Тайна Зла. Откровенный разговор с Богом - Том Райт

Я думаю, что это тоже ответ на проблему зла. Если, как утверждают приверженцы постмодернизма, человек подобен переменчивому потоку, можно не возвращаться к традиционной доктрине первородного греха, сославшись на то, что человек лишен устойчивой «идентичности», а потому не несет жесткой ответственности. Согласно постмодернистским взглядам, невозможно избежать зла, но и винить в нем некого. И нас не должен удивлять один распространенный социо-культурный феномен эпохи постмодерна, когда происходит серьезная авария, за которую никто не несет ответственности — скажем, происходит крушение поезда, и все понимают, что дело в дефектах рельсового пути, о которых было известно много месяцев назад и которые никто не пытался устранить, однако ни один руководитель или сотрудник компании не несет за это ответственности. Постмодернизм способствует развитию циничного отношения к миру: ничто не изменится к лучшему, и ты с этим ничего не можешь поделать. Неудивительно, что это приводит к неуклонному росту количества самоубийств, в том числе среди молодых людей, у которых (как может показаться) вся жизнь впереди, но которые глубоко пропитаны философией постмодернизма. В этом нет ничего существенно нового. Это понял бы и упрямый философ Эпиктет, хотя он посмеялся бы над интеллектуальной позицией, которая стоит за таким феноменом.

После этого вас может поразить то, что я по многим причинам готов приветствовать появление постмодернизма. Он дает нам анализ зла, которому все еще противится основное течение культуры, описанное мной выше; он, в частности, деконструирует опасную идеологию «прогресса». Как я писал ранее, главная функция постмодернизма, в моем понимании, сводится к тому, что он свидетельствует, по воле Бога, о доктрине грехопадения (истиной о глубинной и неизбежной текучести человеческой природы) модернизму, высокомерному представлению человека о том, что он решил мировые проблемы, которое появилось после XVIII века. Но кроме цинизма, о котором мы говорили, постмодернистский анализ зла порождает еще две проблемы, которые нам следует рассмотреть.

Во-первых, этот анализ, в силу причин, о которых мы говорили, бесчеловечен по своей сути. Если никто ни в чем не виноват, исчезает и всякое нравственное достоинство. Взвалить на свои плечи груз ответственности — последняя добродетель, доступная тому, кто отрекся ото всего остального. Если же у человека отнять и эту возможность, он становится никем. Большинство из нас, особенно если мы стали жертвами преступлений или жестокости, чувствует, что такая позиция неверна и даже отвратительна. Люди (в разумных пределах) способны нести ответственность за свои поступки, и этого следует от них ожидать. В связи с этим я не могу не вспомнить трогательное признание Джорджа Стайнера, который в конце своей интеллектуальной автобиографии «Список опечаток» говорит, что, хотя он не может безоговорочно верить в Бога, но он не сомневается в том, что существует зло и что люди должны принять на себя какую-то долю ответственности за него. Это звучит как призыв к мрачному, но подлинному гуманизму в конце бесчеловечного века.

Во-вторых, постмодернистский анализ зла не оставляет места для искупления. Нет никакого выхода, никакой надежды на покаяние и восстановление, человек обречен ходить по болоту деконструкции и никогда не сможет встать на твердую почву истины. Постмодернисты, вероятно, правы, когда говорят о реальности, силе и значимости зла, но они не дают никаких указаний на то, что нам с этим делать. Ответ следует искать где-то в другом месте, за рамками как поверхностного недоумения, порожденного модернизмом, так и нигилистической деконструкции постмодернизма. Это подводит нас к третьему разделу данной главы.

В поисках более точного понимания зла

Если мы приступим к поиску более обстоятельного и последовательного понимания зла, то увидим, что мировоззренческие системы любого рода так или иначе пытаются решить эту проблему. Буддисты скажут, что нынешний мир — иллюзия и что главная цель человеческой жизни состоит в том, чтобы от него убежать. Это во многом перекликается с платонизмом, хотя самого эталона заботили также и проблемы справедливости и добродетели, которые должны проявляться в нашем мире пространства, времени и материи, притом что основная реальность лежит вне этого мира. Индуист скажет, что зло, которое выпадает на долю людей, а также и животных в нынешней жизни, можно объяснить неправильными поступками в прошлом воплощении и послушанием своей карме в нынешнем — это мировоззрение предлагает вполне удовлетворительное объяснение на одном уровне, порождая огромные и странные проблемы на других уровнях. Марксист, развивая некоторые аспекты философского учения Гегеля, скажет, что мир неизбежно движется к диктатуре пролетариата, и его мучения на пути к этому, включая необходимость насильственной революции, оправдывает конечный результат. Славное будущее покажет, что грязные средства были необходимы; когда вы почувствуете вкус омлета, вы поймете, что яйца нужно было разбить. Мусульманин, если я правильно понимаю ислам, скажет, что в мире действительно бушуют злодеяния, потому что весть Аллаха, которую он передал Магомету, еще не покорила всех людей, и решение проблемы заключается в том, чтобы весь мир принял ислам, — далее мнения разделяются между подавляющим большинством мусульман, которые верят в мирные средства, и ничтожным меньшинством, которое стремится этого достичь через джихад.

