Право быть человеком - Тая Ханами

– Поэтому и отрываются на людях? - возмутилась я.

– Не только на людях, прошу заметить. В других мирах их не меньше, чем в этом.

Я немедленно представила себе светоносную маму Иззи, выдающую разрешение на вселение в человека особо расторопному бесу форменному.

Волхв, внимательно наблюдающий за мной, отрицательно покачал головой:

– Хозяева бесов вовсе не посылают своих работничков ни на Землю, ни в иные миры, они им просто предоставляют отпуск. А уж мелкие пакостники распоряжаются свободным временем так, как им заблагорассудится. Так что, ты не думай плохо об их господах - сами они очень законопослушны… Суть не в этом.

А в чем тогда? Мне так не хотелось становиться журналистом, что я была готова на что угодно. Даже на спор с начальством. Однако тот не был склонен сегодня прислушиваться к моим личным желаниям. И это было странно - обычно он все же учитывал мнение своих подчиненных. У меня появилось нехорошее предчувствие об окончании спокойного отрезка жизни. Впоследствии оно меня не обмануло.

Волхв поднял на меня глаза цвета пасмурного неба, и я поняла, что не избежать мне участи примыкания к пишущей братии.

– Суть в том, что мне не нравится это происшествие. Этот бес разгуливал тут без отпускного свидетельства. И, потом, они в одиночку обычно не путешествуют…

Дурное предчувствие усилилось.

– Короче, Лиса. Ты успешно противостояла бесу, а я не уверен, что найду кого-то столь же перспективного в короткий срок.

Это было уже не предчувствие, но обреченность:

– Так в чем же будет состоять мое задание? И, учтите, я еще никогда не работала корреспондентом. Даже внештатным.

– Учиться никогда не поздно, - доверительно сообщило мне мое оптимистичное начальство. - Это просто, поверь мне. Завтра ты явишься к моему другу, тебе выдадут задание и свидетельство прессы. И да, не забудь сделать фотографию. Деньги есть?

Я проверила карман.

– На фотку хватит. И это все?

– Нет, не все. Ты сходишь на пресс-конференцию, вернешься, и напишешь заметку.

– Всего-то, - деланно-беззаботно махнула я рукой. - А я то уж подумала, что меня заставят делать то, что я не умею. А тут все просто - получить, сходить, вернуться - это я с младенчества умею. Буковки вырисовывать - еще в школе… нет, до школы научилась.

– Поверь, - подмигнул мне Борис Иванович, - ничего сложного в этом на самом деле нет. Только вот микрофоном тебе пользоваться не советую. Лучше то, что успеешь, в тетрадку записывай.

– Это еще почему? - не поняла я.

– Я бы на твоем месте на него не полагался, а то еще расплавишь ненароком, - широко улыбнулся собеседник. - А потом написать ничего не сможешь.

Я мрачно взглянула на него - обязательно мне напоминать о том, что с металлом мы так и не сошлись характером?

На следующий день я с чувством своей абсолютной и бесповоротной профнепригодности подходила к зданию на Пушкинской площади.

"Хоть бы он забыл обо мне", - думала я, пока старушка вахтерша искала мою фамилию в числе заявленных посетителей. - "Я бы тогда… еще столько же картошки, сколько у Таньки, начистила!"

Трудовой подвиг совершить мне не удалось, заявка с моим именем и фамилией была на месте. Я подождала, пока мне выпишут пропуск, потом, игнорируя лифт, поднялась на пятый этаж. Очень скоро выяснилось, что зря я это затеяла - лестница была прокурена самым нечеловеколюбивым образом.

"Ну что за жизнь", - мрачно думала я, лавируя между дымящими представителями обоего полу. - "Сперва Вадик, потом журналист этот недоделанный, теперь вот приют любителей утреннего кашля. На ночь попрошусь в лазарет к добрейшему деду Максу".

Мысль о старом друиде вселила в меня заряд оптимизма, так что к пункту назначения я подходила не в самом плохом настроении.

Он был на месте, такой, каким мне его нарисовало начальство - небольшого росточка, чернявый и лупоглазый, при усах, с трубкой в зубах.

Обстановка терялась в сизых клубах дыма, нырять в комнату не хотелось.

Мое начальство тоже курило, и тоже трубку, но его табак казался мне райской амброзией. А этот тип распотрошил сигарету из пачки с топографическим изображением на обложке, не иначе. И засыпал то, что осталось от сигареты, в трубку.

"Две ночи в лазарете", - пообещала я себе, и постучалась в косяк открытой двери.

– Можно войти?

– Да-да, входите, - слегка картавя, отозвался мой будущий босс. - По какому вопросу?

– Я к вам от Бориса Ивановича, - чувствуя себя диверсантом на задании, произнесла я. - Меня Лиса зовут. Ударение на первом слоге.

С новым редактором, Игнатом Львовичем Клиновым, мы довольно быстро нашли общий язык. Правда, когда он выяснил круг моих интересов, сводящихся, в основном, к природе и боевым искусствам, то заметно приуныл. Но ненадолго. Спустя недолгие минуты его глаза зажглись энтузиазмом - видимо, редактор решил, что на таком чистом холсте, как я, проще нарисовать что-нибудь шедеврообразное. Развернувшись ко мне всем корпусом, и обкуривая, точно пасечник улей, Игнат Львович принялся просвещать меня относительно того, какой произвол творится в нашей стране. Я же, матеря в душе волхва почище мегеры с геологического, была вынуждена слушать зверскую историю про рядовую российскую труженицу, уволенную с работы, и принявшую твердое решение бороться за свои права. Надо отдать должное этой стахановке, девка была на диво упорная. Так, она (вместо того, чтобы найти новое место работы) подала в суд, и ее восстановили в трудовой должности. И все бы ничего, но вот боссу ее почему-то не пришлось по нраву то, что его решение оспорил какой-то там суд, и он пересадил девицу во влажное помещение без окон, кондиционера и компьютера. В карцер, короче. Ранее сочувствовавшие героине сотрудники, запуганные начальством, разговаривать с нею перестали, зарплату ей урезали до налогооблагаемой, в столовой вместо мяса подсовывали жилы. Но она держалась. Стойко. Полгода. А потом с нервным расстройством загремела в Кащенко.

– И что вы по этому поводу скажете? - обдавая меня струей дыма, достойной паровоза прошлого тысячелетия, спросил редактор. - Разве это не возмутительно?

– Еще бы, - закашлялась я. - Извините, а можно не дымить в мою сторону?

– Конечно! - с энтузиазмом раздул ноздри Игнат Львович. - Простите, я не знал, что вы - некурящая. Но вы мне не ответили, - погрозил он мне пальцем. Точно пятилетке какой.

– А вам нужно честно? - замялась я. - Или как надо?

Мой вопрос явно сбил собеседника с толку. Его и без того выпученные глаза вылупились так, что я начала опасаться, как бы редактор ненароком их не лишился.