Исповедь неудачника, или История странной любви - Идиллия Дедусенко

Глава 5

— И всё-таки он очнулся! Я видела, как он рукой пошевелил!

Голос звонкий и радостный. Кому-то не безразлична моя жизнь. Кому? Я с усилием приподнимаю веки. Сквозь туман проступает большое светлое пятно, похожее на солнечный круг. Неужели она? Та самая? Неужели… И сквозь затуманенное сознание пробивается мысль: ОНА всё ещё держит меня на тоненькой ниточке, которую давно надо бы оборвать.

Она вошла в мою жизнь, как входит тихая, спокойная радость. Занятия на втором курсе только начались. Сентябрь был таким жарким, будто стояло лето, что совсем не удивительно у нас на юге. Будущее представлялось радужным и непременно счастливым. На очередной репетиции ансамбля Витя сказал:

— Есть возможность немного заработать. Нам предложили дать три концерта в летнем театре в парке.

— Ух, ты! — восхитились ребята. — А сколько мани пообещали?

— Я же сказал: немного. Главное, нас признали не только в университете, но и в городе.

«Вот она, слава! — подумал я. — Чертовски приятно! А какие перспективы открываются!»

— Паша, соберись! — услышал я голос Виктора, прервавший моё восторженное состояние. — Нам предстоят ответственные выступления, а у тебя что-то с голосом в последнее время… Керосинишь?

— В меру, — немного обиделся я. — Иногда позволяю… самую малость… пивка.

— Ну, смотри, не подведи. Ты ведь теперь у нас единственный солист.

И тут вошла девушка. Вернее, девочка. Робкая, с мягким улыбчивым лицом. Невысокая, чуть полноватая, совсем не из тех красавиц, которые одним только своим видом завоёвывают мужчин. Но у неё были роскошные длинные волосы цвета спелой пшеницы и большие светлые глаза с выражением преданной собаки.

— Второкурсница с нашего факультета, — представил её Витя. — Мы из одного города. Давно хочет с тобой познакомиться.

Девушка крепче зажала руками тетрадку и, глядя на меня с восхищением, тихо сказала:

— Паша…

— А вас как зовут? — спросил я.

— Паша, — повторила девушка.

— Паша? — удивился я. — Это как же будет полностью?

— Прасковья…

— Необычно… по нашему времени.

— Из вас двоих получается Паша в квадрате, — пошутил Витя, и мы все засмеялись.

Смех у Паши был негромкий, и если бы можно было определять его на ощупь, то я бы назвал его тёплым. Паша приходила теперь к нам на репетиции, как своя, тихо садилась в уголочке и оттуда преданно смотрела на нас с Витей. Он дважды проводил её до общественного транспорта после концертов, которые мы давали в парке, — земляк проявлял беспокойство о безопасности девушки. С последним концертом мы сильно задержались, а вид Паши, тихо стоявшей в отдалении, говорил сам за себя: ей страшно было идти одной по полутёмному городу.

— Ты не проводишь? — обратился ко мне Витя. — Мне сегодня совсем в другую сторону.

Мне было всё равно, в какую сторону идти, и я, как галантный кавалер, пошёл с Пашей. В руке она держала книгу.

— Витя сказал, что ты искал «Чёрный обелиск» Ремарка, — она протянула мне книгу.

— Искал! Прочёл уже почти всего Ремарка, а эту не мог найти даже в нашей библиотеке.

— Я взяла у знакомых.

— Спасибо! Я быстро прочту и верну.

— Держи, сколько хочешь, они подождут.

Заговорили о литературе. Паша, конечно, не успела прочесть столько, сколько прочитал я, но кое-что знала. На том и сошлись. Нередко занятия у нас бывали в разное время, и Паша в свои свободные часы появлялась вблизи наших аудиторий и якобы случайно попадалась мне на глаза. Мы перекидывались несколькими фразами и расходились. А однажды я встретил её прямо около нашего дома. Конец сентября, день был по-летнему тёплым, но иногда набегал прохладный ветерок. Паша, видно, давно вышла из дома, потому что была в платье с короткими рукавами.

