Я - Хюррем! (СИ) - Наталья Коралевских

Жалко, я в школе не особо историю любила, и поэтому масштабы данной власти могу себе представить в весьма общих очертаниях.

Чем больше я думала, тем больше мне хотелось завыть, спрятаться под лавку и не высовываться оттуда до скончания дней своих. Но кто бы мне дал это сделать?!

Наскоро отмыв и продепелировав все волосистые части тела, меня погнали одеваться. До вечера с танцами и музыкой оставалось каких-то несколько часов.

-Вах. Какой персик! — ущипнул меня за щечку низенький евнух с маслеными карими глазками. — Чудо, улыбка Аллаха!

-Скорее — его же злорадный оскал, — под нос пробурчала я. –Вы кто?

-Я Сюмбюль-ага, старший евнух гарема, — гордо представился он. –А ты — будущая фаворитка султана, Хюррем-хатун!

Быстро у них тут работает система оповещения, как я погляжу. Ничего не сказав, я ожидала дальнейшего развития событий.

-Танец восточный танцевать умеешь? — перешел сходу к делу Сюмбюль. Я передернула плечами, толком не ответив. Кому какое дело, что в возрасте девятнадцати далеких лет я с дурна ума получила степень мастера-преподавателя по танцу живота? –Такой вот танец!

И не дожидаясь моего ответа, закружился в некоем жалком подобии танца живота. Я внимательно за ним наблюдала, подмечая ошибки и проколы.

Привычка, млин.

-Ну, повтори, Хюррем-хатун! — через пару минут предложил Сюмбюль, устав от бесплодных попыток произвести на меня впечатления своей пародией на танец. Я покорно кивнула и попросила музыку.

Застучали барабаны… А я окунулась в музыку и поплыла…

Отвисшие челюсти евнуха, калфы и немногочисленных наложниц, которым предстояло вместе со мной танцевать для султана, послужили бальзамом на душу.

-Хюр…рем…ха….хату-ун…- ошалело глядя на меня, проблеял Сюмбюль. — Да ты колдунья, Хюррем-хатун!

Вот поэтому я и не особо люблю танцевать — встает даже у пенсионеров и хронических импотентов! На евнухов, как я погляжу, тоже действует.

-Ну-ка…-толкнула меня плечом какая-то ревнивая девка. –Повтори свой танец, ведьма!

И тут меня, что называется, накрыло…

Визг, вопли, выдранные волосы и клубок сцепившихся в драке девиц можете сами себе представить.

***

Сулейман нервно бегал по своим покоям в ожидании вечера. Время тянулось отвратительно медленно… А его уже сжигало нетерпеливое желание увидеть Хюррем!

Султан, несмотря на свое достаточно эгоистичное поведение, отнюдь не был похотливым дурачком. Он сразу заметил главное достоинство рыжей славянки — в отличие от томных восточных гурий, которых в гареме было… мягко говоря, в избытке! — в глазах девушки светился ум. Ум и любопытство.

Те два качества. За которые он в свое время приблизил Ибрагима, не обращая внимания на слабые попытки матери отвлечь его от грека.

Когда-то и Гюльбахар, мать шехзаде Мустафы, поразила его своим живым умом, смешливостью и вниманием, которых султану так не хватало. Но теперь… Практически сразу после рождения Мустафы Махидевран-Гюльбахар успокоилась, и ей стало уже не до любопытства — она погрязла в дворцовых интригах и была озабочена только одним –как ей посадить в будущем на трон своего сына, минуя детей Сулеймана от наложниц Фюлане и Гюльфем, ныне не призывающихся на ложе, но от того не переставших быть матерями его наследников.

Сулейман наблюдал за этим со странной смесью горечи и гордости.

Он прекрасно понимал своих женщин, потому что тоже боялся жесткого закона Мехмеда Фатиха, приказывающего убивать всех соперников при восшествии одного из шехзаде на престол. Он был сыном отца, до дрожи в руках боявшегося за свою власть и пару раз чуть не убившего единственного сына. Останавливало Селима Явуза только одно — Сулейман был единственным его взрослым наследником, дети от других наложниц рождались маленькими, слабыми и в большинстве своем не доживали и до года, а султанские лекари уже обнаружили у него грозное заболевание –рак…

Каким бы эгоистичным деспотом не был Селим, оставлять страну без управления после своей смерти он не хотел.

