Шутки Жижека. Слышали анекдот про Гегеля и отрицание? - Славой Жижек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Сравнительно недавно словенские феминистки подняли большой протест против плакатов крупной косметической фабрики, сделавшей лосьон для загара, на которых изображается череда загоревших женщин со спины в узких купальниках с логотипом «У каждой – свой фактор» (Each has her own factor). Разумеется, реклама опирается на довольно вульгарный каламбур: логотип вроде как относится к лосьону, который предлагается покупателям с различными факторами SPF для разных типов кожи, однако весь его эффект основан на очевидном шовинистском прочтении: «Каждую женщину можно заполучить, если только мужчина знает ее фактор – то есть специфический катализатор, который ее возбуждает!» Фрейдовский тезис, касающийся основополагающей фантазии, состоит здесь в том, что любой субъект, будь то женщина или мужчина, обладает подобным «фактором», который управляет ее или его желанием: «вид женщины сзади в коленно-локтевой позе» будет фактором Человека с волками, статуя (как женщина без лобковых волос) – фактором Рёскина и т. д. Осознание наличия этого «фактора» не дает нам никаких сил: оно никогда не может быть субъективировано, подобное осознание жутко, даже ужасающе, поскольку каким-то образом «опустошает» субъекта, сводя ее или его к скиннеровской марионетке, «далекой от достоинства и свободы».
* * *
Следует отказаться от обсуждений вопроса о том, является ли утопление пыткой, как от очевидной бессмыслицы: разве не при помощи боли и страха смерти утопление заставляет закаленных лиц, подозреваемых в терроризме, расколоться? Что касается замены слова «пытки» фразой «усиленная техника допроса», то следует отметить, что здесь мы имеем дело с расширением логики политкорректности: точно так же, как «инвалид» становится «человеком с ограничениями здоровья», «пытка» делается «усиленной техникой допроса» (а «изнасилование» – почему бы и нет – «усиленной техникой соблазнения»). Ключевой пункт состоит в том, что пытки – грубое насилие, применяемое государством, – были приняты публикой в тот самый момент, когда публичная речь была сделана политически корректной для того, чтобы защитить жертв от символического насилия. Два явления – просто две стороны одной монеты.
* * *
В «Понятии страха» Кьеркегора есть примечательный момент, когда он в насмешливой антигегельянской манере описывает, как Симон Турнейский (парижский схоласт- богослов XIII столетия) «полагал, что Бог должен быть ему благодарен за то, что он доказал его троичность… <…> Можно найти немало аналогий этой истории, а в наше время спекулятивная философия обрела такую силу, что она едва ли не попыталась сделать Бога неуверенным в самом себе, подобно монарху, который в страхе сидит и ждет: превратит ли его государственное собрание в абсолютного или только в ограниченного правителя»[4]
Разумеется, Кьеркегор отвергает всякие попытки доказать существование Бога как абсурдные и бесполезные логические упражнения (образцом подобной профессорской слепоты к подлинному религиозному опыту для него выступал диалектический аппарат Гегеля). Однако его чувство юмора не выдерживает удивительного образа Бога, который находится в состоянии неуверенности, переживает за свой статус, как если бы он зависел от логических упражнений философа, как если бы от умозаключений философа зависела действительность, так что, если доказательство не удается, само бытие Бога оказывается под угрозой. И можно развить рассуждение Кьеркегора: несомненно, замечание Симона Турнейского привлекло Кьеркегора именно своей богохульной идеей страшащегося Бога. Политическая параллель здесь имеет решающее значение, раз сам Кьеркегор прибегает к сравнению Бога и правителя: Бог, подверженный прихоти философа, подобен монарху, имеющему дело с капризами народного собрания.
И все же, к чему клонит Кьеркегор? Лишь к тому, что в обоих случаях мы должны либеральному декадентству предпочесть абсолютную монархию? Простое и очевидное решение усложняется тем, что для Кьеркегора (подлинно комическая) суть Воплощения состоит в том, что Бог-правитель становится попрошайкой, простым человеком низкого происхождения. Не будет ли в этой связи более правильным воспринимать христианство как парадокс самоотречения Бога – Бог уходит для того, чтобы его заменило собрание верующих, называемое Святым Духом?
* * *
Существует множество предметов и гаджетов, которые обещают доставить чрезвычайное удовольствие, но вместо этого лишь воспроизводят его отсутствие. Последний писк моды – аппарат для тренировки выносливости, аналог вибратора: мастурбатор, напоминающий ручной фонарь (так что его не стыдно носить с собой). Вы вставляете свой эрегированный пенис в отверстие сверху, нажимаете на кнопку, и предмет вибрирует, пока не доставит удовлетворение. Товар доступен во многих разновидностях, отличающихся по расцветке, габаритам и формам (с волосами или без и т. д.), которые имитируют все три основные отверстия для проникновения (рот, вагина, анус). В конечном итоге вами приобретается частичный объект (эрогенная зона), который отделен от неудобного бремени личности.
Как нам справиться с этим дивным новым миром, подрывающим основоположения нашей интимной жизни? Окончательное решение, разумеется, состояло бы в следующем: вставить вибратор в аппарат для тренировки выносливости, включить его и оставить все удовольствие этой идеальной парочке, а мы, два настоящих человеческих партнера, будем сидеть за соседним столом, пить чай и спокойно наслаждаться тем, что без особых усилий нам удалось выполнить свой долг по получению наслаждения. Так что, быть может, когда наши ладони встретятся во время наливания чая, мы окажемся в постели – и это будет составлять часть настоящей романтики, которой мы будем наслаждаться безо всякого давления Сверх-Я.
* * *
В старом югославском анекдоте, высмеивающем полицейскую коррупцию, полицейский неожиданно возвращается домой и видит, что его жена лежит в постели, причем явно разгоряченная и взволнованная. Подозревая, что он застал ее с любовником, полицейский начинает оглядываться в поисках спрятавшегося мужчины. Лицо жены бледнеет, когда он наклоняется, чтобы посмотреть под кровать, но после короткого шепота муж поднимается с самодовольной улыбкой и говорит: «Извини, любовь моя, ложная тревога. Под кроватью никого нет!» – крепко удерживая в руке пару банкнот с высоким номиналом.
* * *
Когда безоговорочные сторонники израильской политики из стана христианских фундаменталистов отвергают нападки на нее слева, их подспудная нить аргументации лучше всего передается в замечательной карикатуре, опубликованной в июле 2008 года в венской ежедневной газете Die Presse. На ней изображены два коренастых австрийца, похожие на нацистов, один из которых держит в руках газету и сообщает другому: «Мы снова видим, как полностью оправданным антисемитизмом злоупотребляют ради дешевой критики Израиля!» Вот ТАКИЕ сегодня подлинные союзники государства Израиль[5].
* * *
Несколько лет назад в кампусе Калифорнийского университета в Санта-Круз, одной из столиц политкорректности, мне сказали, что здесь придумывают шутки, которые были бы смешными и при этом никого не ранили, не унижали и даже не высмеивали, что-то вроде «что случается, когда треугольник встречает круг?».
