Мужчина не по карману - Марина Серова

— Понял, понял, — сказал Папазян, нехотя вставая из-за стола, — родимый дом меня заждался.

Глава 3

Утро оказалось пакостным. Не потому, что погода подвела, а просто мне тяжело было поднять голову с подушки. Хотелось никогда не просыпаться, чтобы не чувствовать этой тяжести в голове. Словно она превратилась в железную наковальню, и моих женских сил никак не хватало, чтобы такой огромный груз носить на плечах.

За окном, радуясь совсем уже весеннему солнцу, весело чирикали воробьи, и их голоса набатом отзывались в моем мозгу. Вчера мы с Ленкой засиделись в кафе допоздна, чего, как я теперь видела, делать не следовало. Но я заставила себя встать и приготовила кофе. И здесь бразильское чудо пришло на выручку: мне стало лучше — и вернулось простое желание жить, а вместе с ним и желание работать. Чуть прохладные струи душа окончательно привели меня в себя.

Прежде чем начать обдумывать действия на предстоящий день, я позволила себе еще немного расслабиться и отодвинуть во времени этот момент. Мои магические помощники из мешочка в мгновение ока оказались в руках, и я бросила двенадцатигранники на стол. Может, от плохого самочувствия, может, еще по какой причине, но ладонь у меня дрогнула, и одна из костей, прокатившись по всей длине стола, спрыгнула на пол, спрятавшись под диван.

Вот это здорово! Как же я буду смотреть ее цифровое значение? Переворачивать-то кости нельзя! Вся надежда на то, что удастся подтолкнуть и выкатить косточку. Но для начала надо ее найти. Я опустилась на колени и заглянула под диван: ничего не видно. А если попробовать с фонариком?

Вскочив с колен и попутно бросив крепкое словцо в адрес диванов, неправильно расставленных по квартире, я прошла в коридор и открыла нишу, где, кроме нужных вещей, пылился, ожидая своего звездного часа, и разный хлам, который выбрасывать пока было жалко. Если память мне не изменяла, фонарик должен был находиться где-то в районе второй полки сверху. Я пошарила по ней рукой и наткнулась на масленку с машинным маслом. Неприятный запах от ладони вызывал ощущение тошноты. Пришлось пойти как следует помыть руки.

Наконец фонарик был найден. Приняв позу верующего фаната, отвешивающего поклоны перед иконой, каковую заменял мне в данный момент диван, я посветила. На мое удивление, залежи пыли были не столь уж доисторическими, как я того ожидала. Но искомый двенадцатигранник, естественно, лежал у самой стены. На всякий случай я все же попробовала дотянуться до него, но безуспешно: диван довольно низко сидел на маленьких ножках. Оставался один выход.

Я встала и, напрягая все свои силы, начала двигать диван. В этот момент я ясно почувствовала, что жизнь наша состоит не только из удовольствий. Почти сразу позвоночник старчески заныл, требуя прекращения подобной пытки. А ведь был бы мужчина в доме, не пришлось бы мне так надрываться. Вот почему женщины замуж выходят!

Наконец диван нехотя сдвинулся с места, прочертив две полосы на линолеуме. Протиснувшись боком в образовавшийся узкий проход, я подняла двенадцатигранник и посмотрела на выпавшее число — двадцать четыре. И на косточках, лежащих на столе, выпало тридцать три и семь. Все вместе это сочетание означало следующее: «Вы найдете удачный выход из затруднительного положения».

Ну что ж, ради такого хорошего предсказания стоило поупражняться в тяжелой атлетике. Окрыленная приятной новостью, я почти легко задвинула диван на место и, чтобы вернуть потраченные силы, налила себе еще чашечку кофе. А затем с наслаждением удобно расположилась в кресле. И тут же мысли стаей начали роиться в голове.

Каков план на сегодняшний день? Неплохо было бы посетить место, где была убита Шадрухина. И с ее мужем поговорить не мешало бы. Я налила себе еще чашку кофе и тут же, на кухне, прикурила сигарету. Любимые сигареты были куплены уже на те деньги, которые оставила мне Датская на необходимые в расследовании расходы. Но совесть моя по этому поводу нисколько не протестовала, наоборот, сидела себе глубоко в душе и не пыталась вырваться на свет божий. Как она, так и я придерживаемся одного мнения: то, что каким-то образом может помочь в моей работе, попадает под ту категорию, которую я называю «текущие расходы». Сигареты обостряют мой мыслительный процесс, помогают думать, потому они по всем статьям под эту категорию подпадают. Они для меня — все равно что скрипка для Шерлока Холмса.

Ментоловый дым приятно щекотал ноздри. Двух сигарет вполне хватило, чтобы мысленно набросать примерные вопросы к мужу Шадрухиной, а также для того, чтобы придумать легенду для ее соседей по дому, которая помогла бы заполучить от них наиболее полную информацию. Легенда была проста, как все логичное. Затушив последний бычок, я поднялась с табурета и пошла одеваться.

