Две сестры - Людмила Петрушевская

- Вы несовершеннолетние. И это незаконно.

- А сейчас уходите, - сказала Рита, - уходите.

- Нет, - ответил мужчина. И лег, лег прямо на Лизин диванчик. Потом подумал и снял туфли. Потом повернулся лицом к стене и заснул, как засыпают давно не спавшие люди. Сестры сели в другой комнате.

- Сумасшедший и аферист, - сказала Лиза.

- Лиза, сколько раз тебе говорила, не открывай дверь. И мама тебя просила, и я. Все из-за твоего глупого поступка.

- Я же маленькая, - возразила Лиза и заплакала горько-горько.

В соседней комнате храпели.

- Слушай, - сказала Лиза, - а давай найдем ту мазь и помажем ему рот.

- Ага, - ответила на это Рита. - И потом возись с малолетним хулиганом.

- А мы ему побольше помажем.

- Да эти в любом возрасте такие. Помнишь нашего соседика на Божедомке, в детстве? Ему было пять лет, и он нас бил ногами.

- А мы его сдадим в детский сад, отведем на улицу, а сами раз и в троллейбус.

- Жалко, - сказала Рита.

- Жалко тебе? Он ведь нас выгонит.

- Нет, это не дело, - подумав, сказала Рита.

- А убить его?

- Нет, убить мы не сможем.

- А нож к горлу?

- Дура ты, Лизка.

- Я его убью! - воскликнула Лиза.

- Да кто тебе разрешит? Убивать нельзя.

- Он агрессор.

- Он агрессор, да. Но ты видишь, ему негде жить, негде спать. Видишь?!

- Ты всегда всех жалеешь, кроме меня. Ты можешь себе представить, если мы уйдем, он сюда нас больше не пустит? - сказала Лиза. - Вставит новый замок. А если мы его сейчас как-то выгоним, он взломает дверь в наше отсутствие.

- Слушай, давай я оденусь бабушкой, а ты меня как будто приведешь, сказала Рита.

- А как?

- Сейчас.

Рита лихорадочно стала одеваться во все старушечье. На руки надела перчатку и варежку. На нос очки. Лицо она натерла разведенной мукой, так что мука на лице засохла полосками и складками. А сверху нарисовала карандашом морщины. Пока они возились, в соседней комнате храп захлебнулся и голос афериста сказал: "А? Что? Не понял". Рита взяла в руки свою клюку. И они с Лизой пошли в прихожую. Стукнули там дверью, и Лиза сказала тихо, но внятно:

- Бабушка, мы тебя вызвали, потому что какой-то человек хочет у тебя здесь поселиться.

- Какие глупости! - хрипло, басом закричала Рита и замахала клюкой. - Где он?

Лиза подвела ее к диванчику, на котором лежал еще не проснувшийся хорошенько мужчина в расстегнутом пиджаке.

- Бабусь, - хрипло сказал он и откашлялся.

Рита палкой быстро стукнула его по голове и закричала:

- Милиция, милиция! Подозрительный элемент из тюрьмы.

Схватившись за голову, мужчина сел на диван, а Рита слегка стукнула его еще раз палкой по голове.

- Беги, Лиза, открывай дверь на лестницу. Пусть соседи вызывают милицию.

Лиза, как ветер, помчалась и стала стучать в собственную дверь. Мужчина задумчиво встал, зевнул, взял в руки туфли и в одних носках выбежал на лестницу, мимо Лизы. Сказал: "простите" - и как был, в носках, без лифта, быстро ссыпался вниз по лестнице.

Лиза с торжеством захлопнула дверь. Сестры кинулись обниматься. Потом Рита сказала:

- Нам нужна мама.

- Или бабушка, - откликнулась Лиза.

- Генриховна! - воскликнули обе.

Сестры быстро собрались - был уже белый день - и тронулись в путь. Они решили предложить Генриховне пожить у них. Тем более что у нее была швейная машина.

Они постучали в дверь Генриховны и не получили никакого ответа. Они долго стояли под дверью, барабаня кулаками и пятками, пока снизу не поднялась женщина с очень злым лицом.

- Вы что тут колотите, отравы?

- Извините ради Бога, - ясным голоском сказала Рита. - Мы пришли навещать больную, а что-то случилось.

- Что стучать, как психи? - успокаиваясь, сказала соседка. Она поднялась и позвонила в дверь рядом. Тут же открылась на цепочку дверь. В щели был чье-то большое сморщенное ухо.

- Дядя Сеня, - сказала женщина, - а чего с этой, из десятой?

- А че?

- Не открывает она. Милицию вызвать?

- Не знаю, - отвечал дядя Сеня, гремя цепочкой и открывая дверь пошире. Он предстал во всей своей красе: в голубой майке, в шапке-ушанке ушами вверх, тесемками вниз, в голубых кальсонах и бритый, но недели две назад.

- Ты чего? - спросила соседка.

- Болею, - отвечал дядя Сеня.

- Во, лучше с соседями жить, чем так, одной... Раз - и все.

- А соседи сдадут в богадельню, - отвечал дядя Сеня, весь в пуху, видно, спал на подушке.

