Трое против Колдовского Мира: Трое против Колдовского Мира. Заклинатель колдовского мира. Волшебница колдовского мира - Андрэ Нортон

Я же, хоть и не был способен на что-нибудь подобное, начал замечать, что во мне тоже проявляется кое-что от родительского дара. Я стал обостренно воспринимать настроение животных. Скажу без ложной скромности, что никто из защитников границы не понимал лошадей так, как я. Я умел приманивать к себе или отпугивать диких зверюшек, сосредоточивая на них свою волю…

Что касается мечты Кемока попасть в Лормт, то, казалось, ей не дано сбыться. Стычки вдоль границы становились все более кровопролитными, и нам все чаще приходилось действовать из засады. Силы Эсткарпа истощались, и мы подозревали, что в скором времени окажемся изгоями в завоеванной врагом стране.

Корис долго не мог оправиться от ран, а когда выздоровел, стал совсем немощным, он не мог даже поднять Топор Вольта. Ходили слухи, будто он ездил к морским скалам на юге и вернулся домой без священного топора, и что с той поры счастье изменило ему и его люди терпели одно поражение за другим.

В течение многих месяцев Пагар держал Эсткарп под угрозой сокрушительного удара, но так и не наносил его. Враг медлил, опасаясь очевидно, что владычицы обратятся к Силе.

Спустя год с небольшим после того, как Каттею увезли из Эстфорда, Кемоку открылась дорога в Лормт. Правда, она оказалась для него не такой уж легкой. Он попал в засаду, где ему страшно изуродовали правую руку. Нужно было время, чтобы она зажила и он смог бы ею как-то владеть. Я успел повидаться с ним, перед тем как его увезли лечиться.

— Можно быстро поправиться — если этого очень хочешь, — сказал он, глядя на меня потускневшим от боли взглядом. — Я постараюсь выздороветь как можно скорей, и тогда…

Он мог не продолжать, я прекрасно понимал его.

— Мы можем не успеть, — сказал я. — Карстен способен задавить нас в любой момент.

— Не надо терять надежды, — ответил он. — Ты же знаешь, какой мне представился шанс…

Я не испытывал чувства одиночества, когда его увезли. Он по-прежнему постоянно был со мной, а я — с ним. Расстояние, разделившее нас, лишь слегка ослабило связь между нами, и как только он попал в Лормт, я сразу же узнал об этом. Но вскоре он предупредил меня, что нам следует прервать контакт, пока не возникнет в том крайняя необходимость. Ему показалось, будто он подвергся воздействию Силы, и он увидел в этом угрозу для нас обоих.

Так на несколько месяцев наша связь с ним прервалась.

Я по-прежнему ездил в рейды и, несмотря на то, что был совсем молод, получил под свое командование небольшой отряд. Общие невзгоды объединяли нас, и в отряде у меня появились преданные друзья. И все-таки прочнее дружеских уз для меня оставались узы, которыми были связаны мы — трое. Я знал, что если вдруг Каттея или Кемок позовут меня, я тотчас помчусь на их зов, не думая ни о чем. Опасаясь именно этого, я решил подготовить себе замену и жить по строгим правилам воинской службы. Но я постоянно чего-то ждал…

3

Тощие, как ализонские гончие, и обтрепанные, как морские бродяги, мы скитались по горным тропам, каждое утро удивляясь тому, что проснулись живыми, а вечером — что вернулись в лагерь.

Если бы Ализон и Карстен объединили свои силы, Эсткарп не смог бы им противостоять, он был бы сломлен и опустошен. Но похоже, Пагар не собирался распить кубок братства с Фасселианом из Ализона. На то были причины, и главная из них — страх перед колдуньями. Те уже не раз доказали, что им не составляет никакого труда расправиться с кем угодно из смертных. Однако действие Силы значительно ослабевало, если она направлялась одновременно на большое число людей. В таких случаях требовалось совокупное использование жизненной энергии множества колдуний, после чего те оказывались на какое-то время почти на грани смерти.

И все же, Мудрейшие решили воспользоваться даже таким крайним средством. Это было осенью, спустя год после того, как Кемок отбыл из отряда. По всем постам разослали приказы Совета Владычиц, следуя которым мы должны были покинуть горы и перебраться в глубь страны, на равнины. В местах, где мы воевали столько лет, не должно было остаться ни одного человека, носящего герб Эсткарпа.

Стороннему наблюдателю все происходящее могло показаться безумием. Однако судя по слухам, врагу готовилась грандиозная западня. Колдуньи, обеспокоенные постоянными потерями людей в бесконечных стычках, решились на последнюю акцию, исход который мог быть двояким: либо Пагар получит урок, которого никогда не забудет, и оставит Эсткарп в покое, либо страна падет в одночасье.

