Лунный блюз - Виталий Вавикин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И ты тоже мечтал. Мечтал до тех пор, пока не столкнулся во время ночного обхода периметра южных копий «Дедала» с чем-то темным и безграничным как сам космос. Оно проникло в твою голову, в твои мысли. И ты увидел его страх. Страх за свою жизнь. Увидел его рождение и его смерть и где-то там, рядом с этими мыслями, ты увидел свою собственную жизнь и свою собственную смерть. Конец всего, что ты знал и начало чего-то нового. И это напугало тебя. Напугало, потому что всю свою жизнь ты верил в то, что разумная жизнь – это ты сам. Верил учениям, верил в свое могущество. Но то, что проникло в твою голову, было более мудрым, более древним, более разумным, чем вся та жизнь, которая суетилась примитивным муравейником на этой планете. «Чего ты хочешь?» – спросил ты это нечто, но оно не ответило. Оно лишь повторило твои собственные мысли. Твой вопрос, который ты адресовал ему. И ты понял, что либо ты сходишь с ума, либо ты не более чем муравей для этого существа, жившего долгие тысячелетия в кратере «Дедал». Спавшего, до тех пор, пока вы не разбудили его. И теперь уже ничто не сможет изменить судьбы. Новый дом строится на месте старого муравейника, и муравьям остается либо найти себе другое место, либо умереть. Так уж устроена эта жизнь. Вспомни свою сестру, которая родилась глухо-немой. Она дарила тебе глиняные сердечки в знак своей любви, но не ты, не она, никто не мог излечить ее, чтобы она могла выразить свои чувства словами. Понимаешь? Так и жизнь – некоторые вещи и события невозможно изменить. Их можно лишь попытаться принять и пережить. Поэтому, то, что ты увидел в южных копях, было для тебя кошмаром. Ты понял, что твоя жизнь – это всего лишь песчинка в огромном пустынном океане. Такой же беспомощный. Такой же малозначимый. Возможно, если бы с подобным столкнулись Земляне, то в их головах родилась идея о том, что они встретились с Богом. Таким же безграничным. Таким же непостижимым. Но ты не веришь в Бога. Поэтому не можешь познать Бога. Ты просто видишь что-то похожее на Бога. Что-то непонятное для тебя. И поэтому ты испытываешь ужас. Ужас и опустошенность, словно твою душу выжгли из груди, и теперь ты одинок и безнадежен в этом огромном мире. И ты знаешь, что все это может быть лишь стрессом, безумием. Но ты не безумен. Или же нет?
* * *Бестия заскулила и высунула язык. Ветеринар беспомощно всплеснул руками и посмотрел на Лео.
– Ума не приложу, что с этой псиной! – признался он.
– Она что-то съела, а потом…
– Да, знаю я, знаю! – отмахнулся ветеринар. – В крови у нее ничего не было. Анализы в норме. – Бестия завалилась на бок довольная тем, что ветеринар чешет ей брюхо. – Видишь?
– Что я должен видеть?
– По-моему, она здорова, просто хочет немного нежности и внимания.
– В этом-то и дело! – вспылил Лео. – На кой черт мне собака, которая лижет руки и дает лапу?! Она же охранник, а не домашний заласканный щенок! Она должна вселять ужас, рвать, убивать…
– Может быть, она просто устала быть злой? – пожал плечами ветеринар.
– Не говорите ерунды!
Бестия перевернулась на спину, подставила ветеринару свое покрытое белым пушком брюхо и довольно заурчала, когда его пальцы начали чесать ее.
– Это не выносимо! – простонал Лео.
* * *Филипп вышел из дома в 11.44. Была суббота. Хмурый день с мокрыми после дождя улицами под темно-серым небом.
– Здравствуйте! – прокричала дочь Деллавейн Смит, взлетая на качелях в своем дворе высоко вверх.
– Здравствуй, Хэйли! – Филипп подошел к зеленому забору.
– Хотите покачаться? – спросила Хэйли.
– Может быть лет тридцать назад.
Хэйли взвизгнула, прислушалась, словно оценивая громкость своего крика.
– А я знаю вашего сына.
– Вот как?
– Он приходил ко мне три дня назад.
– Наверное, я был на работе.
– Нет. Вы были дома. Терри сказал, что просто не хочет вас видеть.
Филипп не ответил. Пластиковые качели вздрогнули.
– Будь осторожна, Хэйли, – предупредил Филипп и уже отвернулся, когда пластиковая петля с вплавленным в нее подшипником треснула и развалилась напополам.
Хэйли взвизгнула и полетела на землю. Звук падения был глухим и сдобренным рыданиями.
– Ничего не сломала? – спросил Филипп, подбегая к ней.
