Интербеллум (СИ) - Лета Валерия

— Будь я в его возрасте, я бы сам женился на такой мадам, — при этих словах бабка Ангеловой вскрикнула, а сама чародейка вскинула подбородок и взглянула на Евгения. — Посмотрите, как Елизавета Григорьева обворожительно прекрасна: оголенные плечи, живой цветок в волосах и, кружащие голову, складки юбок! А как она прекрасно танцует. Не будь я чародеем, я бы попросился к Ее Сиятельству в услужение. Право, какая барышня! Я бы хотел, здесь и сейчас, перед всеми вами, предложить своему отцу самому жениться на Елизавете Григорьевне. Таким образом, две семьи объединятся и, дай-то Бог, в роду Демоновых будет пополнение. Что скажешь, папа? — Евгений впервые обернулся к отцу. Голос резок, глаза жестоки. — Хорошо я придумал? Выпьем же!

Он осушил бокал.

Кто-то задел вилкой тарелку, и звон разлетелся по всему залу. Мои ноги приросли к полу, я отказывалась верить ушам.

Владислав Алексеевич вскочил и замахнулся на сына. Я инстинктивно подалась вперед, но кто-то схватил за руку и потянул назад. Мой хозяин не собирался уклоняться, он смотрел на отца, и ухмылка становилась шире.

Он не просчитал. Отец, действующий обдуманно и никогда не показывающий истинного лица публике, не мог ударить. Ведь выходка первого лица стала бы достоянием общественности к утру.

Евгений откланялся дяде и вышел из-за стола.

Чародеев захлестнул гул возмущения. Некоторые вскочили со своих мест и, позабыв правила приличия, громко выражали недовольство. Ангелову принялись успокаивать, но подобное отношение еще больше унижало. Екатерина отпаивала ее родственницу. Перед тем как уйти, я заметила Артемьева. Тот смотрел на Демонова и, поймав его взгляд, архонт разбил в руке бокал.

Еще двадцать лет назад между ними проросло семя раздора. Сначала разыгравшийся скандал, затем бракоразводный процесс с Артемьевой и как итог — кончина Ксении Андреевны. Артемьевы были безутешны. Родители потеряли единственную дочь, братья — сестру.

Во дворце Евгения нигде не было. Я вышла на улицу и заметила его внизу лестницы. Он обернулся на звук шагов. Ноябрьский ветер пронизывал насквозь, а из-за дождя смокинг весь промок. Он провел рукой по волосам и усмехнулся в ночное беззвёздное небо. Затем сорвал бабочку и швырнул на землю.

— Давно хотел, — глухо пояснил Евгений и поднял глаза.

— Вы промокли, — единственное, что пришло мне на ум.

Хозяин посмотрел на парадную дверь, но кроме швейцара там никто не стоял.

— Отец себе места от злости не находит?

— Зачем вы так? Что же теперь будет?

— Пистолет заряжен?

Евгений, заметив мое оцепенение, начинал громко смеяться — будто хотел, чтобы все слышали, как ему все равно.

— Я пошутил. Это шутка, ясно тебе? — он снова кинул взгляд на дверь. — Ладно, поехали. Я устал.

Глава 2

Для родителей будущее их чада является первостепенным. Матери следят за обучением дочерей, одновременно подыскивая выгодную партию. Они прививают вкус к музыке, чтению, вывозят девочек в театр и на балет. Степенные матроны вбивают в головы — главное выйти замуж, родить наследника. Будь послушна и мила, тогда счастье само упадёт в руки как спелое яблоко.

Но все сложнее, когда у тебя сын — единственный ребёнок и наследник всех трудов и, вдобавок, растёт без матери. Вот здесь на сцену выходит отец — непримиримый и суровый глава семьи, владелец фамильных богатств. Он будет воспитывать мальчика в строгости и за каждый проступок напоминать кем тот является, и каков его долг перед семьёй. И речи не может идти о праздниках, детских шалостях и возможности понежиться в кровати хотя бы до полудня в свой заслуженный выходной. В обстановке беспрестанных указов и одёргиваний ребёнок вырастает запуганным и нервным, если только его вовремя не забирает родной дядя.

