В мире звезд - Лора Брантуэйт

Она любила красивые и необычные слова, звучные их сочетания и предложения, в которых чувствовался ритм. Еще она любила читать. И любила записывать свои наблюдения и мысли. Иногда они превращались в настоящие литературные этюды — вроде бы еще не самостоятельные произведения, но уже что-то.

В юности Дженнифер, как и все, писала стихи, но теперь вспоминала об этом без энтузиазма: ее раннее словотворчество казалось ей самой ужасно слабым.

Ее душа просила чего-то величественного.

И вот — самый величественный в мире город, где можно все увидеть и всему научиться.

В аэропорту она ожидала увидеть кого-нибудь с плакатом Университета Вашингтона: она неоднократно видела в кино, как кого-нибудь встречают. Ей пришлось изрядно понервничать: Дженнифер вертела головой, пытаясь рассмотреть этот плакат, но именно его не было. Встречали «Доктора Джона Рипли», «Миссис и мисс Маккей», кого-то из «Юнион банк» или того, кто прилетел в этот самый банк по делам... Никто не держал таблички ни с ее именем, ни с эмблемой принимающего университета, что было совсем неприятным сюрпризом.

Промаявшись двадцать минут в надежде, что кто-нибудь все-таки придет по ее душу, Дженнифер извлекла из сумки приглашение и нашла на листочке адрес: Восьмая авеню, 134. Отлично. Значит, нужно добираться самой. Всего-то. Дженнифер изо всех сил старалась не обращать внимания на шевельнувшееся внутри нехорошее, неуютное чувство.

Как только она вышла из аэропорта, ее, не успевшую опомниться, и ее чемоданы, которым было все равно, подхватил колоритный таксист — здоровенный чернокожий детина — и усадил в свое солнечно-желтое авто.

Дженнифер назвала адрес. Он кивнул и включил счетчик. По дороге Дженнифер едва успевала вертеть головой, охать и ахать от волнения, восхищения и даже в некотором роде благоговейного трепета: она никогда не думала, что нью-йоркские небоскребы такие высокие...

Таксист болтал без умолку, объясняя, по какому мосту они едут, что слева, что справа, и при этом за те двадцать пять минут, что заняла поездка до Восьмой авеню, умудрился вытянуть из Дженнифер почти всю информацию, которой та располагала: кто она, откуда, зачем приехала, что за колледж окончила, где хочет стажироваться, на кой черт ей вообще это сдалось, сидела бы дома да держалась за хорошего парня, ребятишек бы ему нарожала...

У Дженнифер голова шла кругом, и она оставила ему на чай гораздо больше, чем предполагала изначально. Когда она выбралась из машины, у нее было такое чувство, что ее пропустили через мясорубку. Ну, если не всю, то мозги уж точно.

Перед ней высилось здание высотой этажей в двенадцать-пятнадцать, невысокое для этого города, но очень длинное и выстроенное подковой. Его фасад напоминал расчерченное восковым карандашом выпуклое зеркало — окон было больше, чем стен.

В холле было очень много народу, Дженнифер не сразу сориентировалась и поняла, что это люди, приехавшие по той же программе стажировки, что и она. И многие, судя по тональности речи, были недовольны тем, как все получилось. Дженнифер пришлось потолкаться в толпе, найти администратора, зарегистрироваться, но, вместо того чтобы сказать что-нибудь вразумительное, ее отправили на установочную конференцию в аудиторию на шестом этаже. Дженнифер кое-как затолкалась в лифт со своими двумя чемоданами и небольшой сумкой через плечо. Чувствовала она себя глупо. Могли хотя бы предложить оставить где-то вещи... У нее ведь далеко не самый большой багаж, если сравнить, скажем, с вон той девушкой-азиаткой...

Видимо, организаторы на этом экономили место, силы и время. Установочная конференция, которая, по представлениям Дженнифер, должна была бы продлиться часа полтора, заняла не больше получаса. Собравшимся — а Дженнифер могла наблюдать здесь представителей всех известных ей рас с разными оттенками кожи — объяснили, как им повезло попасть сюда и как здесь все рады их видеть, сообщили вкратце, что и как будет проходить, назначили кураторов, распределили по комнатам в общежитии и огласили списки учреждений, где каждому предстоит проработать три месяца.

Дженнифер угодила... нет, не в журнал мод. В еженедельник с телепрограммой и рассказами о жизни звезд. Гораздо лучше, чем то, чего она боялась. Гораздо скромнее, чем то, о чем она мечтала.

Ей выдали на руки договор, который нужно было подписать и отдать куратору, и на несколько секунд ей показалось, что она совершает весьма рисковый поступок, ставя на этой строчке свой росчерк... В вечное пользование ей достался листок с адресом редакции, схемой проезда и телефоном (на крайний случай). Очень мило.

Невероятно хотелось поесть и вымыть руки. Нет, сначала вымыть руки, а потом поесть. Дженнифер чувствовала себя... пыльной, хотя, если подумать, пылиться ей было особенно негде. Но она искренне обрадовалась, когда джентльмен среднего возраста и очень среднего, если не сказать маленького, роста благословил их на дерзания и путь по нью-йоркским терниям и отпустил с Богом.

Соседку по комнате звали Этель. Она прилетела из Израиля. У нее были восхитительные черные волосы, жесткие и волнистые, черные соболиные брови и зеленые змеиные глаза. Она была дюйма на три выше Дженнифер, и, глядя на ее пышные женственные формы, Дженнифер впервые в жизни почувствовала себя неуютно из-за собственной хрупкости.

Этель будто прочла ее мысли:

— А хорошо, что ты такая худенькая. Моя одежда размера на два больше твоей. Значит, по вечерам мы не будем ссориться из-за того, что ты утром ускакала в моих джинсах. С моей соседкой в колледже мы чуть ли не дрались...

Дженнифер подумала, что драться с девицей из превосходящей весовой категории ей вовсе не хочется, тем более — из-за каких-нибудь экстравагантных джинсов с черными кружевами. Джинсы и кружева в эстетической картине мира Дженнифер были несовместимы.

Этель мечтала заниматься рекламным бизнесом и приехала на стажировку копирайтером — ей предстояло писать рекламные тексты в одном агентстве, название которого никому ничего вразумительного не говорило.

Дженнифер вообще не свойственно было злорадство, но сейчас она ощутила легкую волну удовлетворения от того, что не к ней одной мечта повернулась, так сказать, неожиданной стороной.

Недолгого общения с Этель хватило, чтобы стало ясно: Дженнифер предстоит прожить три месяца бок о бок с шумной, эмоциональной, непосредственной и при этом неглупой особой, в которой бурлит энергия, и не только творческая. И эта энергия грозит вот-вот перелиться через край и затопить жизнь всех, кто окажется в зоне досягаемости.

Дженнифер знала уже, что привыкнет к ней и привяжется, потому что темперамент темпераментом, а все равно Этель симпатичный и открытый человек.