Но пару попыток отравления со стороны отца Сулейман хорошо помнил. Спасла мать. А если бы не спасла?

Вернувшись мыслями из прошлого, Сулейман опять вздохнул, сетуя на то, как медленно тянется время. Ему была нужна как воздух эта рыжая смешливая девчонка с умными не по возрасту глазами.

В последнее время султан страдал от беспричинной хандры и в лице Хюррем увидел возможность хотя бы на время отвлечься от дурных мыслей. Именно поэтому его сжигало такое нетерпение…

Ну и грудь у наложницы была…ничего себе такая

Глава 4, в которой Хюррем пишет султану письмо, отказываясь от встречи

Глава 4.

— Хюррем — хатун! Уймись! — меня все — таки оттащили от неплохо побитой и исцарапанной девки, но боевой запал еще не прошел. –Тебе через час перед нашим падишахом выступать!

А вот эта фраза привела меня в чувство получше, чем ведро ледяной воды, вылитой за шиворот спросонья.

— Кошка бешеная! — рыдая, отступила от меня девка, чья имя я узнать так и не успела.

— На себя посмотри, — снова завелась я с пол — оборота. — Ни кожи, ни рожи, один язык паршивый, который укоротить бы следовало! И это — наложница самого Падишаха?! Да не смеши меня, тебе самое место — в конюшнях убираться! Приказывать она мне еще будет, курица ощипанная!!!

Сюмбюль только ладошки к щекам прижал, пораженный моими злыми речами. Нервные они тут все какие – то.

Я отошла от поверженной врагини, отряхнулась и затребовала зеркало. Евнух крякнул. Мои эмоциональные всплески явно его напрягали.

Но зеркало принес, и на том спасибо.

В зеркале отражалось взлохмаченное чудовище с расцарапанной щекой и подбитым в пылу сражения глазом. Ой, мать моя женщина!

…А с другой стороны… Ура, я спасена! Хотя бы на время. Как раз сумею привыкнуть к мысли о том, что мне придется ложиться в кровать с этим… Сулейманом.

(Для меня теперь это имя звучит как ругательство, честное слово!)

— Ой — ой… — неискренне запричитала я. — И как же я в таком виде — да к Повелителю…

— А я о чем тебе говорил, верблюдица упрямая!! — не выдержав, взорвался Сюмбюль. Нервы у бедняги ни к черту, как я погляжу. –Как мы Падишаху скажем?!

— А это уже не твоя печаль, — с коварной усмешечкой отозвалась я. — Найди мне лекаря, Сюмбюль – ага, и позови кого — нибудь, кто писать по — вашему умеет.

Евнух ничего не понял, но согласился.

***

Сгоравший от страсти султан судорожно шлифовал камень в кольце с измурудом, которое довольно давно начал делать в подарок Махидевран (это было еще до того, как он стал султаном). Мозг и руки срочно следовало чем-то занять, потому что чем больше времени проходило — тем больше Падишах Всего Мира понимал, что до вечера он банально не доживет. Взорвется от переполняющего его желания.

Перед глазами стояла прекрасная рыжая бунтарка. Султан неожиданно осознал, что он уже не может толком вспомнить черты ее лица, он запомнил только, что у нее удивительный смех, искорки которого отражаются в зеленых, как этот изумруд, глазах…

Она вся словно быы излучает солнечный свет, сверкает и переливается, как драгоценный камень среди кучи булыжников, такая дерзкая и ни на кого не похожая Хюррем…

«Обойдется Махидевран без кольца. Другое сделаю. Потом, как-нибудь… Этот изумруд должен принадлежать не ей!», — мелькнула в сознании султана мысль. И он наконец смог сосредоточиться на процессе доводки ювелирного украшения до ума.

В этот момент в дверь скромно поскреблись.

-Войдите! — недовольно крикнул Сулейман, не желавший отвлекаться от работы.

В дверь просочился гаремный евнух со свитком в руках.

-Вам послание от госпожи Хюррем-хатун, Повелитель! — заикаясь от затопишвего его раболепия, проблеял евнух. Султан отбросил кольцо и вихрем подлетел к евнуху, вырвав драгоценное послание из его дрожащих лапёшек.

-Можешь идти! — кинув гонцу пару золотых монет, бросил он. Евнух послушно испарился, будто его и не было.