Как научиться понимать зло «по-взрослому»

Многие христианские богословы избегают говорить о зле, опасаясь пробудить нездоровый интерес к демоническому

Зло имеет глубинное и надличностное измерение. Граница между добром и злом проходит по нашей жизни

На что же похожи христианские — или сходные с ними иудейские — представления о зле? Чем они отличаются ото всех тех, о которых мы говорили выше? Разумеется, именно этому вопросу и посвящена данная книга, так что ответ на этот вопрос прозвучит позднее. Но здесь будет уместно привести несколько соображений о том, каким должен быть серьезный анализ зла.

Анализ зла должен складываться из трех важнейших составляющих.

Во-первых, следует увидеть недостатки западной аксиомы, согласно которой наш тип демократии — кульминация длительного процесса мудрого и достойного стремления к свободе, начинающегося с Великой хартии вольностей, — совершенен и абсолютен. В целом эта аксиома, представляющая собой не самую разумную версию истории, согласно которой мир неуклонно движется к либерализации, не отвечает на многие вопросы, не говоря уже о том, что сами демократические институты сегодня переживают кризис. В США политикой активно занимаются самые богатые люди, которые не сомневаются в том, что их страна призвана править миром с помощью экономики или военной мощи. В Великобритании президентский стиль правления оттесняет парламентский, что вызывает все большее недовольство избирателей. В Европе мы видим напряженность и причуды судьбы, коррупцию и ложь, которые никак не объяснишь просто отсутствием приверженности европейским ценностям. Должны ли мы верить в то, что правление западного типа — это единственное или хотя бы наилучшее решение? Сам я согласен со словами Черчилля, что демократия — очень плохая форма правления, только все прочие испробованные формы еще хуже. Я бы определенно не хотел жить при каком-то ином режиме. Но я все больше сомневаюсь в том, что мы вправе ожидать, скажем, от Афганистана или Ирака, что и эти страны должны принять такую же модель. Пopa понять, что, просто размахивая флагом «западной демократии», мы ни в коей мере не решаем проблему зла на общественном уровне.

Вторая составляющая анализа зла, которую следует принять во внимание, касается психологии. Известный американский психотерапевт М. Скотт Пек много лет был агностиком. Он изучал психиатрию в рамках обычной схемы, в которой не существовало такого феномена, как зло. Но в то же время он, к собственному удивлению, пришел к христианству и начал понимать, что, по крайней мере в некоторых случаях, недостаточно воспринимать пациента или семью как просто результат болезни, путаницы представлений или заблуждения. Ему пришлось столкнуться с более универсальной темной силой, которую можно назвать только словом «зло». И он написал книгу «Люди лжи», в которой отразились эти непопулярные мысли. Разумеется, люди, по крайней мере со времен Аристотеля, признавали существование такого недостатка, как слабоволие, akrasia, как его называл Аристотель. Всем нам знакома ситуация, когда мы намерены сделать что-то хорошее, но вместо этого делаем что-то плохое. По мнению Пека, психиатрия должна учитывать тот факт, что люди могут стать злыми, что они могут поверить в ложь и затем жить в соответствии с этой верой, забыв о том, что это ложь, и сделав ее основой своего существования. Мне трудно судить о природе отличия между (а) обычным пороком воли и (б) глубокой и полной привязанностью ко лжи: количественная она или качественная, хотя я склонен думать о последнем. Для меня здесь важно другое: думая о зле, мы должны признать, чего не делал ни модернизм, ни постмодернизм, что существует такой феномен, как человеческое зло, и он принимает разные формы. Среди этих форм встречается и такое состояние, когда человек абсолютно уверен в своей правоте и готов убедительно настаивать на том, что он не просто прав, но и обязан показывать правильный путь окружающим.