Тхаги - Виктор Пелевин

– Фэнси кар, – повторил он, – звучит как «фансигар», за исключением одного только звука. Конечно, не каждый нашел бы здесь связь с душителями, но я ведь знал, кого ищу! А когда я прочел, что единственным автомобилем, которым торгует салон, является «Лада–Калина», все стало совершенно ясно. Ведь эту таратайку никто в своем уме не назовет “шикарной машиной”, такое только с оккультной целью можно… Послать сигнал в пространство. Единственный смысл в существовании этого драндулета – скрытое в его названии имя богини Смерти. Я был уже уверен на девяносто процентов, но решил для перестраховки уточнить некоторые детали. Посмотрел на вашем сайте контакты, и что вы думаете? Менеджер по общим вопросам – Зязикова Румаль Мусаевна…

Румаль Мусаевна чуть покраснела.

– Только олух может подумать, что здесь лицо кавказской национальности, – продолжал Борис. – Румаль – это промасленный шелковый платок, окропленный святой водой из Ганга. Главный инструмент тхага, как шпага у дворянина…

Он повернул лицо к Румали Мусаевне.

– Ведь почему у вас в ушах эти сережки в виде серебряных монет, Румаль Мусаевна? Думаете, не знаю? Знаю. При первом убийстве полагалось заворачивать серебряную монету в платок, а потом отдавать духовному наставнику. А вы взяли и превратили этот культурный факт в изысканную ювелирную метафору. Очень вам, кстати, идет!

– Спасибо, – буркнула Румаль Мусаевна.

– Продолжайте, – велел Аристотель Федорович.

– А что тут продолжать? Я был уверен уже на девяносто девять и девять десятых процента. А потом вдобавок увидел ваше расписание – торговые дни среда и четверг, пятница выходной, остальные дни – консультации по телефону. Это уж совсем прозрачно. Все, кто хоть немного в теме, знают, что тхаги занимались удушением именно по средам и четвергам, и ни при каких обстоятельствах – в пятницу! Видите, сколько совпадений. Какое–то одно могло быть и случайностью. Но не все вместе!

Румаль Мусаевна вопросительно поглядела на Аристотеля Федоровича, и тот еле заметно кивнул.

– Хорошо, – сказала Румаль Мусаевна, – но зачем вы с фаером в руке танцевали? Да еще танец такой страшный. Как будто национал–большевик перед смертью.

– Так затем и танцевал, – ответил Борис, – чтобы в ответ на ваши знаки послать вам свой. Как, знаете, один корабль семафорит другому.

– Что же вы нам таким образом семафорили?

– Все проверяете? – усмехнулся Борис. – Неужто не верите до сих пор? Хорошо. Кто муж у богини Кали? Шива! Танцующий бог–разрушитель Шива. В одной руке у него пылает огонь, которым он сжигает материальный мир.

– Вы для этого ящики подожгли?

– Ну да. Чтобы вы поняли, что пришел свой человек. Возможно, с моей стороны было нахальством представляться таким образом – на статус Шивы я, естественно, не претендую…

– Отрадно слышать, – заметил Аристотель Федорович.

– И потом, ведь ничего важного не сгорело, – добавил Борис виновато. – Просто пустые коробки.

– А что вы пели? – спросила Румаль Мусаевна.

– Бхаджаны, – отозвался Борис. – Священные гимны.

Аристотель Федорович и Румаль Мусаевна надолго погрузились в молчание. Через некоторое время Борис нарушил тишину.

– Ну как, – спросил он, – сдал я экзамен? Достоин служить богине?

Аристотель Федорович наклонился к Борису и внимательно заглянул ему в глаза.

– Насколько вы уверены, что действительно этого хотите?

Борис рассмеялся.

– Вот, – сказал он, – наконец–то вы говорите со мной как с человеком. Ну разумеется на все сто.

– Не покажется ли вам, что богиня требует от вас чрезмерного?

– Нет. Я готов на все. Если хотите, проверьте меня, дайте любое задание. Я в совершенстве владею румалем.

– Кто вас научил?

– Сам. Тренировался на манекене. Может быть, несовершенный метод, но поверьте, с закрытыми глазами в темной комнате – все сделаю как надо.

Аристотель Федорович тихо засмеялся.

– Ах, юноша, – сказал он. – Дело ведь не в физических навыках. Вы сами совершенно правильно отметили, что служение богине – это духовный путь. Откуда вы знаете, чего захочет от вас мать Кали?

– Чего бы она не захотела, я согласен.

– А как насчет естественного человеческого интереса к другим религиям? Ведь в мире их много.

– Прямо здесь и сейчас, – произнес Борис, сделав энергичное движение всем телом, – отрекаюсь от всех остальных богов, от всех иных путей!

Аристотель Федорович одобрительно кивнул.