- Ну, - сказала соседка. - Я пошла. У меня Володька спит, а эти как зачали колотить... Вы, девочки, сами кто?

- Мы ее родственники, - соврала скорая на такие дела Лиза.

- Но не прямые, - поправила ее Рита.

- А, ну что ж теперь.

А за спиной дяди Сени встала толстая бабушка, босая и с тряпкой в руках.

- Это про что разговор?

- А из десятой... Не открывает какой день...

- Вчера мы у нее были, все было в порядке, - опять соврала Лиза.

- А, ну в магазин побежала, - зевнул дядя Сеня и захлопнул дверь, наложивши затем цепочку.

Девочки вышли и сели во дворе ждать. Идти домой было страшно: а вдруг там на лестнице сидит этот рыжий мужчина и хочет их побить.

Тем временем подошел вечер. Было все еще светло, но в окнах зажигались огни. Бегали и кричали опьяненные свободой дети, отработавшие свой день в детском саду. Звучала музыка. Мимо ходили люди, но Генриховны не было. Может, ей стало плохо на улице, и ей вызвали "Скорую"? Девочки сидели очень долго, до полуночи, потом поплелись домой. На лестнице никого не было. Девочки быстро отперли дверь и скрылись у себя в квартире. "Слава тебе, Господи!" воскликнули обе старушки в восторге. Приняли душ. Съели борщ с хлебом и выпили горячей воды. "О счастье. Дома, дома!"

Ночью Лиза во сне плакала. А Рита не спала и с тоской думала о Генриховне. За этот день у нее душа изболелась об этой чужой, посторонней старушке! Она вспомнила ее деликатность, спокойствие, тактичность даже по отношению к Чумке и Холере. Чумка и Холера часто консультировались у Генриховны насчет болезней. Но Генриховна была врачом для самых маленьких, микропедиатром, то есть она была специалистом по детям в возрасте до одного месяца. И потому очень часто она просто сочувствовала, а рецептов не давала. А старая Лиза всегда вмешивалась и давала точные подробные советы, как что лечить. Лиза обожала лечить. "В сущности, - думала Рита, - Лиза спасла меня от смерти". Рита встала и, как это делала мама, подула на Лизин лобик. Лиза вздохнула и перестала скулить.

Утром девочки были опять у дверей Генриховны. Они позвонили. Прошло много времени, и в глубине квартиры что-то стукнуло и тяжело задвигалось. Прошло полчаса. Генриховна открыла им дверь, сидя на полу.

- Ой, здравствуйте, - залопотали девочки. - Где же вы были, мы к вам приходили.

Генриховна задумчиво смотрела на них с пола, опираясь на руку.

- Вам было плохо? Мы как чувствовали. Вы помните? Мы девочки из сквера. Вы нас поили чаем.

Генриховна кивнула.

- Мы забеспокоились и вот пришли. Как вы себя чувствуете?

Генриховна открыла рот, но ничего не сказала.

- Вы не можете говорить?

Генриховна вдруг заплакала. Она сидела на полу и лила слезы.

- Вам надо в больницу, - сказала Рита. Они вдвоем втащили Генриховну в комнату. В комнате был перевернут стул и на полулежал разбитый стакан в луже.

- Она так вот и пролежала весь вчерашний день, - сказала Рита. - А ну, Лиза, сбегай домой, поищи-ка мазь.

Лиза кивнула и помчалась.

Рита, как могла, уложила Генриховну, дала ей попить, сварила ей кашку на воде и покормила. А Лиза все не шла. Настал вечер. Лизы не было. И Рита беспокоилась все больше и больше. Куда могла деться двенадцатилетняя девочка с ключами? Ближе к ночи Лиза пришла бледная.

- Никакой мази нет, ни одной. Я искала, как сумасшедшая. Я ушла, а они все уже сидели на лестнице. Но лифт пришел быстро, я успела.

Лиза с Ритой поселились у Генриховны. Только один раз они ночевали у себя, чтобы получить Лизину пенсию. И опять устроили маскарад для почтальонши. Причем Рита строго предупредила ее никому адреса не давать.

Они кормили бабу Майю. Рита делала ей массаж, как когда-то отцу, доставала лекарства. Вызвали медсестру с уколами. Баба Майя все понимала и старалась изо всех сил, потихонечку делала гимнастику пальчиками, потом руками. Через полтора месяца баба Майя сказала:

- А-и-а...

- Спасибо вам, - прервала Рита.

Баба Майя дальше сказала:

- 0-о-ые э-о-и (хорошие девочки).

К августу Майя Генриховна уже гуляла во дворе и говорила всем:

- Мои внученьки приехали.

В сентябре девочки пошли в школу. Майя Генриховна сходила туда и сказала, что они приехали издалека, немного поучатся без документов.

Кому какое было дело? Девочки пошли в школу, сначала с радостью, потом, как все дети, уже с неохотой, а иногда даже сопротивляясь по утрам, особенно Лиза.

Зато вечерами все втроем они беседовали, и Генриховна поражалась про себя, откуда у маленьких девочек такая мудрость и всепрощение, и она крестила их на ночь, повторяя: