Сапфир - Вероника Мелан

К обеду она накупалась так, что на воду смотреть не могла – заходила в нее дважды и оба раза не вылезала минут по сорок-пятьдесят. То неслась брасом наперегонки с волнами, то безмятежно качалась на спине, жмурясь и слизывая с губ соленые брызги, то подплывала туда, где помельче и можно встать, и подолгу рассматривала испещренное барханами дно – другой мир. Мелькали вокруг ног мелкие рыбешки, иногда тыкались в кожу круглыми ртами, смешно щекотали икры и голени – Лана так и не поняла – голодные или любопытные?

А к часу оголодала так, что прилип к спине желудок. Пришлось сложить собрать вещи и отправиться на поиски пропитания.

Конечно, вернуться домой и навертеться бутербродами и чаем с печеньем было бы дешевле, но душа просила разлета – новых вкусов, запахов и эмоций. Ну, купит она один шашлычок из креветок на гриле – ведь не убудет от бюджета так, чтобы потом жалеть? Нет. Тогда к чему сомненья? А заодно и посмотрит на окрестные территории.

Легкую и вместительную летнюю сумку, разрисованную чайками и корабликами, она купила у первого встреченного на пути продавца. У второго приобрела соломенную шляпу, солнцезащитные очки, удивительно ей, судя по отражению в маленьком заляпанном зеркале, идущие. Все за дешево. Порадовалась, похвалила себя за выбор и за экономию. И теперь, наметая при каждом шаге в шлепки не теплого, но раскаленного уже песка, пробиралась через общественную территорию – огибала многочисленные сухие и сырые полотенца, раскладные стульчики, зонты, переступала через брошенную, где придется, обувь.

Чего здесь только ни делали: читали, выливали на спины, бедра и плечи тонны жирного крема, слушали музыку, облизывали, откусывали и обсасывали всех видов и цветов пломбиры. Пробирались к морю, от моря, бродили наискосок. Сидели по одному, парами, группами – молодые, старые, зрелые, незрелые и в самом расцвете сил. Блондины и блондинки, темноволосые, рыжие и даже лысые; некоторые дамы, намеренно привлекая к себе внимание, спустили верхнюю часть купальников до ореолов сосков. Некоторые еще ниже.

Как хорошо, однако, иметь свою территорию – истинный смысл значения слова «частный» и его прелесть Лане, наверное, открылись только теперь, когда она увидела, во что превращаются окрестные территории к обеду. И ведь солнце жарит вовсю, а приезжие лишь прикрывают обожженные докрасна места и навязчиво липнут к занятому еще с утра пятачку перед кусочком счастья – океаном.

И все потому, что скоро уезжать. Кому-то через две недели, кому-то через семь-десять дней, а кому-то уже завтра. И как не надышишься свободой перед смертью, так не насмотришься всего за сутки (да пусть даже за дюжину) на игривый прибой, который ласкал берег до них, который будет это делать после них. Океан вечен. И всегда короток даже самый длинный отпуск.

А ей можно остаться. Не томиться грустью, пытаясь утрамбовать в чемодан миллион и один сувенир, не толкаться в очередях к кассе за билетом, не маяться в ожидании поезда, автобуса или самолета, не врать по пути в родной город соседу, что «в следующем году я обязательно вернусь сюда снова». Прибой встретит ее ласковым плеском и завтра, и послезавтра, и через две недели.

В думах, она не заметила, как наступила на пустую пивную бутылку – пошатнулась, неуклюже взмахнула руками, едва удержала равновесие – перед ней «за мусор» извинился молодой конопатый парень с тонкими, выглядывающими из шорт, как спички, ногами и лысой грудью.

Лана кивнула. И тут же подумала о том, что частный пляж – это еще и такое место, где никто, кроме нее, никогда не раскидает стеклотару, не наплюет кожурок и не набросает под пальму шоколадных оберток и царапучих крышек от лимонадных бутылок.

И да, это стоило всего того, чего она лишилась, избрав во владение виллу. Однозначно стоило.

Кафе она выбрала не из ближних – примитивных прямоугольных будок с тремя стенами и соломенной крышей, где не торговали ничем, кроме слоеных гамбургеров, картошки и мороженого, и к которым вся местная братия стекалась за пивом. Метров через триста от самого запруженного городского пляжа нашелся другой – не частный, но платный, – куда ее почему-то пропустила энергетическая калитка.

Может, пляж для «своих»? Местных, а не приезжих? Сие осталось загадкой, но Лана вдруг попала туда, куда хотела: на место в меру запруженное, с чистым просеянным от мусора песком и со стоящим поодаль полноценным баром. И музыкой, в которой сплетения звуков маримбы и гитары пахли пестрыми рубашками, белыми ожерельями цветов на шее и самым что ни на есть летним настроением.

