Заглянуть вперед - Эллери Квинн

Лауру опять затрясло.

— Нет, она… она тоже исчезла.

— Вы искали ее?

— Да. Но, если вы хотите сами…

— Нет-нет. Верю вам на слово, миссис Оуэн. Да, кстати. У вашего мужа не было врагов? — Он улыбнулся. — Сакраментальный вопрос. Боюсь, мисс Уиллоуз, я не смогу предложить вам что-нибудь сногсшибательное по части методов расследования.

— Врагов? — переспросила дрожащим голосом Лаура Оуэн. — Я… Я не знаю, мистер Квинн. Ричард был… У Ричарда довольно властная натура, он часто резок и непримирим, но вряд ли кто-нибудь ненавидит его настолько, что хотел бы… хотел бы убить. — Чтобы унять дрожь, она плотнее запахнула пеньюар вокруг своих полных плеч.

— Что ты несешь, Лаура? — возмутилась миссис Мэнсфилд. — Заявляю вам всем: вы ведете себя, как дети. Я уверена, что все это имеет какое-нибудь очень простое объяснение.

— Очень может быть, — поддержал ее Эллери оптимистическим тоном. — Это все погода действует, по-видимому… Смотрите, дождь, похоже, перестал. — Они равнодушно посмотрели в окно. Дождю, в самом деле, надоело идти, и он прекратился; небо стало светлеть. — Разумеется, — продолжил Эллери, — могло произойти всякое. Допустим, — я говорю «допустим», миссис Оуэн, — вашего мужа похитили… Нет-нет, не пугайтесь, пожалуйста. Это всего лишь мое предположение. Поскольку он исчез в театральном костюме, то это произошло, по всей вероятности, очень быстро и против его воли. Он не оставил вам какой-нибудь записки? Может быть, в почтовом ящике? Утренняя почта…

— Похитили… — прошептала чуть слышно миссис Оуэн.

— Похитили? — выдохнула миссис Гарднер и прикусила язык. Однако в глазах ее что-то прояснилось, как прояснилось небо за окном.

— Не было никаких записок, — отрезала миссис Мэнсфилд. — Я все-таки утверждаю, что все это смешно. Разумеется, это твой дом, Лаура, но я… я просто не имею права оставаться в стороне. Ты должна сделать одно из двух. Либо отнестись к этому серьезно и вызвать настоящую полицию, либо оставить все, как есть. Лично я думаю, что Ричард в нетрезвом виде — а выпил он вчера немало, что и говорить, — забрел куда-нибудь в поле, где сейчас и опит. А когда проспится, вернется домой, и худшее, что с ним может случиться — это сильная простуда.

— Замечательное предположение, — одобрительно прогудел Эллери. — Только я не согласен, миссис Мэнсфилд, что нам следует вызывать настоящую полицию. Уверяю вас, я обладаю вполне, так сказать, официальным статусом. Я предлагаю не звонить сейчас в полицию, а потом, в крайнем случае, сказать, что не смогли дозвониться. Если от вас потребуют объяснений, я их дам. А пока давайте не будем расстраивать себя воображаемыми ужасами и подождем. Если мистер Оуэн к ночи не вернется, мы соберемся и решим, что нам предпринять. Согласны?

— Звучит вполне разумно, — хмуро отозвался Гарднер. — Скажите, Квинн, а могу я… — он усмехнулся. — Нет, это даже забавно! Могу я позвонить к себе на работу?

— Господи, ну разумеется.

Внезапно Лаура Оуэн, негромко вскрикнув, поднялась с дивана и, пошатываясь, направилась к лестнице.

— День рождения Джонатана! Я совсем забыла! Приглашено столько народа… Господи боже, что я им скажу?

— Мне кажется, лучше всего сказать, что Мастер Джонатан заболел, — предложил Эллери, сокрушенно разводя руками. — Мера суровая, но необходимая. Очевидно, следует позвонить всем, кто собирался прийти на спектакль, и сообщить им об отмене. — С этими словами Эллери встал и прошел в библиотеку.

Несмотря на расчистившееся небо и обрадованно выглянувшее из-за облаков солнце, настроение у всех было подавленное. Утро тянулось медленно, и решительно ничего не происходило. Миссис Мэнсфилд, не слушая возражений дочери, уложила ее в постель, заставила проглотить полтаблетки люминала из большого пузырька в аптечке и не отходила, пока та не уснула в полном изнеможении. Затем она обзвонила приглашенных и выразила от имени всех Оуэнов сожаление по поводу столь огорчительного поворота событий. И надо же, чтобы у Джонатана вдруг подскочила температура в тот самый день, когда… Мастер Джонатан, несколько позже извещенный о постигшем его несчастьи, поднял наверху такой мощный негодующий вой, что у Эллери, рывшегося в книгах в библиотеке, мурашки так и забегали вверх и вниз по спине. Только объединенными усилиями миссис Мэнсфилд, Милана, горничной и кухарки удалось утихомирить подрастающую надежду Оуэнов. Пятидолларовая бумажка явилась тем решающим фактором, который окончательно скрепил непрочное перемирие.

