Семя Гидры - Вадим Ларсен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из лимузина выскочил мальчишка лет двенадцати в светло-синих джинсах и в ярко-голубой футболке с контуром дельфина и надписью «2000 Year of the Dolphin». Копна рыжих волос похожая на пересохшее сено, от подбородка до лба всё лицо в восхитительных веснушках, подвижные зелёно-жёлтые глаза подчёркивали бойкость натуры.
— Питер, — обращаясь к мальчику, грозно произнёс мистер Крофт тоном, каким родители рассерженные сторонними обстоятельствами вымещают злость на собственных детях.
— Что, па? — без тени смущения спросил мальчик. — Наташка опять выносит тебе мозг?
— Сколько раз повторять, не называй её так! — бледное лицо Крофта мигом сделалось оранжевым, а его спутница недовольно фыркнула и, закатив глаза, первой поднялась по трапу.
— Гуру! — Мальчишка заприметил профессора Чакрабати стоящего поодаль от Брижит и приветственно замахал руками.
— Господин Крофт, — подал голос Чакрабати, — понимаю, это всего лишь досадное недоразумение, и вы без сомнения в два счёта разрешите сложившуюся ситуацию и как всегда всё расставите по своим местам, но… меня нет в списке пассажиров.
С последними словами профессорское лицо приняло страдальческое выражение, а руки привычно сложились в молитвенный жест.
— Наше судно рассчитано на пять пассажирских мест, — не переставая улыбаться, произнесла Брижит. — Полёт утвержден администрацией нанимателя и согласован с диспетчерами портов. — Она открыла кожаный планшет и прочла: — Месье Алекс Крофт, мадам Натали Юсупова, их сын Питер Крофт, месье Рой Гаррет и месье Иван Усик. Всё. Пять пассажиров. Никакого Чакрабати в списке не значится.
Крофт нахмурился. Минуту стоял, размышляя, затем повернулся к профессору и без единой эмоции произнёс:
— Значит, вы остаётесь.
— Но… — горизонтальный овал профессорского лица мгновенно вытянулся став вертикальным. Борода затряслась, глаза увлажнились, а рот принялся по-рыбьи хватать воздух. — Но ведь контракт…
— Расторгнут, — бросил Крофт и, потеряв интерес к собеседнику, ступил на ступеньку трапа.
— Папа! — раздался за спиной требовательный голос Питера. — Я остаюсь с учителем.
— Так! — Крофт нахмурил свои рыжие брови. — Не зли меня! Идём.
Но Питер не сдвинулся с места. Он крепко сжал ладонь профессора и решительно произнёс:
— Не ты ли, отец, настаивал, что мне нужен репетитор? Что с матерью я совсем обленился и скоро превращусь в последнего двоечника? Что в школе меня терпят лишь из-за твоих денег? А может ты нанял учителя Чакрабати, чтобы я не мешал твоим развлечениям с Наташкой? Зачем тогда ты взял меня с собой?
— Питер, — перебил сына Крофт, — ты же слышал, мест нет.
— Вот и славно, — улыбнулся мальчишка, — Я не лечу, и Наташка может занять целых два места.
Иван сквозь дверной проём, а Рой Гаррет в иллюминатор с интересом наблюдали за происходящим. Лишь Прэйтапа Сингха казалось, нисколько не касалась случившаяся перепалка. Наконец он поднялся с пилотского кресла и направился к выходу. Спустившись с трапа, отвёл Брижит в сторону, и девушка принялась пояснять причину задержки время от времени, указывая то в планшет, то на профессора Чакрабати, то на мальчика.
Сингх почесал седую бороду, посмотрел на Крофта.
— Мы можем взять вашего слугу, — сказал он, и Ивану показалось, что слово «слуга» было произнесено намеренно, дабы подчеркнуть статус американца. — У меня есть такое право. Это хороший самолёт. Перегруза не будет. Ваш сын невелик, да и багажа немного. Вот только ему придётся сидеть на полу. Господа, готовьтесь к вылету.
С этими словами хмурый сикх направился в кабину.
Глава 3
После короткого взлёта самолёт набрал высоту, и в салон вышла Брижит с подносом в руках:
— Господа, шампанское?
Гаррет поднял вверх указательный палец. Этот единственный имеющийся в его арсенале жест всякий раз обозначал абсолютно разное, но безальтернативно точное, конкретное и интуитивно читаемое желание. Исключительно армейская черта — излагаться короткими жестами или односложными фразами понятными на уровне подсознания. Взяв бокал, он благодарно кивнул.
Бортпроводница развернулась к Ивану и их глаза встретились. На мгновение губы девушки тронула лёгкая улыбка, а в зрачках мелькнула игривая искорка. Она нечаянно коснулась коленкой его бедра, тем самым вызвав неосознанный гормональный всплеск, и Иван машинально одёрнул ногу. Он почувствовал как покраснел, но несмотря на комичность ситуации, ничего не мог с собой поделать. Перед ним молодая, умопомрачительная девушка и влечение, так спонтанно и так неуместно в нём возникшее, невозможно было ни скрыть, ни обуздать.
Честно сказать, в свои двадцать семь Иван не был искушён в любовных делах. Крепкий на вид, при росте сто восемьдесят пять сантиметров, с серо-голубыми глазами и копной русых волос, он всё ещё был по-юношески застенчив и сторонился слабого пола. От не вовремя возникшего желания кровь ударила в голову, а пунцовая помада на приоткрытых губах Брижит напомнила случай девятилетней давности.
Шёл первый год учёбы в одесской мореходке. Дородной пышногрудой Катьке исполнилось двадцать, и была она на два года старше Ивана. Её чёрные как маслины глаза искрились чертинкой и были завораживающе прекрасны, как, кстати, и всё её дышащее желанием тело.
Познакомились они случайно в овощном магазине Катькиной матери — Ларисы Павловны и на худощавого Ивана, конопатого, с выцветшей на солнце русой, похожей на ядерный взрыв копной непослушных волос, миловидная одесситка немедля «положила глаз».
— Откуда ж такой морячок взявся? — игриво поинтересовалась она, взвешивая сочные, налитые южным солнцем помидоры.
— Белоруссия, — ответил Иван.
— Отож, — рассмеялась дивчина. — Білий як крейда.
— Нічого, ще почорнію, — улыбнулся в ответ Иван. За год учёбы он немного выучил украинский.
Так они познакомились.
Весь август Иван захаживал в овощной магазин за покупками, и вскоре случилось так, что не проходило ни дня, чтобы он не перекинулся парой фраз или многозначительными взглядами с дерзкой украиночкой.
Случилось это в начале сентября. Была пятница, конец учебной недели. Дело шло к дождю. Небо затянули тучи, сбив духоту ранней осени. Зайти в магазин Иван решил по дороге в экипаж. Катька стояла за прилавком и разглядывала себя в маленькое зеркальце пудреницы.
— Нравится? — завидев Ивана, спросила она, выставив «уточкой» большие густо напомаженные губы. Их кроваво-пунцовый цвет делал Катьку ведьмой из киноленты «Вий», но Иван промычал что-то одобрительное и с видом знатока услужливо кивнул. Он совершенно не разбивался в подобных вещах, а Катькины губы манили в любом виде.
В глазах дивчины вспыхнула сумасшедшинка:
— Поставлю тобі печатку!
Она склонилась над прилавком, да так,
