Первый день на практике - Aлександр Bикторович Aнтипов

загадываю, слишком всё необычно и сложно. Короче. Смотри на монитор и отслеживай время. Наше и 99 года.

Лёху так отшвырнуло от стремянки, что, если бы не реакция неплохого спортсмена в лице оказавшиеся тут же Макса, всё-бы кончилось плачевно. Они поймали его вдвоём и рухнули на стулья. Стулья смягчили падение на бетонный пол и амортизировали удар, частично сложились, предотвратив серьезные телесные повреждения. Отдышавшись, студенты поднялись с пола. Сирена продолжала завывать, а дама советовала убраться отсюда подобру-поздорову. Подошла очередь Макса. Он мог бы послать всё это к чёрту, но Макс был самый настырный среди них троих и полез на стремянку. Когда часы показывали без 3 минут 11, Макс крепко вцепился в обе ручки перфоратора и нажал на кнопку включения. И тут же темнота окружила его. Абсолютная, беспросветная, безнадежная темнота. И тишина, такая же абсолютная и давящая.

– Ух ты, как с неба свалился!

Когда глаза привыкли к темноте, Макс разглядел силуэт человека в проеме двери, ведущей к свету. У двери с автоматом в руках стоял тот, кто произнёс эти слова. Он повернулся к Максу.

– Ты кто будешь, мил человек?

– Я Макс, студент.

– Откуда же ты свалился, Макс?

– Из Москвы.

– Я тоже когда-то в Москве жил, учился в училище туполевском. Потом армия, военное училище. Студент, говоришь? А где учишься?

– В колледже учусь.

– В колледже? А что это такое?

– А это ПТУ и техникум в одном флаконе. Отец так говорит.

– Эксперимент что –ли? Туда бы ещё детсад и институт добавить, пошёл в садик в 5 лет, вышел в 23 с дипломами.

– А как вас зовут?

– На моей фамилии вся Россия держится. Читал Константина Симонова? Роман Живые и Мертвые? Нет? Но кино-то смотрел? Там актёр такой замечательный, Олег Ефремов играет. Вот он и говорит-Иванов моя фамилия. Не смотрел? Обидно. А ты к родственникам, которые в этом пионерлагере работали, приехал? Видишь, оно как всё повернулось. Пионерский лагерь стал бандитским прибежищем. Надеюсь родственники твои успели отсюда свалить. Заболтался я с тобой Макс.

Иванов подошел к двери на выход из подвала. Откуда появился ослепительно яркий солнечный свет. Выглянув наружу и поведя стволом автомата снизу вверх и обратно Иванов вернулся в темноту.

– Где ж ты мой сад, вешняя заря, где-же ты подруга, яблонька моя, я знаю, родная, ты ждёшь меня хорошая моя, я знаю, родная, ты ждёшь меня хорошая моя…

Напел очень душевно и слегка тоскливо Иванов.

– Хорошая песня. Кто написал?

– Алексея Фатьянова стихи. Был такой поэт. Сколько песен о войне написал. Весна на Заречной улиц- моё любимое кино. Там Рыбников поёт песню на него стихи…

На улице что-то зашумело. Иванов рывком, тихо, по-кошачьи метнулся к лестнице из подвала. Макс подошел поближе к двери. Иванов стоял на лестнице и прислушивался. Он был в чёрной военной форме, чёрном бронежилете и шапочке –маске. На правом рукаве куртки был зелёный шеврон с вышитым щитом и мечом и буквой А поверх этой конструкции. На левом рукаве- российский триколор, слегка поблекший, потемневший. Сзади на бронежилете, почти на плече, была закреплена рация, бесполезная, как оказалось в дальнейшем.

Вылетали впопыхах, не успели собраться. Надежный стукач, официально- контрразведывательный контакт, сообщил в последний момент о месте и времени сбора главарей бандформирований. Вертушка уходила на Моздок. Письма, журналистов, заменившихся офицеров увозила. В пункте постоянной дислокации, ППД, было пусто. Все оперативно-боевые группы работали, даже отдыхающие. Кто-в горы на разведку бандитских схронов и лагерей, кто-в адреса по наводке местных доброжелателей. Кто-на зачистку с Вэвэшниками. В расположение было пусто. Кроме дежурного офицера на узле связи для координации действий оперативно боевых групп и дежурного по ППД, никого не было. Давно такого аншлага не было. Вообще не помню такого. Что же делать? Рассуждал майор Иванов, стоя в коридоре вместе с капитаном из контрразведки, поймавшим Иванова на лестнице буквально за рукав. Горячая информация, которую задыхаясь выдал капитан, повергла Иванова в уныние. В том районе, точнее квадрате, уже вторые сутки висел туман. Группы там не работали, ни армейские, ни вэвэшники, ни наши. Авиация туда не летала. Тем более на прошлой неделе там в двух селах поработал спецназ ВДВ. Всё зачастили. Было оружие, были задержанные и никто и думать не думал, что после этого там соберутся все главари банд формирований. И авиацию не наведешь-облачность и группу не высадишь на броне, долго, успеют бандюки разъехаться.

– Так где этот бывший пионерлагерь? Ну-ка покажи на моей карте!

Контрразведчик показал.

– Так, беги, тормозни вертушку, что на Моздок собралась. Я сейчас оставлю дежурному указания и догоню. Оружие есть?

Капитан показал на кобуру, висящую на ремне.

– Не густо. Ладно, беги давай.

Когда Майор Иванов изложил свою просьбу дежурному, тот отказался верить в разумность плана, который предстояло осуществить Иванову.

– Кого же ты возьмёшь с собой? Никого в расположении нету. Да и вернутся не скоро ребята, авиация туда не полетит, а полетит так не сядет, а сядет-так разобьется в горах.

– Есть у меня мысля-идея. Возьму с собой капитана из контрразведки, который инфу принёс. Карту оставляю тебе. У летунов своя должна быть. Я там всё обозначил и написал. Всё, бывай, авось увидимся.

Иванов прихватил вторую радиостанцию со стола дежурного и пошел к выходу. Дежурный с мрачным лицом посмотрел вслед Иванову, понимая, что видит того в последний раз. Забравшись в MИ Восьмой, Иванов вкратце объяснил лётчикам, что надо сделать. Маршрут менять не надо, только слегка отклониться. На сетование летчиков про низкую облачность Иванов заверил их что садится не надо будет. Он хорошо знает эту местность и один раз группа таким способом десантировалась для эксперимента. Вот он и пригодился, этот эксперимент.

– А где снаряжение? Спальники? Боекомплект?

– А ничего этого не будет, летим. Я скажу, когда свернуть надо будет.

Штурман посмотрел на пилота, покрутил пальцем у виска и уселся в кресло. Два двигателя по полторы тысячи ватт каждый, быстро создали подъемную тягу, и машина оторвалась от земли. Иванов протянул рацию капитану-контрразведчику.

– Как тебя, Василий, кажется?

– Да, Вася. Вася Кияткин.

– Вот что, Вася. Я тебе сейчас вкратце объясню, что надо делать. Вертушка зависнет над одной заснеженный горкой. Ну, не зависнет, а сбавит скорость и не над самой горкой, а над её дальним склоном. Самым заснеженным сейчас, судя по метеосводкам и карте. Мы с тобой на ходу сойдём. Делал так когда-нибудь? Нет? Всё когда-то и что-то бывает в первый раз. В общем, сойдем, как двое влюблённых, взявшись за руки. Снег там глубокий.