Морские гады, даже приготовленные, кусались – ценами. Из некусачих нашлось только одно блюдо – «Дары Фенеи», – и Лана откровенно боялась разочароваться. Для нее и пять-то долларов пока большие деньги, но ведь первый день (вчерашний не в счет), один раз можно. Коктейль уже не потянула – те начинались от восьми баксов, – а вот манговый сок оказался на удивление дешевым – доллар двадцать. Его и взяла.

Ласковый бриз, крики чаек и режущие гребни волн поперек шумные скутеры – в конце пляжа устроился прокат. Перед баром играли в мяч загорелые ребята, и Лана, пока не принесли еду, с интересом за ними наблюдала.

А после – о Боги Моря! – хрустящие кольца кальмаров в кляре, кальмары в масле и с чесноком, гигантские креветки на гриле с лимонным соком – и это всего за пять долларов? А что же тогда предлагают за десять, пятнадцать, тридцать долларов? Каков вкус наслаждения, облитый подливой из пряных трав и морского нектара? Она просто обязана все перепробовать – наведываться сюда каждый день и заказывать что-нибудь новое. Или раз в неделю. В месяц?

Угу, как только найдет работу…

Мысли об оставленных дома газетах, которые стоило взять с собой, потянули за собой и другие – о вчерашней находке. Но сегодня, в свете нового дня, непонятный шприц и приложенная к нему записка воспринимались иначе – обычным выбором, который предстояло сделать. Поддаться собственной (или не собственной?) просьбе и восстановить память? Или же попросту выкинуть коробку? Выдавить из шприца жидкость и зарыть все на заднем дворе… К чему проблемы? Для чего? Вчерашний день на то и вчерашний, чтобы оставить его позади, а она «перешла». Удалилась с четырнадцатого Уровня, обосновалась на пятнадцатом и благополучно обо всем забыла. Все. Точка. Ни к чему ворошить.

Но в затылке все равно скребло.

Почему змея? Зачем писала послание? А вдруг все это действительно важно, и она попросту сольет собственный призыв в ведро с помоями? Не случится ли тогда фатальной ошибки, которую невозможно будет исправить после?

Черт, сложно…

Мысли о рисунке-змее делали тени от людей и зонтов темнее, океан равнодушным, а день слишком солнечным. Ненастоящим.

Чтобы не портить себе вкус от еды, Лана насильно выпихнула из головы образ коробки, зловещего шприца и записки, сосредоточила внимание на тарелке, где осталось еще два недоеденных колечка – божественный все-таки кляр, – и заставила себя вслушаться в музыку.

Вероятно, если бы ни эта странность – удивительное происшествие, случившееся с ней у выхода с платного пляжа, – Лана сочла бы сегодняшний день обычным. Чуть более жарким и чуть более пересыщенным новыми впечатлениями, но все-таки обычным.

Но странность приключилась: кто-то запустил вертолет. Тяжелый, пластиково-металлический, с широкими лопастями винта и синей полоской, идущей от дверей до самого кончика хвоста. Поначалу игрушка, ведомая умелым парнем, держащим пульт и задорно глядящим в небо, совершала изящные пируэты над головами игроков в мяч – парила, жужжа мотором, то влево, то вправо, то вдруг взмывала вверх и становилась похожей не то на точку, не то на далекую птицу.

А после пульт у своего кавалера попросила дама сердца:

– Ну, дай!

– Ты не умеешь.

– Я попробую.

– Джен…

– Ну, дай!

Голос плаксивый, обиженный. Парень сдался спустя еще четыре «да-а-ай!» – одно другого жалостливее, – протянул пульт:

– Только чуть-чуть.

– Я недолго.

И девица, обрадовавшись, принялась дергать джойстики так неистово, как тянет за плюшевую лапу, силясь отобрать мишку, разыгравшийся не в меру щенок.

И вертолет понесло.

Пока пронзительный визг мотора, напоминавший звук бора в стоматологическом кабинете, слышался далеко, Лана не обращала на него внимания, но когда он начал стремительно приближаться – громче-громче-громче, – она резко развернулась и обмерла – геликоптер с устрашающей скоростью несся прямо на нее.

– Джен! Отда-а-ай!

Раздраженный крик, плеск волн, музыка из бара – все смешалось в единый гул и перестало существовать. Расширились зрачки, сбилось дыхание, громко стукнуло о грудную клетку сердце – Лана резко втянула воздух, сфокусировалась, пытаясь решить, в какую сторону уклониться от угрозы, и вдруг… время застыло. Залипло, будто сломался кинопроектор, показывающий жизнь, и на экране высветился один-единственный кадр – тот самый, на котором застопорилась пленка: ребристый от волн океан, повернутые в ее сторону головы парней, играющих в мяч, – на лицах удивление и тревога, – перекошенный рот темноволосого парнишки – обладателя пульта, – наклоненные от ветра листья пальм. Недвижимые.