторону; и последний, когда он старается использовать мировую борьбу между революцией и контрреволюцией подобно тому, как он использовал в свое время антагонизм народов и династий. Во все эти три периода двусмысленность является постоянной осью, вокруг которой вращается его политика…»[5]

Двойной гнет деспотизма извне и внутри вызвал, наконец, в Италии серьезный взрыв, известный под именем итальянской революции 1820–1821 годов.

Это революционное восстание являлось делом небольших групп заговорщиков-карбонариев и носило характер военного мятежа. Из-за своего заговорщического характера карбонаризм не вовлек в движение широких народных масс, хотя местами и пользовался их сочувствием. Однако в числе лозунгов восстания на этот раз слышался уже призыв к объединению отдельных частей Италии, правда, в форме федерации ряда государств. Пьемонтцы, ломбардцы, моденцы, неаполитанцы, наглухо изолированные друг от друга феодальными барьерами, сейчас впервые заявили о своем стремлении к воссоединению раздробленной и угнетенной иноземцами родины. Однако карбонарии были далеки от понимания связи между задачами национального движения и интересами широких масс народа. В политическом отношении они ограничивались требованием конституционных прав в рамках монархии. Отсюда оторванность революции 1820–1821 годов в Италии от народных низов.

Толчком для революционной вспышки послужили события в соседней Испании: 1 января 1820 года в Кадиксе началось восстание под руководством полковников Риего и Кирога, потребовавших «конституции 1812 года». Войска отказались стрелять в восставших, и испугавшийся народного гнева испанский король 9 марта дал согласие на восстановление этой конституции.

Ободренные испанским примером, неаполитанские карбонарии решили, что наступило время действовать. Утром 2 июля 1820 года в маленьком городке Нола, расположенном у подножия Везувия, младшие лейтенанты Морелли и Сильвати выступили с отрядом в сто двадцать семь человек, к которому присоединилось десятка два горожан под руководством священника Меникина. С развевающимся знаменем карбонариев они направились на восток, к Авеллино. Губернатор Авеллино подполковник де Кончилинс, тоже карбонарий, приказал открыть им городские ворота, и к восставшим присоединился небольшой гарнизон города. Все они двинулись к Неаполю, заранее уверенные в поддержке командующего войсками генерала Гуильельмо Пепе — тоже тайного карбонария. Пепе получил от короля приказ усмирить мятеж, но выступил с войском из Неаполя, чтобы присоединиться к революционерам. Правда, неаполитанское правительство вовремя заподозрило что-то неладное и передало командование другому генералу. Однако Пепе успел уже увести часть войск и, прибыв в Авеллино, стал во главе восстания. В ночь с 5 на 6 июля карбонарии снова подступили к столице — Неаполю. Пятерым смельчакам удалось даже проникнуть во дворец — до такой степени всеобщее сочувствие было на их стороне! Делегаты поставили королю ультиматум, требуя немедленного провозглашения конституции. Королю пришлось согласиться. 9 июля революционные войска торжественно вступили в Неаполь, под трехцветными знаменами, украшенными кокардами карбонариев, а 13-го король поклялся на евангелии, что даст стране конституцию.

Известие о неаполитанском успехе всколыхнуло Сицилию[6], на которую новая конституция не распространялась. Сицилийцы решили требовать восстановления отнятой у них автономии. 15 июля начались сильные волнения в главном городе Сицилии Палермо. Революционное движение в Сицилии зашло дальше, чем этого хотели даже сами руководители — карбонарии. Восставшие народные массы уже не довольствовались конституцией. Они свергли аристократический муниципалитет и назначили новый (временную джунту) — из представителей народных низов. В Палермо разгорелась настоящая гражданская война. Городская беднота овладела городом и захватила банки. Неаполитанская буржуазия испугалась народного движения в Сицилии и послала туда экспедиционный корпус против «взбунтовавшейся черни». Восстание сицилийцев было безжалостно подавлено.