– Я не знаю! – заливалась слезами Хэйли. Ее левая кисть была неестественно вывернута в сторону и опухала на глазах.
– Не двигайся. Просто лежи. Я вызову скорую.
– Мне больно!
– Где твоя мать?
– Не знаю! Ее нет дома!
– Черт! – Филипп побежал в свой дом.
Телефон был старым с круглым диском для набора. Пухлые пальцы неловко проворачивали диск, сдвигая аппарат с места.
– Все хорошо, Хэйли. Врачи уже выехали, – сказал, вернувшись, Филипп.
Девочка сидела на земле, прижимая сломанную руку к груди.
– Не двигайся. Хорошо?
– Хорошо. – Она шмыгнула носом и закрыла глаза, выдавливая из них новую порцию слез.
* * *Стены в больничной палате были выкрашены в грязно-белый цвет. Дверь старая с облупившейся краской. Запах дезинфекции и медикаментов. Хэйли лежала на кровати, укрытая одеялом с вырезом в виде ромба по центру, под котором виднелось черно-зеленое шерстяное одеяло и белый штамп больницы. Загипсованная рука Хэйли находилась поверх одеяла. Глаза девочки были закрыты. Дыхание ровное.
– Как она? – спросил Говард бывшую жену.
– Врачи дали ей обезболивающее.
– А рука.
– Будет болеть какое-то время.
Зубы Говарда скрипнули.
– Неужели ты совсем не переживаешь?!
– Переживаю, просто сейчас от этого уже нет никакого проку.
– Верно. Сейчас уже нет. Но ты могла быть рядом с ней. Могла заметить…
– Это всего лишь случайность, Говард. – Делл взяла его за руку. – Пойдем, я угощу тебя кофе.
Они спустились по лестнице, вышли на улицу.
– Подожди, я позвоню на работу и скажу, что сегодня не приду, – сказал Говард.
– С Хэйли все будет в порядке. – Делл улыбнулась. – А вот с тобой, похоже, нет.
– Я переживаю. Разве это не нормально?
– Нет. Ты не переживаешь. Ты пытаешься найти виноватых, а это уж точно не нормально.
– Как с тобой разговаривать?! – покачал головой Говард.
Закусочная в центре города была небольшой и пахла прокисшим тестом вперемешку с аппетитными запахами жарящегося мяса.
– Два двойных черных кофе с сахаром, – сказала Делл толстой женщине за стойкой.
Пластиковые стаканчики обжигали пальцы. Делл несла их осторожно, боясь расплескать и обжечься еще сильнее. Сев за столик, она достала пачку «Вирджинии», закурила.
– Кофе и сигареты, – сказал Говард. – Иногда мне кажется, что в этом весь смысл твоей жизни.
– Не начинай.
– Объясни мне, почему о нашей дочери заботится совершенно посторонний человек, в то время как это должна делать ты?
– Я была в магазине, Говард.
– Ты могла взять ее с собой.
– Ей уже двенадцать.
– Вот именно!
– И у нее уже есть мальчик.
– Что?
– Думаешь, я и здесь должна контролировать ее?
– Ну, не в двенадцать же!
– Не бойся. Она не сделает тебя дедом раньше времени.
– Да причем тут… – Говард бессильно махнул рукой и взял кофе.
– Говард?
– Да?
– Ты успокоился?
– Не знаю.
– Мне нужно поговорить с тобой о Кевине.
– Это тот, который никогда не возьмет тебя в жены?
– Ему нужна твоя помощь.
– Забудь.
– Это важно.
– Важно для кого?
– Для нас.
– Вот как?
– Он пишет книгу…
– Знаешь, что писал обо всех ваших книгах Григорий Климов с Земли?
– Мы не безумцы и не больные люди, Говард. Мы просто занимаемся тем, что любим и умеем.
– Вот об этом я поспорю.
– Я не хочу пререкаться с тобой. Просто пообещай, что поможешь мне и все.
– Ты для этого привела меня сюда?
– И для этого тоже.
– Черт. – Говард отпил кофе, обжег губы, поставил стакан на стол. – Как ты можешь пить это?!
– Говард?
– Чего хочет этот Кевин?
– Экскурсию по «Дедалу».
– Исключено.
– Он уже достал все необходимые разрешения. Остался только ты.
– Кому нужна эта тюремная грязь?
– Не бойся. Он не будет проверять твою бухгалтерию и санитарные условия содержания заключенных.
– Я могу дать ему подробный план тюрьмы. Думаю, этого будет достаточно.
– Его интересуют южные копи, Говард.
– Это всего лишь стройка.
– Нет. Кевин встречался с девушкой бывшего охранника.
– Саймона?
– Кажется, да.
– И что она ему сказала?