Последние ласки - Кьерсти Анфиннсен

не целовать его, поэтому однажды, когда он пребывал в прекрасном настроении, я набралась мужества и выложила ему правду. Он не слишком хорошо ее воспринял. Естественно. А я-то в глубине души надеялась на благодарность.

МОЯ ПЛЕМЯННИЦА

Из-за сырого холодного воздуха, который, случается, приходит в Париж в марте, я достаю из шкафа зимнее пальто. Я чищу его и вешаю у входной двери. Сажусь в коридоре и посылаю Монике сообщение с адресом ресторана «У Колина». Я приписываю, что, надеюсь, будет тепло и мы сможем посидеть на улице. В ожидании ответа сижу в темном коридоре и рассматриваю старый мех.

Два дня назад моя сестра сообщила, что ее дочь на курсах в Париже и очень хочет повидаться со мной. Она дала мне номер телефона Моники и попросила ей позвонить. Я, разумеется, удивилась и запротестовала, но Моника была решительно настроена встретиться со мной.

Я думала о ланче «У Колина» или даже о настоящем ужине на Монмартре в одном приятном ресторане, название которого забыла. В общем, я позвонила, племянница ответила. Ее голос прорывался сквозь гул других голосов, звон бокалов и какую-то непонятную музыку. Да, она очень хочет повидаться со мной, сказала она, перекрикивая шум. Мы договорились попить кофе «У Колина», больше в этот раз она ничего не успеет, потому что программа очень плотная.

Я трачу массу времени на то, чтобы привести себя в порядок. Рано утром пришел мой парикмахер, вымыл мне голову, уложил волосы и помог накраситься. Первую половину дня я потратила на поиски подходящего наряда: светлые нейлоновые колготки, бежевая юбка в складку, светлая шифоновая блузка и синий шерстяной кардиган.

На все нужно время.

С этим ничего не поделаешь.

Не знаю, о чем разговаривать с Моникой. Надо не забыть спросить ее про детей. Может, расскажу ей какую-нибудь нью-йоркскую историю или даже про Хавьера. В любом случае, нужно избегать разговоров о моем слабеющем теле. Такие беседы никто долго не выдержит.

Не знаю, сколько я просидела в темноте, наверняка слегка задремала, но вот услышала, что пришло сообщение. Моника пишет, что заболела и ей придется отказаться от нашей встречи. Очень извиняется, ведь она так ждала возможности пообщаться со мной по-настоящему.

Я медленно поднимаюсь. Тело затекло.

Я убираю зимнее пальто обратно в шкаф.

Немного ошалевшая, я двигаюсь к своему любимому стулу.

На ручке лежит печенюшка и чернослив.

Нет никакого смысла в том, что я ощущаю себя совершенно покинутой. Кто я для Моники? Мы с ней не поддерживаем связь. Когда ты в Париже, есть сотни более интересных занятий, чем сидеть и болтать ни о чем со старой теткой. Ей хватает таких бесед со своей мамашей, думается мне. И с какого такого перепугу Элисабет устроила этот заговор против нас? Если бы на курсы в Париж отправился ее сын, она бы не ждала, что он захочет составить мне компанию. Она бы не заставила Эспена мучиться угрызениями совести, пока он ищет причины для отказа. Он бы получил освобождение от этого дела. В любом случае, в ответ на предложение Элисабет он бы всего лишь покачал головой.

Остаток дня я тихо сижу у окна.

Наряженная.

Да, да.

Хватит об этом.

АМБИВАЛЕНТНОСТЬ

Не очень хочется ложиться в кровать, чтобы спать, ведь в моем возрасте в кровать ложатся только для этого. И мне редко хочется вставать, и еще я не завожу будильник, и еще у меня нет сложных дел, и еще я вообще ничего не должна. И все же я плетусь в постель и расстраиваюсь от избитых мыслей, которые лезут в мою голову по вечерам. Дни уходят. Боже мой.

НИ ОДНОЙ ПРЯМОЙ ЛИНИИ

Хавьер пишет, что скучает по своему родному Менильмонтану. Там в спальне он организовал себе чертежный стол и сидит, подсунув под спину подушки, а перед ним разложены его эскизы, пишет он, и жизнь его в эти мгновения просто великолепна. Я представляю, как Хавьер сидит в кровати и его седые волосы торчат во все стороны. Я представляю свет фонарей кладбища Пер-Лашез, который проникает в окна и ложится на доски пола, таким, как он его описывает. Его руку с угольным карандашом.

Я спрашиваю, где он. Он пишет, что в Вене. «Я бы с таким удовольствием еще раз прогулялся вокруг дома Хундертвассер, — пишет он. — Нас с Хундертвассером объединяет много идей. Должен признать, меня раздражает, что он стал богатым и знаменитым из-за того, что обладал харизмой и передавал своим творчеством довольно простое послание. Я не жалуюсь, ни в коем случае, но на самом деле ни капельки его не люблю. Если уж говорить начистоту, я его не выношу. Не понимаю, почему все так. Может быть, я завидую. Какой вздор!»

После этого Хавьер утверждает, что вернется в Париж через несколько недель, но не факт, что это правда. Нельзя верить всему, что говорят люди. Просто напоминаю.

ПОБЕГ

По телевизору показывают документальный фильм об орангутангах на Борнео.

— Орангутангов осталось не так много, — серьезно вещает с экрана британский телеведущий. — Им негде жить. Больше ста лет назад люди знали, что дождевой лес необходимо сохранить, и все же выжгли и вырубили его с невероятной скоростью. На его месте возникли плантации масличных пальм или что-то другое недолговечное и очень прибыльное.

Я вижу дым и слышу вой убегающих носачей. Стада карликовых слонов ищут пищу вдоль выгоревших дорог. В растерянности они забредают на пальмовую плантацию, и рабочие прогоняют их с помощью резиновых пуль, мачете и палок. У высохшего русла реки я вижу останки огромного орангутанга, скорченные и обугленные.

Вполне может случиться, что через несколько сотен лет при точно таких же обстоятельствах будут находить останки людей.

МОЛОДАЯ И МНОГООБЕЩАЮЩАЯ

Мама не терпела проявлений каких-либо чувств. Еще совсем маленькой я привыкла скрывать от нее радость, злость и горе, чтобы меня никто не трогал. Мне приходилось во всем конкурировать с сестрой, чтобы заслужить хоть какое-то признание. Было жизненно важно быть самой быстрой, самой сильной, самой умной, самой выносливой. Мои локти со временем заострились. Да, за это можно также поблагодарить отца. Правда. Он был неуклюжим, но отказывался это признавать. Конечно. Мне приходилось бороться каждый раз, когда он брался за выполнение какой-нибудь практической задачи. Если он собирался повесить картину, сколотить скворечник или прочистить фильтр стиральной машины,