Он не просил меня ждать. Рассказы - Софья Лебедева

Он появился без всяких объяснений и все пошло по-старому. Я поняла, что это время – эту неделю после – он отвел нам обоим на переживания и раздумья. Он всегда так разумно все разграничивал – работу и удовольствия, развлечения и отдых, секс и эмоции, семью… и личную жизнь. Я подчинялась ему. Он был старше, мудрее, опытнее. А значит, он знает лучше меня. Что лучше для нас обоих. Так банально, не правда ли. Я понимала это. Миллион раз такое уже происходило с кем-то, и будет происходить дальше, каждый раз – первый. Первая любовь, первая боль, первое разочарование, а потом становится все равно. Мне стало все равно, я поплыла по течению.

И только ночью, когда я не могла уснуть в своей красивой удобной кровати, ко мне приходили призраки, чтоб истязать мою душу. Не помню их лиц, не смогу повторить их имен, помню только выкручивающую суставы, ломающую кости, выжимающую меня досуха боль. Я была преступницей. И никого не было рядом со мной – даже того, с кем вместе мы совершили это преступление.

Не знаю точно, в какой момент началось это мое призрачное существование. Сначала я считал, что я – это она. Я долго жил ее жизнью, ее мыслями и даже ее снами до того, как осознал, что я – некая отделенная от нее сущность, бесплотная тьма ее тела. Потом я понял, что я и есть ее «мальчик», «малыш», «маленький», словом, тот, кого она оплакивала ночами, лежа без сна. Каким-то образом я не умер, как считала она, а остался жить в ней внутри. Это было странно и страшно. До того, как я вспомнил, мне было жаль эту женщину, с которой мы составляли одно целое. Такая молодая, глупенькая… мне казалось – я много старше ее. Наверное, оттого, что я должен был родиться мальчиком. А она могла по часу выбирать наряд для встречи с человеком, который должен был стать моим отцом, и еще полчаса тратить на размышления о цвете губной помады.

Однажды у нее закололо в боку. Это оказался аппендицит, она попала в больницу, наркоз… Совсем как тогда. Пока ее резали, я был в ней, я вспомнил. Что было до того, как мы вместе стали пробираться между белых пушистых облаков. Жалость к ней испарилась вместе с остатками наркоза. А она ничего не подозревала.

Со временем я перестала терзать саму себя. Я уже поняла, что на самом деле никаких призраков не было и все мои мучения – лишь выбросы чувства вины. Через полгода окончательно прошла мучавшая меня бессонница. Тут бы мне и жить спокойно. Но отчего-то не жилось. Он никогда не вспоминал об этом убитом нами ребенке – по крайней мере, вслух. Но откуда мне было знать, сколько уже на его совести таких убитых детей. Ведь я была далеко не первой его любовницей и возможно, не последней. Наверное, со временем привыкаешь жить с этим. К тому же мужчины все воспринимают по-другому.

Все случилось, как я хотела – он развелся, оставив без отца еще двух детей. Мы должны были пожениться, и я уже официально познакомила его со своими родителями, только дата нашей свадьбы все откладывалась и откладывалась по разным причинам. А я и не огорчалась. Я все думала о том времени, когда я стану его законной женой. Сколько месяцев будет в моем распоряжении, пока он не начнет разграничивать семью и личную жизнь? А нужны ли будут ему мои дети? Если, конечно, я смогу их ему родить. Мне вдруг страстно захотелось того – несвоевременного, ненужного ребенка. Бедный малыш, не знавший, что его убьют за то, что его родители были неосторожны, и он мог бы родиться на год раньше, чем им было нужно.

Рядом с предприятием, где я с 8 до 5 стучала по клавишам компьютера, находился городской парк. Там, в парке, находилось одно заветное местечко, облюбованное молодежью и хорошо знакомое мне с юности – жила я тут же недалеко и помнила еще, как мы стайкой одноклассников собирались здесь перед дискотекой, чтоб принять необходимую для веселья дозу алкоголя. Прошли годы, одноклассников разметало по городам и весям, – кто учился, кто женился, – а я все бегала сюда покурить вдали от глаз и языков. И иногда встречала здесь старых друзей, зашедших с той же целью. Конечно, я уже никогда не появлялась здесь вечерами. Место нашей «толпы» заняли другие – такие же юные и глупые, приходившие сюда для того же, что и мы когда-то. Днем в парке было тихо. Дремали на скамейках старики, бродили какие-то случайные люди, и конечно, здесь всегда были родительницы с колясочками. Эти собирались здесь в любое время года – ведь детям необходим свежий воздух и меньше шансов, что расшалившийся малолеток угодит под машину. Матери собирались в кучки, обсуждали недостатки подгузников, рецепты каш и преимущества грудного вскармливания. Детишки бегали по аллеям. Если кто-нибудь ускользал из пределов материнского взгляда, сразу же раздавался крик, а спустя время – звуки энергичных шлепков и мяуканье, разрывающее сердце. И я могла сидеть среди них. И у меня…

И у меня мог быть такой же пацан с поцарапанным носом, что неожиданно вылез сейчас из кустов, перебивая мои мысли, и с интересом смотрел на худую, унылую тетку с сигаретой в одной руке и пакетом булочек, которые я купила для полуденного чаепития на работе, в другой.

