Пожар - Роберт Стайн

Все еще сжимая серебряный кружок, юноша отпрыгнул назад.

По лицу нападавшего струилась кровь из маленьких ранок. Со злобным рычанием он кинулся на Саймона. Тот увернулся от ножа. Бандит проскочил мимо, тяжело дыша, и замахал руками, пытаясь удержать равновесие. Затем снова двинулся в атаку, прижимая Саймона. к стене какого-то дома.

Довольная ухмылка появилась на лице грабителя. Он понял, что жертве не уйти.

Бандит сделал шаг навстречу, потешаясь над бесплодными попытками Саймона улизнуть.

И вдруг лицо нападавшего исказила гримаса боли. Он выронил нож и схватился за голову' руками.

— Помогите! — завопил грабитель. — Мое лицо горит!

В бледном свете луны юноша увидел, что кожа бандита потемнела, словно от сильного загара.

— Помогите! — кричал грабитель. — Пожалуйста!

Прижавшись спиной к стене, Саймон наблюдал, как лицо противника чернеет, а глаза наполняются беспомощностью и ужасом. Затем кожа грабителя начала покрываться волдырями. Они набухли и стали лопаться.

Глаза бандита выкатились из орбит. Руки бессмысленно размахивали в воздухе. Вопли перешли в визг, а пузырящаяся кожа начала отваливаться.

Куски плоти стали таять, обнажая серую кость. Корчась в агонии, грабитель продолжал орать до тех пор, пока плоть не исчезла полностью. Теперь на Саймона жалостно смотрел голый череп, оскалившийся от ужаса. Потом тело рухнуло наземь. Парень с трудом сглотнул. Ему стало тяжело дышать, кровь запульсировала в висках. Наконец он испустил вздох, полный страха и удивления.

Затем осторожно накинул цепочку на шею и запихнул древний медальон под рубашку.

«Мне помогла мощь старинного амулета, — сообразил Саймон. — Род Фиаров обладал страшной силой, которую можно было применить для злых целей и которая применялась во время долгой борьбы против Гуди».

«Dominatio per malum». Эта латинская надпись была выгравирована на обратной стороне медальона. Можно было перевести ее, как «Сила против зла», а можно и «Сила посредством зла».

Саймон долго сопротивлялся темным силам, владевшим семьей Фиаров. Он никогда не собирался прибегать к древней мощи медальона. Ведь Гуди были давно побеждены, и вековая вражда между ними и Фиарами завершилась.

Колдунья Агги предсказала Саймону, что весь его род должен погибнуть в огне. В то время парень носил фамилию Файер. Как объяснила старуха, из букв этой фамилии складывается слово «файр», то есть «огонь».

Саймон решил, что ему по силам не допустить осуществления этого пророчества.

Тогда он сменил фамилию с Файер на Фиар. А старинный медальон носил, но никогда не использовал.

До сегодняшней карнавальной ночи. Саймон неотрывно глядел на лежавший у его ног труп, и в голове роились самые дикие мысли.

«Я обладаю родовой силой Фиаров, — понял он. — Мне по плечу добиться желаемого. Так чего же мне тогда хочется? Мне нужна Анжелика Пирс. Прекрасная Анжелика Пирс».

«На моем пути стоят два препятствия, — стал раздумывать Саймон. — Два препятствия — двое юношей, которых я видел нынче на балу. И убрать их с дороги будет проще простого, — думал он, ощущая на груди тепло медальона. — Эти двое богаты: родовиты. Зато я — Фиар. И на том свете им не пригодится ни богатство, ни порода!»

Обдумав план действий, Саймон запахнул плащ. Затем переступил через покойника и направился домой, счастливо улыбаясь своим мыслям.

Глава 5

— Как я люблю забираться на такую высоту, — сказала Анжелика своей сестре. — Отсюда все видно.

— Можно разглядеть всех собравшихся, — согласилась Лиза, направляя на оркестровую яму свой театральный бинокль из слоновой кости. — Можно за всеми подглядывать и обсуждать их, а они даже ничего не заподозрят!

Анжелика засмеялась и попыталась забрать у сестры бинокль. Джеймс Домье поправил свою бабочку и потряс головой в знак несогласия.

— В оперу ходят, чтобы наслаждаться чудесной музыкой, а не чтобы подглядывать.

— Посмотрите, в какой алый плащ вырядилась Маргарет Флетчер! — воскликнула Анжелика, не обращая внимания на его замечание. — Как будто она забыла, что карнавал Марди-грас уже закончился.

— Маргарет Флетчер обожает алый цвет, — колко заметила Лиза. — Она всегда в него рядится.

Джеймс повернулся к Анжелике. Она почувствовала, что его серебристо-серые глаза ее изучают.

— Анжелика, ты выглядишь сегодня замечательно.

— О Джеймс, ты такой милый, — ответила та. Девушка сложила руки на груди, а глазами следила за музыкантами, занимающими свои места.

— Может быть, мы с тобой когда-нибудь возьмем в опере отдельную ложу? — прошептал кавалер, придвигаясь к ней поближе.

— Зачем, Джеймс? Чего ради? — удивилась Анжелика. — Так удобно пользоваться папиной. Ведь отец не выносит оперу.

— Я имею в виду, — начал парень, но остановился.

Краем глаза Анжелика заметила, что его лицо покраснело.

«С чего это он сегодня такой серьезный? — удивилась она. — Уж не собирается ли сделать мне предложение? Оттого так нервничает и места себе не находит? Или просто бабочка жмет? А если Джеймс все-таки решится предложить мне руку, что же ответить?» — задумалась Анжелика. Она стянула свои длинные белые перчатки и повернулась к сестре.

— Лиза, ты кого это ищешь?

— Вон тот молодой человек из Билокси, — ответила та, не отрываясь от бинокля. — Ну, тот высокий, с очаровательной улыбкой и жгучими синими глазами. Разве не помнишь, Анжелика? Ты обещала представить нас друг другу.

— Ты имеешь в виду Бредфорда Дилеса? — спросил Джеймс. — Он тебе не понравится. Hе твой тип. Он обаятельный и остроумный.

— Что? — у Лизы так и отвисла челюсть от изумления.

Джеймс с Анжеликой рассмеялись.

— Мне не по душе ваше чувство юмора! — воскликнула Лиза с кислой миной.

— Я знаю тебя довольно хорошо, — продолжал Джеймс, — Тебе нравятся замкнутые и молчаливые типы.

— А ты мне понравишься куда больше, если помолчишь, — объявила Лиза.

Анжелика склонилась к бархатному поручню и стала разглядывать публику в партере. Вдоль всей стены ярко горели газовые рожки. Музыканты спустились в оркестровую яму, находившуюся перед синим занавесом, по-королевски блестящим. Одетые в черное швейцары провожали оперных завсегдатаев к их местам.

После бала прошло уже две недели. Две недели, наполненных бесконечным празднованием Марди-граса.

«На одном приеме — с Джеймсом, на другом — с Гамильтоном, — подумала Анжелика. — Потом с двумя вместе. И все их внимание поглощено лишь мной. Оба улыбаются мне. Джеймс и Гамильтон. Гамильтон и Джеймс*.