Вампир в Атлантиде - Алисия Дэй

Улепетывать от чудовища.

Он и раньше это делал. Даже наслаждался этим. Разрывая горло жертвы зубами. Купаясь в фонтанах крови. Бесчеловечная, жестокая, великолепная смерть. Назад в те мрачные дни. Потерянные дни. После того, как он умер в первый раз и восстал холодный и одинокий, потерявший единственную женщину, которую когда-либо любил. Он упивался тем, что превратился в чудовище и убийцу.

Теперь с этим покончено.

Пришло время умереть.

Когда рассвет проложил свой путь в мир, окрашивая серебристые края обелиска в розовый цвет, когда взошло солнце, гордо вырисовывающееся на утреннем небе, Дэниел задумался, что же сказать напоследок. Чем можно завершить главу об одном одиноком вампире, прожившем так долго? Хаотичные воспоминания окостенели, словно в отполированном куске янтаря, освещенном тусклым сиянием несбывшихся желаний. Смерть сделала свою последнюю опись, и ничто не сохранится в учебниках по истории, кроме деяний, записанных туда победителями.

Поэтому Дэниел не стал пытаться придумать какие-то значительные слова, а просто высказал все, что было на сердце.

– Прощай, Серай. Я всегда любил тебя. Если на самом деле существует жизнь после смерти, надеюсь, что смогу снова тебя там найти.

Затем поднял голову к горизонту и впервые за столько тысяч лет стал смотреть на восход солнца. Первые мерцающие лучи поплыли к вампиру по воде, меняя глубокий розовый цвет зари на мед полированного золота. Ближе, еще ближе, пока первый блуждающий луч света его четырехмиллионного дня на этой земле не достиг ног Дэниела.

Боли нет – пока еще нет – только удивление от всего этого великолепия. Как мог он когда-то смириться с вечной ночью? Особенно чувствуя одиночество, достигавшее даже самых темных уголков сердца. Всегда один.

Ближе. Луч поднимается до талии. Жжения по-прежнему нет – смертельное сияние еще не коснулось обнаженной кожи.

Дэниел сделал глубокий вдох, наполнив легкие, так долго не знавшие дневного воздуха. Закрыл глаза, затем снова открыл. Он встретит это последнее испытание лицом к лицу с той же дерзостью, с которой прожил жизнь.

Тепло. Жар. Огонь, испепеляющий кожу у него на горле в открытом вороте рубашки. Вампир приподнял подбородок. Последний момент жизни и никаких сожалений. Для этого уже слишком поздно. Агония охватила Дэниела, когда солнце коснулось лица. Он сжал зубы, чтобы не закричать.

Последний взрыв жара, и боль смела его мужество под равнодушным солнцем. Вампир упал лицом в бассейн, беззвучно крича, проклиная или молясь. Водоворот света и звуков затянул его, потащил, кружа снова и снова, пока толчок могучей силы не выбросил Дэниела лицом на твердую поверхность.

Он умер, наконец-то умер. И лежал на… траве?

Загробный мир, поросшия мягкой травой? Вот этого Дэниел не ожидал. Не для такого как он. Скорее уж океан кипящей лавы или охваченные пламенем каньоны. Можно предположить, что место для вампиров наверняка отведено где-то в самых нижних из девяти кругов ада. Однако Дэниел не просто лежал на траве, которая пахла цветущей весной, но лежал на солнце. Валялся на каком-то зеленом поле в загробном мире под прямыми лучами… и не горел.

Дерзость уступила место радости, и Дэниел стал бормотать благодарственные молитвы всем богам, которые его слышали. Всем, кроме одного. Вампирская богиня Анубиза не заслуживала слов благодарности, да сгниет она в том темном углу, куда сбежала. Хоть эти слова и не приличествовали обитателю рая.

Вампир отдыхал так целую минуту, уткнувшись лицом в траву. Каждая косточка в его теле болела от столкновения, а сам Дэниел размышлял: поднимать голову или нет, чтобы осмотреться. Но прежде чем вампир успел принять такое важное решение, он почувствовал на шее укол копья, который невозможно было ни с чем спутать, и услышал голос, преследовавший его со времен первой смерти.

– Кто ты и откуда пришел, ночной странник?

Дэниел повернул голову, только чтобы увидеть яркий солнечный свет и острый кончик копья, впившегося в его плоть – так же как сам впивался клыками в шеи тысяч людей на протяжении своей жизни. И снова ирония. Возможно, это один из уровней ада, где его будут пытать не огнем, а делать миллионы крошечных порезов, пока вся кровь из вен не утечет в вечность.

Рядом с собой вампир разглядел силуэт стройной, изящной девушки в длинном платье. Она и держала в руке копье. Сначала Дэниел не мог различить ее черты, но потом увидел лицо – лицо, сияющее ярче тысячи солнц в загробной жизни.

Серай.

Значит, она и будет его личным гидом в раю? Или личной сопровождающей по аду? Но судя по резкому вдоху, сорвавшемуся с губ атлантийки, она была потрясена встречей не меньше.

И сказала то, чего вампир никак не ожидал услышать:

– Я Серай из Атлантиды, принцесса Посейдона. Помнишь меня, ночной странник? Теперь ты мой пленник.

Давно забытые воспоминания вернулись и помогли ему понять «захватчицу». Слова звучали музыкой, с плавной и лирической модуляцией. Древнеатлантийский. Дэниел смог ответить ей на этом же языке, но с ужасным акцентом. Изумление и отсутствие практики сказались на произношении.

– Серай? Больше одиннадцати тысяч лет я ждал, чтобы снова услышать твой голос. – Он вскочил на ноги и собрался обнять ее, но вновь был остановлен копьем.

– Нет, – отрезала красавица, нахмурившись. Ее идеальная кожа стала еще бледнее, чем помнил вампир. – Я ухожу. Сейчас. Пойдем со мной или оставайся, но даже не вздумай пытаться остановить меня.

В первый раз Дэниел удосужился осмотреться. Он увидел двух стражников, лежащих на земле без сознания, но когда повернулся к Серай, чтобы спросить ее о них, на несколько секунд застыл, не в силах сказать ни слова.

– Что? – раздраженно выпалила она. – Я их не убивала, если ты об этом. Хотя, раз уж ты ночной странник, то должен слышать их сердцебиение.

Все еще не в силах вымолвить ни слова, вампир указал рукой на купол. Причудливый стеклянный купол окружал их, насколько хватало глаз – а за ним переливались глубокие темно-синие океанские потоки. Мимо проплыло что-то темное, и на Дэниела взглянул огромный глаз.

– Это… это что, кит? – Вампир совершенно очумело оглядывался по сторонам. Наконец до него дошло. – Мы что… в Атлантиде?

Серай закатила глаза. Похоже, этот жест не подвластен времени.

– Где еще нам быть? А теперь пошевеливайся.

Она воздела руки и начала петь. Петь. Женщина, которую он любил одиннадцать тысяч лет назад – хотя по правде (обычно Дэниел предпочитал лгать) и не переставал любить – пела. В Атлантиде.

«А может я и правда умер», – предположил Дэниел, тяжело вздыхая. Боги почему-то сжалились и не отправили его в девять кругов ада. А перенесли сюда к Серай, и она пела и…