Убийства в замке Баустринг - Джон Карр

Лорд Рейл, в своем неопрятном монашеском одеянии, накинутом на костюм, в котором полагалось выходить к ужину, хитро смотрел на покрытый белой скатертью стол, уставленный таким количеством свечей в подсвечниках, что можно было подумать, будто все в церкви, а не в столовой. До этого он выражал недовольство едой и все говорил, говорил своим пронзительным голосом, не давая никому и слова сказать. Он только что закончил пространное рассуждение на тему средневековых «поясов целомудрия», так подробно вникая в детали, что Патриция залилась краской, а флегматичный Мэссей заерзал. Потом лорд Рейл, резко наклонившись вперед, положил ладони на стол. Всякий раз, когда он сосредоточивался, он начинал коситься, и тогда маленькие злобные глазки сверкали, как кусочки хрусталя.

– У Дорис будет ребенок, – снова пискнул он. – Ха! Ха! Ха!

Тэрлейн инстинктивно почувствовал то, что остальные знали: невозможно это сообщение обойти молчанием или плавно перевести разговор на другую тему. Если уж этот старый козел уперся рогом, с пути его не свернешь!

Поэтому Фрэнсис, присвистнув, обронил:

– Ну и ну!

Тэрлейн Взглянул на мистера Лоуренса Кестевана. Лоуренс, на которого он наткнулся в библиотеке у буфета, когда тот наливал себе вина перед обедом, был сейчас невозмутим. Хотя он и всегда выглядел невозмутимым. Это было одно из тех качеств, которое обычно раздражает мужчин и вызывает восхищение женщин. Его бесстрастное лицо со слишком плоским носом, чтобы его можно было назвать красивым, пыталось что-то выразить движением бровей и крупных ноздрей. Огромные темные глаза, того типа, который восторженные писательницы обычно называют «глазами с поволокой», сверкали, ничего не выражая. Губы на смуглом лице были прямыми, как пробор в его густых, темных, лоснящихся волосах. Оттого, что киноманы постоянно льстили ему, говоря, что Лоуренс Кестеван похож на гангстера, он старался говорить с немыслимым американским акцентом.

– Очень жаль, – процедил он, не раскрывая рта.

То, что о нем думала Патриция, не вызывало сомнений. Когда в гостиную, где все собрались перед ужином, вышел Кестеван в смокинге и с маникюром, Тэрлейн отметил, как Патриция мгновенно приняла делано равнодушный вид, словно собиралась позировать для фотографии.

Во время ужина все бурные подводные течения выглядели опасными лишь наполовину. Леди Рейл, которую Тэрлейн еще не видел, отсутствовала. Как обычно, Брюс Мэссей объяснил ее отсутствие:

– Мигрень… Ничего серьезного… Она приносит свои глубочайшие извинения.

Интересно, что она собой представляет, подумал Тэрлейн. Вторая жена лорда Рейла, как сказал ему сэр Джордж. Патриции и Фрэнсису она мачеха. Значительно моложе мужа, довольно привлекательная. Но у Тэрлейна не осталось времени на размышления перед ужином, так как поспешно вошел лорд Рейл с радостными воплями и переключил его внимание на себя своими нудными излияниями. В связи с тем что у лорда Рейла сложилось твердое убеждение, будто Тэрлейн назвал Солтона (о ком Тэрлейн даже никогда не слышал) «проклятым остолопом», он весьма проникся к нему. Он заставил его поклясться, что тот не заглянет в Оружейный зал до окончания ужина, после чего он сам лично даст пояснения по всем щепетильным вопросам…

Теперь за столом звучало гоготание, от которого колыхалось пламя свечей. Рейл ударил худосочным кулачком по столу, отчего зазвенело столовое серебро, и причмокнул.

– Ребенок, ребеночек, – хохотнул он. – Вот так!

– Смени тон, папа, пожалуйста! – сказала Патриция. – А это не ошибка? Это точно?

– Успокойся, девочка, – произнес Фрэнсис ровным голосом.

Лорд Рейл, тряхнув своей козлиной бородкой, проблеял:

– Доктор Мэннинг так утверждает. Ха! Мэннинг! Старый идиот, – заявил лорд Рейл, в голову которого, похоже, залетела новая мысль. – Старый идиот. Он не умеет играть в шахматы и утверждает, будто римский короткий меч превосходил по мощи английский большой лук в рост стрелка. Уф! – Его голос пронзительно зазвенел. – Престарелый дуралей, вот кто он…

– Папа, пожалуйста…

– Каждый коновал знает, когда у самки появится приплод. Я заставлю его сказать, когда нам ожидать приблудного щенка. Этот старый юбочник сейчас у вашей матери…

– Прекрати, Генри, – резко оборвал его сэр Джордж, отодвигая от себя тарелку. – Ну, раз уж ты объявил нам об этом, полагаю, тебе известно, кто осчастливил эту Дорис. Кто он, отец будущего ребенка?

