О гоблинах и золоте - Эмма Хэмм

Она так разозлилась, что готова была плюнуть огнем. Фрейя даже не знала, что сказать, чтобы это не закончилось криком. В конце концов, она проворчала.

— Ты знаешь, что это не мамино ожерелье. У неё не было серебра, Эстер. Оно было золотое.

Но это нисколько не смутило её сестру. Эстер сомкнула пальцы на заостренных концах и прижала драгоценность к груди. Как будто это все-таки немного сближало ее с матерью.

Фрейя не могла вынести этого зрелища.

Она прошествовала в заднюю комнату. В их спальне не было двери, но, в любом случае, здесь было хоть немного уединения. Когда они были детьми, сёстры спали перед дровяной печью, в то время как их родители спали за занавеской над этим дверным проемом. Теперь они делили это пространство.

Та часть комнаты, где жила Эстер, была увешана яркими гобеленами. Она покупала новый каждый раз во время зимних праздников, чтобы отпраздновать новый год. Теперь их у неё было ровно шестнадцать, покрывающих стены.

В противоположность этому, сторона Фрейи была довольно сдержанной. У неё была маленькая кроватка, дубовый комод для одежды и маленькая шкатулка для драгоценностей. В любом случае, это было всё, что ей нужно. Эстер больше интересовало то, что делало её счастливой. Предметы. Вещи, которые заполняли их пространство и позволяли другим людям знать, что здесь кто-то живет. Если бы это зависело от Фрейи, в доме было бы практически пусто.

Она вытащила простую белую сорочку и коричневый халат, чтобы накинуть поверх неё. Слова гоблина прочно засели в её голове, и теперь она не могла их выбросить.

Вернётся ли он?

Холод пробежал по её спине, по рукам, ногам, по самой душе. Что-то внутри неё говорило, что он непременно вернётся и придёт за её сестрой.

С трудом сглотнув комок в горле, она вернулась в центральную комнату, где её ждала Эстер. По крайней мере, её сестра выглядела виноватой. Эстер, вероятно, не хотела злить Фрейю, и последнее, что она планировала сделать, это сломать защиту. Теперь, когда они остались без магических оберегов, она осознавала, насколько ужасны обстоятельства.

Фрейя осталась в лесу только из-за этих оберегов. Её мать установила их, и да, они могли воссоздать символы. Но на это потребуется время, а уже наступала ночь. Обереги должны быть нарисованы в течение дня. Они создавались с помощью силы солнца.

— Мы должны восстановить защиту, — пробормотала Фрейя, пересекая комнату, чтобы взять кувшин, который они обычно наполняли водой для чая. Она встряхнула его, довольная тем, что в нём было достаточно жидкости, чтобы наполнить чашку.

— Да, я это понимаю. Мне правда очень жаль, Фрейя.

— Не извиняйся. Слова не помогут. — Она набила дровяную печь и зажгла её, прежде чем добавить. — Тебе нужно немного поспать.

Эстер глубоко вздохнула.

— Послушай, я знаю, что ты не согласна с тем, что я сделала. Но я помню маму, как будто это было вчера. Думаешь, я тоже должна их забыть, как ты?!

Ледяной холод снова пробежал по спине Фрейи. Она выпрямилась и посмотрела сестре в глаза.

— Ты действительно веришь, что я их забыла? Как ты думаешь, это вообще возможно?

— Ты ведёшь себя именно так.

Фрейя никогда ещё не была так зла. Ярость текла по её венам, словно это вскипела её кровь, а не вода на плите.

— Всё, что я делаю, я делаю в память о них! Я забочусь о кристаллах и травах. Я выращиваю растения, которые держат гоблинов на расстоянии. Я делаю обереги, когда они ломаются, и пою песни потоку, чтобы он тёк! Что ещё тебе нужно в доказательство того, что я скучаю по ним?

— Ты могла бы произносить это хоть иногда.

Эстер хотела этого? Фрейя не станет просто сидеть здесь и оплакивать своих родителей спустя два года после их исчезновения.

— Вокруг много дел, которые надо делать, — ответила она хриплым голосом. — Я не могу сидеть здесь и причитать, чтобы они вернулись к тебе. Кто-то должен заботиться о нас и нашем доме.

Фрейя не ожидала, что этим человеком окажется Эстер. Её сестре было всего шестнадцать лет, и она всё ещё думала, что мир будет добр к двум одиноким женщинам. Вряд ли хоть одна из них выйдет замуж, пока они живут в самом сердце леса, как сейчас. Не говоря уже о том, что их приданое уже было потрачено на еду и новую крышу. Хотя Эстер этого ещё не знала.

После исчезновения родителей Фрейя должна была идти дальше, и взять на себя ответственность как матери, так и отца. Она должна была делать всё то, чего, возможно, не хотела.

Неужели Эстер этого не видит? Как она могла не понимать сложности положения Фрейи?

Конечно, Фрейя хотела другой жизни. Она хотела жить как обычная девушка и найти молодого человека, который будет ухаживать за ней. Она хотела построить свой собственный дом в лесу, спроектировать его так, чтобы её дети, топоча по коридорам неуверенной походкой бежали в объятия отца, который не уйдет в лес, чтобы больше никогда не вернуться.

Эстер недоверчиво покачала головой.

— И это всё, что ты можешь сказать? После всего, что мы пережили вместе, и всего, что сделали для тебя мама и папа, всё, что ты можешь сказать, это то, что у тебя много дел?

— Я не знаю, чего ты хочешь от меня. — Фрейя подошла к дровяной плите и заглянула за неё. Отцовский обрез лежал в специальном железном ящике. Ни одна фея никогда не украдёт его, и ни один гоблин никогда не сможет прикоснуться к ящику.

Эстер тяжело вздохнула.

— Что ты собираешься с этим делать?

— Я планирую дать тебе поспать и отдохнуть. Завтра предстоит долгий день создания защиты. Кто-то из нас должен быть в здравом уме, чтобы следить за гоблинами, которые могут вернуться. — Она открыла ствол и заглянула в него. Успокоенная видом двух толстых патронов, Фрейя щёлкнула замком и кивнула в сторону входной двери. — Сегодня ночью я буду следить за всеми, кто может проникнуть сюда.

— Я же сказала, что не заключала сделку, — Эстер уставилась на неё так, словно Фрейя сошла с ума.

Может и нет. Но этот гоблин с кожей из лунного света заставил волосы на её руках встать дыбом. Это ещё не конец. Она боялась того, что он может сделать с помощью магии.

Фрейя перетащила стул от обеденного стола на середину комнаты. Она тяжело села на прочное дерево, прижав дробовик к груди, и не сводя глаз с двери. Так было видно улицу сквозь вырезанную