Город страшных снов - Ежи Тумановский

Навалилась усталость. Не хотелось больше ничего видеть и слышать, не хотелось даже двигаться.

С трудом добравшись до своей кровати, Егор брезгливо отодвинул в сторону серые простыни, и лег, свернувшись калачиком.

На душе было пусто и тоскливо. Нависало, угнетая и заставляя сжиматься в комок из нервов и мышц, чувство безотчетной тревоги. Хотелось провалиться в темную яму сна и ни о чем не думать. Но сон не шел. Напротив, внутри вдруг родилось отчетливое понимание, что все это ему снится. Сон, конечно, оказался пугающе ярок и правдоподобен, но все-таки оставался сном, в котором могут случаться любые чудеса и не действует обычная логика. Щипать он себя уже пробовал, но можно было попробовать убедиться в нереальности происходящего, постаравшись, к примеру, взлететь.

Егор попробовал представить, как теряют вес руки и ноги, как отрывается от кровати, устремляясь к белоснежному потолку, тело и…

Проснулся.

В окно светило обыкновенное яркое солнце, комната выглядела так, как и должна была выглядеть — чистой и прибранной. Обои по-прежнему украшали стены, сиял полированным деревом книжный шкаф. По квартире распространялся запах свежеиспеченных пирожков.

— Мам… — с некоторой опаской позвал Егор, садясь на кровати.

Белоснежные простыни, легкий плед.

Он осмотрел себя — майка, трусы. Джинсы, как и положено, висят на спинке стула.

— Вставай уже, засоня! — крикнула с кухни мама. — Пироги стынут, а ты спишь.

Егор с облегчением перевел дыхание, поднялся и подошел к окну. Заасфальтированная площадка, ряды машин, мужики с пивом и домино за столиком в углу двора, бабки на скамейке — всё как обычно. Под аркой стояла длинноволосая девушка в легком плаще и ждала кого-то, нетерпеливо поглядывая на часы.

— Приснится же, — с облегчением выдохнул Егор, входя в кухню и устраиваясь за столом, уже накрытом для завтрака.

Мама не оборачиваясь продолжала сосредоточенно мазать маслом сковородку.

— Словно у нас, в нашем городе, катастрофа какая-то случилась, — продолжил Егор. Взял пирожок. — Все почти погибли, только…

Слова застряли у него в горле: в руке вместо пирожка была зажата большая берцовая кость, увитая веревками изорванных жил с остатками сочащегося кровью мяса.

— Мама! — в ужасе заорал Егор и проснулся.

В комнате было темно, тихо и холодно. Где-то вдали тоскливо выла собака. От этого звука становилось как-то особенно пронзительно ясно, что на много километров вокруг сейчас нет ни одного живого человека.

Егор сел на кровати, поморгал. Усталости как не бывало. А вместо туповатого безразличия внутри поселилась ноющая тревога. Теперь было предельно очевидно, что все это ему не снится, и что дальнейшее выживание зависит теперь только от него самого.

Неприятно пахло старыми вещами, пылью и прокисшей тряпкой. В полутьме угадывался контур окна.

Откуда-то из непроглядного сумрака, со стороны коридора, раздался пугающе громкий, скрежещущий звук.

Егор вздрогнул, отполз к стене. Звук повторился. Создавалось впечатление, что в темном подъезде безжизненного дома посреди заброшенного города, кто-то пытается взломать дверь и попасть в квартиру.

Обычно Егор не верил во всякую чертовщину, но сейчас был готов поверить во что угодно. Сердце зашлось от страха, на лбу выступила испарина. Вцепившись рукой в подлокотник кресла, что стояло рядом с кроватью, он легко выломал его. Толку от нового оружия было мало, но ощущение зажатого в кулаке предмета чуточку успокаивало.

Скрежещущий звук повторился снова, но теперь к нему добавилось шумное сопение и пофыркивание. Собаки? Наверняка. Больше некому. А раз так, значит, пока бояться нечего: дверь псам не открыть. Но что же они не скулят, не гавкают? Как сумели попасть в подъезд и почему пришли только сейчас, а не днем?

К металлическому скрежету добавился легкий треск деревянного косяка. Егора прошиб холодный пот. Чтобы не задавать самому себе все новых вопросов, от которых становилось лишь страшнее, он начал быстро выстраивать в голове понятную и простую схему. И неважно, что в этой схеме не хватало звеньев, главное — отогнать липкий навязчивый страх…

Итак. По всей видимости, собаки потеряли его след днем, а теперь услышали как он проснулся. Или учуяли запах. Сумели открыть дверь подъезда. Что им стоит подцепить длинными когтями край двери? Если напрячься, можно вспомнить стук, на который он не обратил внимания. Открыли подъездную дверь, поднялись по следу наверх. А теперь тянут своими чувствительными носами воздух из квартиры и, посапывая от нетерпения, пытаются проникнуть внутрь…

Из-за напряжения по телу прокатилась судорога, кончики пальцев стали неметь. Егор осторожно разжал и снова сжал кулаки, подвигал пальцами ног.

