Роза-Паучиха - Брюс Стерлинг

Вскоре она пришла в себя. Улыбнулась. Она уже привыкла к этим внезапным приступам. Таблетка транквилизатора уняла дрожь в руках, а антацид снял с мышц судорожное напряжение.

Потом она игралась с талисманом, пока он не устал и не заснул. Четыре дня она кормила его очень бережно, опасаясь перекормить, потому что он, как и Инвесторы, на которых так походил, был существом жадным, и она опасалась, что он себе навредит. Когда ему надоедало выпрашивать еду, он мог часами играть с веревочкой или, усевшись ей на голову, наблюдать на экране, как она управляла находящимися в Кольце роботами-шахтерами.

Проснувшись на пятый день, она обнаружила, что он убил и сожрал четырех ее самых больших и толстых тараканов. Охваченная праведным гневом, который она даже не пыталась подавить, Роза-Паучиха обыскала всю станцию.

Он не нашелся. Зато после многочасовой охоты она нашла кокон как раз такого размера, подвешенный к раковине в туалете.

У него началась своего рода спячка. Она простила ему съеденных тараканов. К тому же, их нетрудно было заменить, и они были его соперниками, претендующими на ее привязанность. Это ей даже польстило. Но острый укол тревоги вытеснил удовольствие. Она внимательно исследовала кокон. Он состоял из перекрывающих друг друга листов какого-то хрупкого полупрозрачного вещества. Засохшей слизи? Кусочки этого материала легко откалывались ногтем. Кокон не был совершенно круглым. Там и здесь выдавались комками какие-то округлости, которые вполне могли быть его локтями или коленями. Она сделала себе еще одну инъекцию.

Неделя, которую он провел в спячке, была наполнена острой тревогой. Она снова и снова вчитывалась в инвесторские записи, но они были слишком загадочными для ее ограниченных знаний. По крайней мере, она точно знала, что он не умер. Кокон был теплым на ощупь, а выступы на нем иногда двигались.

Она спала, когда он начал освобождаться из кокона. Однако поставленные ею мониторы предупредили ее, и теперь она по первому сигналу бросилась к нему.

Кокон лопался. Перекрывающие друг друга листы разорвала широкая трещина и регенерированный воздух наполнился животным запахом.

Потом появилась лапка — крохотная пятипалая лапка, покрытая блестящим мехом. Вот выбралась наружу вторая лапка. Они вдвоем ухватились за края трещины, разорвали и отбросили окон. Существо вылезло на свет и чисто человеческим движением отшвырнуло остатки оболочки ногой. Ухмыльнулся.

Он был похож на человекообразную обезьянку — маленькую, мягкую и блестящую. Он улыбнулся человеческим ртом, в котором поблескивали человеческие зубы. Его округлые упругие ноги заканчивались мягкими детскими ступнями. Крылья исчезли. Глаза у него были такого же цвета, как у нее. Мягкая кожа его круглого личика была румяной, что у млекопитающих служит признаком отличного здоровья.

Он подпрыгнул и показал розовый язычок, пытаясь произнести какие-то человеческие звуки.

Подскочив к ней, он обнял ее ногу. Роза-Паучиха была напугана, поражена и в то же время испытывала облегчение. Она погладила прекрасный мягкий и пушистый мех на его драгоценной голове.

— Пушистик, — сказала она. — Я рада. Я очень рада.

— Ва-ва-ва, — ответил он, передразнивая писклявым детским голоском ее интонацию.

Потом он перепрыгнул к своему кокону и начал поедать его, ухмыляясь.

Теперь ей стало понятно, почему Инвесторы так неохотно расставались со своим талисманом. Это был товар фантастической ценности. Это был генетический артефакт, способный за считанные дни определить эмоциональные запросы и потребности представителей другого вида и приспособиться к ним.

Ей стало непонятно, почему они вообще отдали его, знали ли они о возможностях своего любимца? Разумеется, она сомневалась, что им были понятны те сложные данные, которые поступили вместе с ним. Похоже, что они получили свой талисман от других Инвесторов уже в виде рептилии. Возможно даже, и от этой мысли у нее холодок пробежал по спине, что он старше всей расы Инвесторов.

Она всматривалась в его ясные, невинные, доверчивые глаза. Он ухватился за ее руку своими теплыми маленькими пальчиками. Не в силах противиться своему желанию она обхватила его и прижала к себе, а он залопотал что-то от удовольствия. Да, он вполне мог прожить сотни или тысячи лет, одаривая своей любовью (или заменяющим ее чувством) десятки различных видов.

И кто мог бы причинить ему вред? Даже самые обездоленные и заскорузлые представители ее собственного вида имели тайные слабости. Она вспомнила историю об охранниках в концентрационном лагере, которые без малейших колебаний убивали мужчин и женщин, но при этом не забывали подкармливать зимой голодных птиц. Страх рождал ненависть. Но как мог кто-либо ненавидеть или бояться это существо, устоять перед его чудесными способностями?

Оно не было разумным, да и зачем ему разум? Оно не имело пола. Способность размножаться свела бы на нет его товарную ценность. К тому же она сомневалась, что такое сложное нечто могло бы вырасти в обыкновенном чреве. Его гены должны были конструироваться, элемент за элементом, в какой-то немыслимой лаборатории.

Дни и ночи сменяли друг друга в непрерывном мелькании. Его способность чувствовать ее настроение граничила с волшебством. Он всегда оказывался рядом, когда она нуждалась в нем, и исчезал, когда был не нужен. Иногда она слышала, как он болтает сам с собой, прыгая и кувыркаясь, либо охотясь на тараканов и поедая их. Он никогда не проказничал, а если ему иногда случалось пролить еду или перевернуть что-нибудь, тут же незаметно приводил за собой все в порядок. Даже симпатичные маленькие орешки своего кала он сбрасывал в тот же регенератор, которым пользовалась она сама.

Только в этих случаях он демонстрировал более разумное поведение, чем можно было бы ожидать от обычного домашнего животного. Однажды, всего лишь раз, он передразнил ее, повторив целое предложение слово в слово. Она была шокирована. Немедленно почувствовав ее реакцию, он никогда больше не пытался обезьянничать.

Они спали в одной постели. Иногда она чувствовала сквозь сон, как его теплый носик легко касается ее кожи, будто вынюхивая сквозь поры подавляемые чувства и скрываемые настроения. Порой он вдруг начинал разминать или растирать своими крепкими ручонками то или иное место на ее спине или шее. И всегда именно там оказывался какой-нибудь напряженный или заблокированный мускул, благодарно расслабляющийся под его прикосновением. Днем она никогда не позволяла ему этого, но по ночам, когда ее самоконтроль наполовину растворялся во сне, между ними действовал тайный сговор.