– Н-да! – хмыкнул лорд Рейл. – Кто отец? Думаю, какой-нибудь лакей. Поди знай! Но я не потерплю такого в своем доме! – крикнул он дурным голосом. – Всех их уволю, всю прислугу, вот что я сделаю, ей-богу!.. Э… о чем я говорил?

– О Дорис, – сказал Фрэнсис, катая хлебный шарик.

– Ага! Да… Конечно… Знаете, что все это значит? Это предостережение, это знак свыше! – сказал он тоскливым голосом, выставив вперед тонкий палец, искоса поглядывая на всех с хитрецой, но не показывая ни на кого в частности. – Я рад, что сделал свою клетку для кроликов. Это была блестящая мысль! Возьмите немного сыра, – вдруг обратился он к Тэрлейну. – Это стилтон. Я люблю этот полутвердый белый сыр с синими прожилками плесени.

Неужели лорд Рейл всегда такой? Тэрлейн кинул на сэра Джорджа робкий взгляд. Тот с равнодушным выражением разламывал галету.

Напольные часы, почти невидимые в полумраке, зашелестели в дальнем конце огромной столовой, а какой-то рыцарь в парике созерцал всю компанию со своего портрета в раме. Раздался бой часов, часы продолжали неторопливо бить до девяти. Все прислушивались к этим ударам, должно быть предполагая, что часы могут пробить больше, чем показывают. Слышалось лишь, как лорд Рейл разламывает галету и с жадностью заглатывает сыр. Патриция с шумом отодвинула свой стул.

– Что такое? – сказал лорд Рейл. – А кофе, девочка? Кофе в гостиной…

Она была взвинчена до предела и раскраснелась, но ее огромные голубые глаза были полны такого очевидного лукавства, что Тэрлейн едва не улыбнулся.

– Пожалуйста, папа… Если не возражаешь… Столько всего случилось. Я неважно себя чувствую. Ради бога, извините меня. Я хочу уйти к себе. Я…

– Сделай одолжение! – пропищал лорд Рейл с неожиданной любезностью. – Сделай одолжение, моя дорогая. Беги. Ха-ха! Береги себя, моя умница.

Он громко загоготал, когда Патриция ушла. Ее уход, кажется, в какой-то степени нарушил сногсшибательную степенность ужина. Все казались подавленными, кроме лорда Рейла, который подбрасывал свой нож для сыра и с радостным возгласом ловил его. Когда через несколько минут все встали, чтобы пройти в гостиную пить кофе, Брюс Мэссей попросил разрешения удалиться. Он отвел лорда Рейла в сторону, и по крайней мере один из присутствующих услышал то, что он сказал:

– Послушайте, сэр, я бы не стал беспокоить вас, но вы постоянно напоминали мне и будете целый месяц выговаривать, если я не прослежу за перепиской. Речь идет о тех письмах, среди которых есть одно, которое вы должны прочитать и подписать незамедлительно. Если вы пойдете со мной…

– Письма? – Лорд Рейл вскинул голову. – Ах да! Конечно. Обязательно. Ты иди. Я приду. Через десять-пятнадцать минут… Я хочу выпить кофе… Ради бога, перестань надоедать мне! – раздраженно крикнул он. – Кыш, кыш! Я приду в офис. Нет, в свой кабинет. Что?

– Я буду и там, и там, – мрачно сказал Мэссей и, сунув свой неизменный портфель под мышку, направился в Большой зал, а все остальные пошли в гостиную.

Вопреки своей обычной говорливости, лорд Рейл был молчалив, когда все сели выпить кофе. Он сидел нахохлившись у камина. Гостиная, выдержанная в коричневых тонах, – кресла, обтянутые испанской кожей, и бронзовые лампы с красными абажурами – представляла собой попытку модернизации, отступившей под натиском сурового Баустринга. Вуд принес поднос с чашками, его светлость настоял на том, чтобы лично положить себе сахар. Он положил пять кусков, почти до краев наполнив кофейную чашку. Отблеск огня из камина упал на его искаженное лицо, когда он с остервенением стал размешивать сахар в чашке с кофе, орудуя ложкой, словно пестиком в ступке.

– Старых дней не вернешь! – вздохнул сэр Джордж, глядя с прищуром на чашку, которую он держал в ладони своей большой руки. – Мы, бывало, усаживались за круглый стол и предоставляли возможность дамам хлопотать. Все в прошлом… Какая жалость. К кофе подавали сигары и отменный портвейн… Н-да! Ты же ярый приверженец старины. Генри! Для чего весь этот современный вздор?

– Все это из-за моей печени, – сказал лорд Рейл. – Я падал на пол и заработал ревматизм. А вообще-то все из-за Ирэн, из-за леди Рейл… Вы ведь незнакомы с ней, доктор Тэрлейн. Мм… Так вот я даже пытался устраивать себе завтрак из мяса и эля… Прекрасная английская традиция! И заработал несварение желудка. – Скосив глаза, он уставился в пол, затем в свою чашку. – А теперь к кофе подают сахар, сколько угодно… А кто против?