– Привет! – сказала я осторожно.

– Пливет! – ответил он, совершенно меня не испугавшись. Наверное, мать еще не успела внушить ему, как опасно доверять незнакомым людям. И судя по всему, заболтавшись с подружками, еще не успела заметить, что ее ребенок пропал.

– Как тебя зовут?

– Дима, – произнес он и улыбнулся.

Представ, какие чувства сейчас будет испытывать его мать, я решила, пока не поздно, вывести его из-за кустов. Вдруг…

Я видел этого ребенка ее глазами и от души завидовал ему. Ведь у него есть мать, не стоявшая в свое время перед выбором, или сделавшая выбор в его пользу – но мне-то от этого не легче. Я подумал, а что…

А что, если мне попробовать стать им. Пусть не получится – я ведь могу попробовать. Есть же во мне какая-то злая сила, которая сумела выжить после гибели физического тела – если можно назвать физическим телом эмбрион. Так почему бы ей не захватить себе чужую жизнь? И я рванулся прочь из своей клетки, вытек из ее глаз черным сгустком материи, вырвался из ее живота проросшей в нем паутиной и вошел в него, ощутив при этом жутковатую боль своего рождения.

Наконец-то я смог ее увидеть. Она стояла прямо передо мной, и на лице были написаны удивление и страх. Я успел подумать, что она действительно красива. Какое измученное, затравленное выражение вдруг появилось у нее в глазах, как поникли плечи. Теперь я мог исполнить свое заветное желание – отомстить. Она повернулась и побежала прочь, я следом. Но я опять был слишком мал… Нащупав рукой обломок кирпича, я швырнул его ей в спину. Мне не хватило сил, обломок даже не перелетел через ограду. Она молча, без криков о помощи, выбежала на тротуар, как вдруг упала, сраженная невидимой силой. Я стоял и смотрел, как вокруг нее собираются недоумевающие люди, кто-то перевернул ее лицом вверх, кто-то неумело щупал пульс. Красивая, здоровая на вид девушка вдруг падает и умирает посреди дороги. Но не я убил ее, нет. Я почувствовал слабость и усомнился в правильности своих выводов. Но женщина, которая кричала на меня и больно схватила за руку, была вполне реальна. Это была моя мать.

Я почувствовала ту самую боль, которой мне так не хватало когда-то. Тогда я придумывала ее сама, мучаясь не меньше, чем от реальной. Что-то покинуло меня с этой болью, и это «что-то» выглянуло из мальчика напротив. На миг он стал похож на меня и на него… он смотрел так зло и отчужденно, что я поняла – сейчас он на меня кинется. Не раздумывая, я побежала вон из парка. Но не успела.

– Ты, зая? Ну, привет. Как там твой мелкий, не шалит? Ох, не говори, маленькие детки – маленькие бедки. Я от своего скоро совсем с ума сойду. Что ли обиделся на меня – третий день молчит, не разговаривает вообще. До этого так потешно болтал, только картавил слегка, а вообще он у меня уже хорошо разговаривал. Ну, не говори… После чего? А вот помнишь, Ленка из восьмого дома как умерла, да так странно – молодая такая, замуж, говорят, собиралась, вдруг на тебе – упала и умерла посреди дороги. Ну… В этот день и мой замолчал. Я тогда отругала его сильно – не успела отвернуться на минуточку, а он и убежал, еле нашла. Слушай, дети в этом возрасте так быстро меняются. Димка на свои фотографии последние и не похож уже. Ну? И твой, говоришь, тоже?..

Иду навстречу

– Алло, я слушаю. – Алло, я здесь.

– Где – здесь? Она назвала место. Он прикинул – до угла было три минуты пешком.

– Иди навстречу!.. – Хорошо.

Он сунул телефон в карман пальто и понял, что не сказал – куда именно навстречу. Ускорил шаги. И вдруг в один миг увидел её всю: и прядь волос в вольном полете, и лицо, и кисть руки, полуприкрытую мехом, на ремешке сумочки…