– Вы серьезный искатель, – сказал он. – Впрочем, с вами у меня никаких сомнений с первой минуты не было.

Он подошел к алькову между двумя фоторепродукциями и откинул закрывавший его багровый занавес.

Борис поднял глаза.

Перед ним стояла Кали.

Это была раскрашенная статуя в человеческий рост, с блестящими разноцветной эмалью глазами, зрачки которых глядели огненно и страшно. Одна из ее четырех рук держала настоящую дамасскую саблю с древним черным лезвием. В другой была мужская голова в надувшемся полиэтиленовом пакете – тоже настоящая, со смутно видной козлиной бородкой, пятнами разложения и отчетливо различимой серьгой в прижатом к полиэтилену ухе. На талии богини висел передник из человеческих рук, целомудренно скрытых рукавами рубашек, платьев и пиджаков – видны были только истлевшие до костей кисти, скрепленные тонкой золотой проволокой и стянутые кое–где полосками высохшей кожи. Эти подшитые к поясу разноцветные рукава придавали облику Кали что–то пестро–цыганское. И еще вокруг нее словно витала какая–то древнеиндийская пыль и копоть, – то, что в романтических источниках принято называть «ароматом веков».

Аристотель Федорович строго посмотрел на притихшего под взглядом богини Бориса.

– Теперь, юноша, осталась одна ритуальная формальность, и мы освободим вас от пут.

– Я готов, – сказал Борис.

Аристотель Федорович повернулся к изваянию и открыл резную шкатулку, стоящую у ног богини. В руках у него появилось блюдце, на которое он серебряными щипчиками переложил из шкатулки три небольших кусочка чего–то похожего на ярко–желтый мел.

– Я знаю! – воскликнул Борис.

– Что вы знаете, юноша? – спросил Аристотель Федорович снисходительно.

– Знаю, что это.

– И что же?

– Священный желтый сахар. Никому из профанов не известно, каков его состав, но говорят, что один раз попробовав его, человек уже никогда не сойдет с пути служения Кали. Тхаги принимают его во время своих религиозных ритуалов.

– Вы очень осведомлены, – промурлыкал Аристотель Федорович, подходя к Борису. – Да, что–то вроде того. Всем по кусочку – вам, мне и Румали Мусаевне. Но сперва вы должны произнести специальную формулу, чтобы подарить себя богине. Беззаветно и от всего сердца, три раза подряд. Это крайне важный момент.

– Формула на санскрите? – озабоченно спросил Борис. – Или на хинди?

Аристотель Федорович улыбнулся.

– На русском. И очень простая: «дарю себя Кали».

Борис закрыл глаза и на его лице изобразилось молитвенное сосредоточение.

– Дарю себя Кали! Дарю себя Кали! Дарю себя Кали!

– Вот и славно, – сказал Аристотель Федорович, поднимая с блюдца кусочек сахара. – Ням…

Борис открыл рот, и желтый осколок упал ему на язык.

– Хорошо, – прошептал Аристотель Федорович.

Поставив блюдце рядом со шкатулкой, он молитвенно сложил руки у груди, воздел глаза к потолку и вдруг ухнул филином.

Тотчас же затаившаяся за спиной Бориса Румаль Мусаевна выхватила из–под жакета желтый промасленный платок и ловко, как сачок, накинула петлю Борису на шею.

Аристотель Федрович даже не посмотрел на корчащегося на стуле неофита. Он повернулся к изваянию, и, все так же держа сложенные руки у груди, тихо забормотал какое–то неразборчивое заклинание, в котором иногда повторялись созвучия, похожие то ли на «калинка–малинка», то ли на «калитка маленько». Он читал его довольно долго – пока не стих шум борьбы за спиной. Потом он поклонился богине и повернулся к Румали Мусаевне, уже снимавшей с шеи пучеглазого неподвижного Бориса свой платок.

– Понравился он ей, – заключил он, внимательно оглядев мертвеца. – Вишь, язык вывалил. Так всегда бывает, когда матушка рада.

Румаль Мусаевна кивнула в ответ.

– И все равно надо что–то менять, – сказал Аристотель Федорович. – С Нового Года всего второй. Слишком уж тихаримся.

– А что ты поменять хочешь?

– Ну хотя бы название. Вместо «Fancy Car» сделать «Фансигар», он правильно говорил.

– Может, сразу оперов в гости позовешь? – хмыкнула Румаль Мусаевна. – Не дури.

– Ну тогда… В английском есть слово «гар»?

Румаль Мусаевна задумалась. Потом отрицательно помотала головой.

– Есть во французском. Вокзал. Нам не подходит. Можно знаешь как… Можно, например, открыть сигарный клуб. Куда будут приходить выпить виски и выкурить сигару. А назвать “Fun cigar”.