Третья истина - Лина ТриЭС

— Вижу, вы пренебрегаете моими услугами, сударыня.

«Сударыня», слетев очередной раз со спины коня, на которую почти было влезла животом, поспешила к нему.

— Он какой-то слишком высокий, правда? — шмыгнув носом, спросила она.

Шаховской, которому надоело, видимо, поддерживать стремя, подхватил Лулу и закинул в седло.

— Ну, отойдите, я поехала, спасибо! — задыхаясь от счастья, поспешно проговорила амазонка, но бешеной скачки не последовало. Конь, не двинувшись с места, вопросительно глядел на хозяина, продолжающего держать в руке поводья.

Лулу нетерпеливо ерзала в седле. Минуту подумав, «виконт» одним взмахом вскочил на коня, сдвинув юную француженку вперед. Та не успела и рта раскрыть, как лошадь взяла с места ровной широкой рысью.

Это было восхитительно! Захлебываясь встречным ветром, Лулу пыталась повернуться и передать свой восторг спутнику, но тот настойчиво поворачивал ее голову обратно.

Конь остановился так же внезапно, как и пошел.

Еще! — закричала Лулу. — Еще! — Но увидев отрицательное покачивание головы, сразу заговорила о другом:

— Я и сама сумею, правда? Он очень славный, красивый, добрый коник. Он самый лучший, да? — Взгляд ее упал на реку. — А купаться он любит?

— Это ему и предстоит показать сейчас!

Сняв Лулу с седла, Виконт (мысленно она все же продолжала называть его так) расседлал коня и, похлопав по крупу, подтолкнул к реке.

— А завтра, завтра будем кататься? — заворожено следя за довольно пофыркивающим в воде конем, спросила все еще задыхающаяся Лулу.

— Мадемуазель проведет завтра день за вышивкой в гостиной. Вряд ли коня можно будет подать ей туда. — Виконт весело посмотрел на нее, произнося эти жестокие слова.

Удар пришелся по самому больному месту — ведь завтра порядок будет восстановлен. В том числе, и шитье в компании матери и тети.

— А я уже убежала из дома, вы же сами отвезли меня так далеко!

— Приглядитесь! Вы на том же месте, откуда начинали бег.

Лулу только сейчас заметила, что они сделали круг. Шаховской не оставил тему, видимо недооценивая ее остроты.

— Вообще-то, для девицы сидеть за пяльцами — одно удовольствие, тем более что с коня можно свалиться.

Вышедший из реки конь обдал их каскадом брызг. Лулу собралась что-нибудь возразить, но твердая рука взяла ее за плечо и развернула лицом к усадьбе.

— Жди меня здесь, Арно! — бросил Шаховской коню, как человеку. — Попасись, но далеко не уходи! — И, не отпуская плеча Лулу, пошел с ней к дому.

Оскорбленная Лулу всю дорогу молчала. Она так доверилась этому учителю, самозваному виконту, так хорошо было ездить с ним на коне, а он оказался не лучше всех остальных. Сейчас отец узнает о ее вылазке — и ей несдобровать. Она подняла глаза на беззаботно насвистывающего Шаховского. Лулу хотела сказать, что пошутила. Никуда она не собиралась всерьез удирать, но вместо этого язык упрямо выдал:

— А я все равно убегу! И Арно уведу! — Ответа не последовало.

Ну, вот. Теперь уж все кончено. Умей она подлизываться, могла бы разжалобить, но ее губы не пропускали ни одного слова оправдания или просьбы.

За думами она не заметила, как они очутились перед воротами дома. Из открытого экипажа, как раз в этот момент, не без ловкости выбирался господин Курнаков. Лулу почувствовала себя затравленным зверьком.

Шаховской, не замедляя шага, круто повернулся на каблуках, и Лулу, подхваченная подмышки, описала ногами широкую дугу в воздухе. Они свернули за угол и вошли в ворота заднего двора.

— Ну, ваши пяльцы ждут вас! До свидания, мадемуазель.

Лулу, сбитая с толку маневром Виконта перед коляской, послушно потопала в дом…

ГЛАВА 3. ТУМАКИ И ОФОРТЫ

Лулу снова отбывала наказание. В комнате было так жарко и душно, что, осоловевшая, она не могла ничем себя занять. Единственное дело — смотреть в окно. Едва взглянув, она заметила Дмитрия, шедшего по широкой аллее ленивой развальцей. Она перегнулась, чтоб увидеть, войдет ли он в дом, и уронила вниз Жизель, куклу, всегда сидевшую на подоконнике.

Через секунду бедняжка лежала на аллее, беспомощно задрав обутые в атласные башмачки ватные ножки. Большая охотничья собака подошла и с интересом стала принюхиваться к свалившемуся с неба подобию девочки.

— О, Дмитри! Отнимай у нее, скоро-скоро. Совсьем скоро… — закричала Лулу.