Как глоток свежего воздуха воспринимает мальчик свой отъезд из родительского дома. Вот он уже под чутким присмотром своей тетки, жены дяди, и её родни. Все они наперебой хвалят его за манеры, вежливость и честность. Дядя же отмечает его сообразительность, он катается с ним на лошадях и иногда берет на скачки, а также пару раз в год они втроём выезжают заграницу и живут там месяцами. Кажется, ребёнок забывает чёрствость и холодное отношение отца, но порой ком застревает в горле, а пелена застилает глаза. Но милая тетушка утирает платком слезы с румяного лица и целует в золотистую шевелюру.

Но вот, мальчику исполняется двенадцать лет, и добрый дядя вынужден отдать его обратно отцу. По соглашению, к которому пришли мужчины в страшных спорах, дядя забирал племянника к себе на шесть лет и, когда они миновали, Владислав Алексеевич приехал за сыном. Забирая Евгения, отец нашёл его избалованным и изнеженным.

В борьбе прошли последующие годы. Дядя привил Евгению добрые начала: сострадание, благородство духа, самоотверженность и простоту в общении. Но отец решил искоренить эти качества — он посчитал альтруизм и жалость не достойными ребенка голубых кровей, которому предстоит стать архонтом. Вместо этого он развил в сыне упрямство и силу воли, научил широко мыслить и отстаивать свое мнение любыми средствами. Отец изо всех сил старался выкорчевать из сердца Евгения привязанность к дяде, но мальчику удалось спрятать сильное чувство глубоко в сердце — туда, где уже поселилась гордыня и себялюбие. И таким он предстал передо мной в возрасте пятнадцати лет — эгоистичным, вспыльчивым чародеем.

С самого начала я служила ему, но когда Евгений уезжал погостить к дяде, я доставала свое оружие, брала самолет и улетала на задание. Меня с одиннадцати лет готовили как убийцу и, завершив обучение, Демонов купил и пользовался моими боевыми навыками для устранения своих врагов. Все они были разными — мужчины, женщины, семейные пары. Знал ли об этом Евгений? Думаю, со временем он стал догадываться.

Светало, а я не видела Демонова с вечера. Не знаю, как моему хозяину удалось уснуть, но я не смогла поймать сон. В доме было тихо и от того рука сжимала пистолет сильнее. От кого я хочу его спасти? От родного отца? Демонов жесток, но он не способен на убийство собственного ребенка.

— Наш хозяин совершил ошибку, — проговорил Альберт.

— Все будет хорошо.

— Это поэтому ты не спишь?

Я вышла на улицу и закурила. Рядом с нашим особняком находились еще несколько домов — нигде не горел свет. Огромный забор, раскинутый на гектары земли, скрывал нас днем от любопытных зевак, а ночью — служил защитой.

— Что же с ним будет? — спросила я Альберта. Он не предсказывал будущее, а если бы и мог — хотела бы я его знать?

— Бессмысленно устраивать скандалы — он лишь женится еще быстрее.

— Он совсем ребенок… — Я выдыхаю дым.

— Моя дорогая, ему двадцать два! В его годы я участвовал в сражениях и…

— А помнишь, когда мне было…

Куд замолчал на полуслове и помрачнел.

— Перестань ворошить прошлое, Хитоми! Если только Демонов заподозрит — ох! — не сносить нам головы!

Я сделала последнюю затяжку, но ощущала лишь твердые ладони на щеках. Такая глупая — наивная — подставляю лоб для поцелуя. На шее медальон — подарок. «Вместе?» — спрашивает.

— Навсегда, — вырвалось из меня. Я моргнула и затушила сигарету.

— Прекрати думать об этом! Хватит!

— Уйди к себе.

— Хитоми!

— Уйди!

Альберт спрятался в самом дальнем уголке моего сознания и затих. Он не мог не выполнить приказа.

В полдень Демонов вызвал к себе Евгения. Их разговор длился недолго и, выйдя из кабинета, мой хозяин прямиком направился к себе.

— Пусть собирают вещи.

— Зачем?

Евгений стянул с себя футболку и налил виски.

— Мы улетаем на Камчатку.

— На Камчатку? Куда?

Он взглянул на меня и, по-видимому, что-то в моем лице заставило его рассмеяться.

— Что это? На лице невозмутимого стража растерянность?

Хозяин налил виски во второй стакан и протянул мне. Впервые за семь лет. Своим жестом он застал меня врасплох, но я нашла в себе силы поблагодарить.