Эмма Уиллоуз невозмутимо коротала время за книгой. Гарднеры апатично разыгрывали бридж на двоих… Не внес оживления в обстановку и лэнч. За столом переговаривались лишь односложными репликами. Атмосфера становилась гнетущей.

После лэнча все слонялись по дому, как неприкаянные призраки. Даже актриса начала терять свойственное ей присутствие духа. Выкурив бессчетное количество сигарет и поглотив столько же коктейлей, она замкнулась в чуть ли не враждебном молчании. Вестей извне не поступало. Один раз зазвонил телефон, но это оказался всего лишь местный кондитер, выразивший протест по поводу отмены заказа на мороженое. Эллери был занят большую часть какой-то таинственной деятельностью в библиотеке и «берлоге». Что он там выискивал, так и осталось для всех секретом. В пять часов он выбрался из «берлоги» с мрачной физиономией и глубокой складкой между бровями. Выйдя на крыльцо, он прислонился к колонне и погрузился в размышления. Гравий уже высох: солнце быстро выпарило остатки дождя. К тому времени, когда он вернулся в дом, спустились сумерки, на глазах сгущавшиеся, как это бывает в сельской местности.

Никого не было видно. Дом был тих; его обитатели понуро разбрелись по своим углам. Эллери опустился в кресло и, подперев голову руками, долго просидел так совершенно неподвижно в глубокой задумчивости.

Наконец, в его лице что-то промелькнуло. Он подошел к подножию лестницы и прислушался. Ни звука. На цыпочках он пробрался к телефону и минут пятнадцать озабоченно беседовал вполголоса с кем-то в Нью-Йорке. Окончив разговор, он поднялся в свою комнату.

Час спустя, когда все собирались к обеду, он тайком выскользнул по черной лестнице из дома, не замеченный даже кухаркой, хозяйничавшей на кухне, и провел некоторое время за каким-то занятием в густой темноте сада.

Всех обстоятельств этого загадочного происшествия Эллери так и не выяснил. Первые ощущения появились вскоре после обеда. Уже позже, восстанавливая последовательность событий, он припомнил, что и другие стали клевать носом примерно в то же время. Обед запоздал и был холодным: исчезновение Оуэна, как видно, привело в расстройство также и кухонный распорядок. Кофе — а впоследствии Эллери убедился, что дело было именно в нем — был подан стройноногой служанкой только в начале девятого. Сонливость напала на них через какие-нибудь полчаса. Сидя в гостиной, они вяло перебрасывались ничего не значащими фразами. Лаура Оуэн, бледная и молчаливая, с жадностью проглотила кофе и даже попросила вторую чашку. Одна только миссис Мэнсфилд была настроена воинственно. Мысль позвонить в полицию явно не оставляла ее. Она питала большое доверие к местному полицейскому управлению, и в особенности, к его начальнику, некоему Ноутону, и постаралась не оставить у Эллери сомнений относительно его некомпетентности. Гарднер, казалось, не мог найти себе места, но в конце концов, забрался в угол гостиной, где раздраженно бренчал на рояле. Эмма Уиллоуз, утратив присущее ей юмористическое восприятие действительности, укрылась в своей раковине и в полном молчании косо поглядывала оттуда на остальных. Кэролин была определенно не в духе… Джонатана с воплями запихали в постель…

Как будто мягкое снежное покрывало тихо и вероломно опустилось на них, окутав все их чувства. Их охватила приятная истома. В комнате, к тому же, было очень тепло, и Эллери смутно ощутил у себя на лбу капельки пота. Он уже наполовину погрузился в дремоту, когда в его засыпающем мозгу прозвучал сигнал тревоги. В смятении он попытался встать, пошевелиться, но тело его налилось свинцом и отдалилось куда-то на край Вселенной. Комната поплыла перед ним, и он почувствовал, что его сознание неудержимо скатывается в бездну небытия. «Нас всех усыпили» — было последнее, что он успел подумать, различив, как в тумане, выражение на лицах окружающих…

…Казалось, что головокружение вернулось в тот же самый момент, без всякого перерыва. Перед глазами у Эллери заплясали какие-то точки, и кто-то с наглой настойчивостью стучал у него в висках. Открыв глаза, он увидел у себя под ногами яркую полосу солнечного света. Боже милостивый, ночь напролет…

Он схватился за голову и со стоном приподнялся. Вокруг в разнообразных позах были распростерты дышавшие с трудом тела его товарищей по несчастью, — всех, без исключения. Какая-то фигура — Эмма Уиллоуз, механически отметил его раскалывающийся мозг — пошевелилась во сне и издала вздох. Он выкарабкался из кресла, кое-как дотащился до переносного бара и налил себе щедрую порцию крепчайшего виски. Ему обожгло горло, и он почувствовал себя несравненно лучше. Подойдя к актрисе, Эллери деликатно потряс ее. Она медленно открыла глаза и уставила на него мутный, страдальчески-недоумевающий взгляд.