— Привет, — тихо сказала она, внезапно представ передо мной.

— Привет, — ответил я, — могу вернуть тебе Ремарка. Подождёшь? Я вынесу.

— А ты здесь живёшь? — она смотрела на дом с таким же обожанием, как на меня.

Я увидел, как её оголенные руки покрываются пупырышками от прохладного ветерка, и сказал:

— Давай лучше поднимемся ко мне. Хоть чуть согреешься. Я тебя чаем напою.

У меня и в самом деле не было никаких грешных мыслей. Паша с готовностью вошла в подъезд. Дома я напоил её чаем. Потом она изъявила желание посмотреть нашу библиотеку.

К книгам мы шли мимо секретера. Паша увидела шарик, взяла его в руки со словами:

— Как интересно… Там, внутри, настоящая морская вода?

— Не знаю, — ответил я, — но шарик волшебный.

— Волшебный?

— Да, он предсказывает судьбу.

— Правда? — удивилась Паша.

— А ещё исполняет заветные желания, — соврал я.

— Правда? — опять спросила Паша и, закрыв глаза, крепко зажала шарик в руке, будто и в самом деле загадывала желание.

— Ерунда, конечно, — засмеялся я, взял у неё шарик, открыл ящичек секретера и швырнул туда сувенир; в этот миг я даже и не вспомнил о предостережении «колдуньи» о том, чтобы я не давал его в руки посторонним женщинам.

От секретера мы пошли к книжным шкафам. Паша, разомлевшая от горячего чая, шла впереди меня. Её длинные густые волосы колыхались передо мной пушистой копной, в которую так и хотелось зарыться головой. Паша вдруг резко повернулась и обхватила меня руками, прижавшись головой к груди. Я не знал, что делать, а она прижималась всё сильнее. Я, кажется, угадал, чего она хочет, но, всё ещё сомневаясь, осторожно расстегнул две верхние пуговицы на платье. Она не отстранилась, только подняла голову и посмотрела на меня таким зовущим взглядом, что я не выдержал. В конце концов, это не я её, а она меня соблазняла. И такая большая девочка должна понимать, чем это может кончиться.

После расставания с Лилей у меня не было постоянной девушки. Я повстречался немного со Светой из медакадемии, потом с Оксаной из политехнического. Ни та, ни другая меня ничем особо не заинтересовали — интеллект у обеих был на уровне средней школы, а к плотским утехам я тогда был ещё не очень расположен. И девушкам, видимо, не удалось разбудить во мне пылкого мачо.

Паша оказалась мягкой, податливой и такой жаждущей, что после холодной и расчётливой красотки Лили и двух безликих девиц я впервые испытал настоящее удовольствие. Лишь после того, как Паша ушла, я стал припоминать подробности, опасаясь, что лишил её невинности. Наконец, понял: я не первый. А кто же первый? Может быть, Витя? Правда, меня это мало трогало. Даже был рад, что упрекнуть меня было не в чем.

Я и не думал о продолжении близких отношений, но Паша с завидной регулярностью приходила к нам на репетиции и держалась всё увереннее. Мы искали новую солистку вместо Лили, но это было не так просто — Витя почему-то всех отвергал. А Паша на это не годилась, она совсем не умела петь. Зато она умела так посмотреть и так «нечаянно» прижаться, что невольно возбуждала желание. Паша жила в однокомнатной квартире у тётки, с которой плохо ладила, и я не отказывал ей в «гостеприимстве», когда она сама напрашивалась. Я стал привыкать к ней, как к наркотику. В интимной близости эта несколько простоватая девочка из заштатного городка, ещё недавно бывшего селом, пожалуй, превосходила меня. Я удивлялся её ненасытности, но этим она и воспламеняла меня. И я уже имел дело не с тихой доверчивой девочкой, а с искусной женщиной, в которой не затухал костёр страсти.