Люди Пагара, почуяв, что охрана границ ослабла, сначала вели себя осмотрительно, так как им слишком часто приходилось попадать в наши засады, но постепенно они начали все глубже внедряться в горы.

Флот сулькарцев стянулся в бухту к устью Эса, и пошла молва, будто корабли здесь на тот случай, чтобы увезти за море остатки древней расы, если замысел Мудрейших провалится.

Волей случая мой отряд оказался в нескольких милях от Эстфорда. Поздно вечером мы разожгли костер и выставили дозор. Наши лошади, уже давно расседланные, стояли на привязи. Казалось, они чем-то встревожены. Я пошел к ним посмотреть, что их беспокоит, и сам вдруг почувствовал нечто неладное.

На меня что-то давило, словно надвигалась гроза; стало трудно дышать, навалилась усталость, и мне показалось, будто все вокруг вянет и теряет силы — трава и деревья, животные и люди.

— Сбирание Сил… — Пришла ко мне неизвестно откуда странная мысль, но я не сомневался, что именно это и происходит. То, что составляло живую основу Эсткарпа, сбиралось в единый сгусток…

Я пытался успокоить лошадей, но сам ощущал всем нутром это высасывание жизненных сил из всего, что было вокруг. Наступила гнетущая тишина, умолкли птицы, в недвижном воздухе не колыхалась ни травинка, надо всем навис тяжелым покрывалом зной. И в этом мертвом затишье мое сознание пронзили три слова:

— Килан… Эстфорд… торопись!..

Я вскочил на расседланную лошадь, освободив ее от привязи и тут же пустив в галоп, направляясь в сторону Эстфорда. За спиной послышались крики, но я не обернулся.

— Кемок! — возопил я мысленно, — что там?

— Торопись!.. — снова потребовал он, и только.

Пустошь, по которой я мчался в Эстфорд, казалась вымершей. Все вокруг было сковано неподвижностью и тишиной, и моя бешеная скачка среди этого безмолвия казалась мне кошмарным сном.

Но вот показалась башня замка. Я не увидел ни флагов по ее углам, ни часового на сторожевой площадке. Ворота были приоткрыты, но ровно настолько, чтобы проехал всадник.

Кемок ждал меня в дверях дома, как ждала нас в тот давний день Анхорта. Но он не показался мне ни умирающим, ни лишенным сил. Напротив, он был полон энергии, и я это сразу почувствовал. Нам не было нужды обмениваться словами приветствия. Мы — как бы это сказать? — словно и не разлучались, так как внутренне всегда были вместе, хотя сейчас и не все вместе — ибо в этом единстве недоставало третьей доли. Кемок ощущал то же самое.

— Не спеши… — сказал он и жестом позвал меня в дом.

Я отпустил лошадь, и она пошла в стойло, будто ее вел за уздечку конюх. Вновь мы оказались вдвоем под кровлей Эстфорда. Дом был пуст, куда-то подевалась вся утварь. Я помнил, что госпожа Лоиса уехала к Корису и осталась с ним в приграничной крепости. И все же оглядывался по сторонам, надеясь увидеть привычные вещи.

У дальнего конца большого стола стояла скамья. На столе лежали походные хлебцы и собранные в саду фрукты. Но мне не хотелось есть.

— Да, немало воды утекло… — сказал брат. — Но чтобы подыскать ключ к замку, требуется время.

Мне не нужно было спрашивать, чем увенчались его поиски, — я понял это по его глазам, светящимся торжеством.

— Сегодня ночью владычицы нанесут удар по Карстену. — Кемок ходил взад-вперед, он не мог усидеть на месте. Я же валился с ног от усталости и рухнул на скамью.

— А через три дня, — он резко повернулся ко мне, — они подвергнут Каттею обряду посвящения и она даст клятву!

У меня перехватило дыхание. Надо было срочно что-то делать. «Либо Каттея высвободится из колдовских пут до рокового часа, либо мы навсегда потеряем ее», — подумал я.

— Ты знаешь, как ее спасти? — спросил я.

Кемок пожал плечами.

— Есть только один способ: мы похищаем ее из Обители Мудрости и все трое бежим из страны — на восток.

Что просто на словах, непросто на деле. Похитить послушницу из обители — все равно, что заявиться в Карстен и похитить самого Пагара.

Кемок взглянул на меня и улыбнулся. Он положил на стол свою покалеченную руку. По ней шел глубокий шрам, и когда Кемок попробовал сжать пальцы в кулак, два из них так и остались несогнутыми.

— Вот чем я расплатился, чтобы попасть в Лормт. А там пришлось поработать еще вот этим… — он постучал себя пальцами по лбу. — В Лормте я докопался-таки до нужных сведений, просмотрев старинные хроники вперемешку с мифами. Но я добрался до сути, отбросив шелуху. Мне теперь известен путь на восток. Что касается Обители Мудрости…