Дмитрий небрежно поднял куклу. Посмотрел вверх, сделал замах, будто собирался закинуть ее сестре, но, когда та протянула руки, засмеялся и подманил собаку: «Ату, ату, куси!» Собака взвилась в красивом прыжке.

— Смертельный номер, хищник раздирает младенца! Ты, соплячка, видела римский цирк? Пореви, пореви, может, я и сжалюсь над твоей тряпкой.

Сжав зубы, Лулу беспомощно огляделась. Не успеть, выбраться невозможно, а бедную Жизель уже рвут острые зубы.

Стараясь не заплакать, она прислонилась к двери и… о, чудеса! Дверь оказалась незапертой. Если бы она знала об этом чуть раньше! Как она пропустила скрежет замка! Мать в последнее время взяла привычку отпирать двери, не входя к преступнице. Знала, что раскаяния все равно не последует.

Опрометью Лулу помчалась вниз. Собаки уже не было. На аллее лежала кучка опилок и цветных тряпок. Дмитрий, от нечего делать, перекатывал носком сапога круглую керамическую головку. Не помня себя от ярости, Лулу налетела на брата и принялась молотить его кулаками. Дмитрий, надо отдать ему должное, отреагировал мгновенно. Последовали увесистые ответные тумаки. Но она не отступила, обидчик будет наказан, так было в пансионе (хотя, не так уж часто ее там обижали), так будет и теперь! И …пошли в ход ногти и зубы. Сестра и братец уже катались по земле. Молодой человек, надо сказать, не гнушался теми же приемами, что и его противница. Круглолицая горничная, вышедшая на крыльцо, побоялась подступиться к ним и, охнув, побежала обратно в дом. Через минуту Шаховской оторвал Лулу, вцепившуюся хваткой бульдожки в Дмитрия. Тот, увидев воспитателя, залился краской стыда. Связаться с девчонкой!

— Она налетела, как бешеная! — вызывающая интонация превратилась в жалобную. — Царапалась и кусалась как дикая кошка!

— А ты, ты вел себя, как настоящий рыцарь. Поединок с дамой. Новое слово в джентльменском наборе. Сколько требует отваги. Теперь я вижу истинные плоды моего обучения! Заслужил отдых от утомительных прогулок верхом и некомфортного завтрака на берегу реки.

Дмитрий опустил голову и засопел. Встрепанная Лулу вздрогнула при упоминании о конной прогулке и, вздохнув, стала ждать своей порции наказания.

Но Шаховской сказал ей только, чтобы поднялась к себе и прибавил:

— Быть мужчиной — нелегкое дело, а синяки никогда не украшали барышень!

Хотя он впервые обратился к ней по-русски, Лулу поняла, что он пренебрегает ею или жалеет, как побитую девочку. Но ответить на этом же языке не решилась. Гордо вскинула покрытое ссадинами и царапинами лицо и заявила:

— C'est bien moi qui a commencé cette bagarre et c'est moi qui ne doit pas monter à cheval et aller déjeuner au bord du fleuve.[12]

По-французски Дмитрий, видно, так же как Лулу по-русски, лучше понимал, чем говорил:

— Да кто тебя вообще туда взял бы, этого еще не хватало, — злобно огрызнулся он, но осекся под взглядом учителя и, потоптавшись на месте, пошел к дому. Лулу, опустив избитые плечи, поплелась в глубину сада. Не попадаться же на глаза родителям или тете в таком виде!

— Ты храбро сражалась, — прозвучал за ее спиной голос и она, прежде чем успела оглянуться, оказалась на руках у Виконта, — и заслуживаешь забот армии сиделок.

Ей следовало вырваться. Она не маленькая! Но брести самой на саднящих ногах так не хотелось, что Лулу без рассуждений положила руку на его плечо.

Внимательно разглядывая ее боевые отметины, «виконт» задумчиво произнес:

— Ну, согласись, что сегодня ты не в лучшей форме для прогулки. Что скажешь, Александра Невская, Воительница?

Имя заинтересовало Лулу, но выяснять, что оно значит, не хотелось, мысли беспорядочно вертелись в голове, она все-таки поймала одну:

— Мы идем обратно в мою комнату? Меня надо снова запереть?

Виконт, не отвечая, посмотрел куда-то вверх:

— Обрати внимание на эту сойку, наше появление выводит ее из себя.

Никакой сойки она, как ни старалась, разглядеть не смогла.

Через несколько минут Виконт плечом толкнул маленькую скрипучую дверь под лестницей:

— Антонина! Будьте добры, постарайтесь стереть с этого ребенка следы баталии!

Давешняя круглолицая девушка затараторила:

— Пал Андреич, до чего ж я напугалась! Это как же можно, хозяйские дети, да так биться! И злость в них откуда такая? Не знаю как мальчишки, а эта, что ни день, запертая сидит. И все ей мало!