Вскоре все прекратилось. Наступила абсолютная тишина. Но Егор продолжал сидеть неподвижно, и даже дышать старался через раз. Казалось, что зубастые твари караулят за дверью…

Лишь услышав шаркающий звук, удаляющийся от квартиры по общему коридору, Егор перевел дыхание и поднялся с дивана. Под ногами тут же зашуршали ломкие обои. Он в ужасе замер.

Робкий желтый отсвет проник в окно, будто во двор заехала машина с включенными фарами. Но машине взяться было неоткуда, и Егор на всякий случай решил не высовываться, пока не станет ясно, что происходит.

Свет померцал и стал значительно ярче. Комната наполнилась серыми контурами и тенями. Егор все-таки рискнул на цыпочках подойти к окну.

Вот оно что…

В ночном небе висела полная луна, и по ее желтому диску скользили темные обрывки облаков. Такой яркой луны Егор никогда раньше не видел. Во дворе, освещенном ее бледным рассеянным светом, было светло. Не как днем, конечно, но достаточно, чтобы разглядеть детали.

На заросшей площадке ни одной собаки заметно не было, зато кости и черепа словно светились в призрачном лунном свете.

Егор ощутил, как покрывается мурашками кожа на спине и руках.

Десятки черепов жадно смотрели в окно на четвертом этаже, где притаился единственный выживший, сумевший каким-то образом обмануть смерть…

Стараясь стряхнуть наваждение, Егор перевел взгляд в сторону арки. В ее хорошо просматриваемом пространстве было отчетливо видно торчащую вверх человеческую руку с растопыренными пальцами.

Примерно так обычно начинаются идиотские фильмы про оживших мертвецов… Но сейчас Егору было не до смеха.

Отпрянув к стене, он медленно сполз на пол, закусил большой палец правой руки и застыл, боясь пошевелиться. От ужаса перехватило дыхание, и только настойчивый стук сердца в груди да приступ удушья заставили его втянуть воздух в легкие.

Лунный стробоскоп с перебивками облаков продолжал бросать отсветы на стены комнаты, спинку кровати и пол. Тишина давила на уши, разбиваемая эхом пульса…

Прошло довольно много времени, прежде чем сердце перестало отстукивать бешеный ритм, а страх притупился и отступил. Егор не заметил, как прилег, закрыл глаза и уснул.

Ему снова снился дом, и мама, и даже изрядно наскучившая работа…

В разбитой лунным светом комнате, на заваленном старыми обоями полу свернулся калачиком человек. Он улыбался. Ему было хорошо во сне.

3

Утром, лишь выглянув в окно и оценив по-прежнему сводящую с ума красноту неба, Егор взялся делать копье. Ржавый трехгранный напильник, обнаруженный в ящике с инструментами, превратился в устрашающего вида наконечник. Оставшаяся от последнего ремонта пластиковая труба с толстыми стенками пошла на «древко». Примотав металл к пластику, Егор критически осмотрел получившееся оружие и остался недоволен: конструкция выглядела слабой, а «древко» при некотором усилии начинало гнуться. Но ничего лучше на скорую руку сделать все равно было нельзя. Второй обрезок трубы Егор набил болтами и закупорил деревянными чопиками, превратив в подобие дубинки.

Сильно хотелось пить и есть, но выходить на улицу все равно было страшно. Перед глазами все еще стояла вчерашняя картина гибели человека с ружьем. Непонятно было, зачем он бежал по открытой местности, вместо того, чтобы осторожно идти от одного подъезда, где можно было закрыться, до другого. Вероятно, его тоже выгнали на улицу голод и жажда. Хотя это должно было означать, что он, как и Егор, проснулся совсем недавно. Неужели еще один случай летаргии?

Обзаведясь собственным арсеналом из копья, ножа и дубинки, Егор почувствовал себя немного уверенней. Внутри еще теплилась безумная надежда, что версия о катастрофе и многих годах проведенных в летаргическом сне, ошибочна. Однако чем дольше он осматривался, тем больше крепла уверенность в том, что первоначальный «диагноз» оказался верным.

Компьютер, спрятанный в секретере с откидной крышкой стола, оказался покрыт темными пятнами какой-то липкой смолы. Обветшавший монитор и покоробленная тонкая клавиатура, выглядели так, словно их недавно принесли из погреба. Мобильник и букридер лежали здесь же и выглядели получше, но без электричества и они оставались бесполезными кусками пластика и металла.