Сегодня мне нужно было выглядеть моложе собственного возраста. И намного. Я раскрыла створки шифоньера и исследовала собственный гардероб. Для поставленной самой себе задачи нужно было выбрать что — нибудь молодежное, но не вызывающее. Пожилые обитательницы дворовых лавочек любят такие наряды обсуждать, но с девушками, облаченными в них, общаются с неохотой. Значит, мини-юбка здесь не поможет. Остается одно — брюки. Я еще немного подумала и достала джинсы: самое оптимальное решение для юной особы, только что приехавшей из глубинки. Яркий, несколько безвкусный свитер дополнил картину. Оставалось только надеть кроссовки и короткую дутую куртку, из-под которой кричащим пятном выглядывал свитер.

Одевшись таким образом, я одобрительно кивнула себе в зеркало и вышла к машине. «Девятка» моя, спотыкаясь на колдобинах, отправилась преодолевать раскисшие весенние дороги. Улица, на которой жила Шадрухина, находилась не очень далеко от центра, что порадовало меня. Машина, думаю, тоже осталась довольна: дорога была относительно сносной. Но все равно из-под колес разлетались по сторонам брызги, и пешеходы выказывали чудеса ловкости, с удивительным проворством увертываясь от мутно-серых капель.

Немного не доезжая до нужного мне дома, я остановила машину и отправилась дальше пешком. На плече у меня висел заранее приготовленный рюкзак, набитый необходимыми для частного детектива мелочами, вроде «жучков» или небольшого магнитофона, а также кое-каким тряпьем для объема. Можно было подумать, я только что сошла с пригородного поезда или автобуса.

Ноги разъезжались на раскисшем снегу, и я пару раз чуть не упала. Как же некоторые обходятся без машин в такую погоду? Появление дома под номером тринадцать, который я и искала, обрадовало меня несказанно: конец пути.

Во дворе царила суета: то тут, то там можно было увидеть заплаканные лица, кто-то вошел в подъезд с венком, перевязанным траурной лентой. На лавочках все места были заняты. А те, которые не уместились на них, топтались рядом, посматривая на прохожих и одновременно разминая ноги, стараясь не замерзнуть. Пожилые и совсем уж старенькие соседки высыпали из своих квартир, почитая долгом своим не пропустить такого значительного, происходящего во дворе события, как похороны, — ведь сегодня третий день со дня смерти Шадрухиной.

Я подошла к самой густонаселенной лавочке и наигранно наивно спросила:

— Вы не скажете, в каком подъезде шестьдесят четвертая квартира?

Вместо того чтобы ответить, бабушки стали проводить свою политику, выведывая необходимую им информацию.

— Никак, к Шадрухиным, дочка, приехала? — спросила маленькая и шустрая старушка, с глазами, окруженными веселыми лучиками-морщинками.

Никогда я не была в восторге от той части населения, которая находится на заслуженном отдыхе и от безделья заседает в импровизированной дворовой «Думе» — на лавочках возле подъездов, но эта старушка располагала к себе с первого взгляда.

— Да, погостить, пока в институт не поступлю, — словно ничего не зная, ответила я.

— Погости-ить? — удивилась моей неосведомленности бабулька. — Боюсь, не вовремя ты это затеяла.

— Почему?

— Так тебе что ж, не сообщили? Горе у Шадрухиных. Большое горе.

Я изобразила тревогу на своем лице и неуверенно поинтересовалась, что произошло. Старушка хотела было сразу выпалить будоражащую последние дни всех новость, но потом, верно решив, что меня это может сильно задеть, осторожно поинтересовалась, близкая ли я родственница Шадрухиным да по чьей линии.

Говорить, будто убитая мне близка, ни в коем случае нельзя было: тогда бабки могут побояться сообщать всю правду, чтобы не травмировать меня. А вдруг я слишком близко к сердцу приму новость, тогда ж меня и откачивать, чего доброго, придется. Да и с моей стороны нужно будет разыгрывать трагедию, а это сложнее. Поэтому я представилась так:

— Вообще я им двоюродной племянницей считаюсь.

Такое родство шустрой, с лучиками у глаз бабушке показалось вполне приемлемым, чтобы без опаски продолжить разговор. Она поправила берет на голове, довольная возможностью посплетничать с новой слушательницей, и поведала о смерти Шадрухиной и о том, что здесь не иначе как убийство. Я изо всех сил старалась изобразить расстроенный вид, но в меру. Будто я не столько досадовала по поводу смерти двоюродной тетушки, сколько по поводу обломившегося бесплатного жилья. Лица старушек немного картинно опечалились.