Ирийские хроники. Заговорённый - Варвара Шихарева

Креспи перестал наблюдать за бегающими по двору мальчишками и вернувшись к столу, устало опустился в кресло, а Крештен наполнив чашу слегка подогретым, смешанным с травами вином, поставил её перед проделавшим нелёгкий путь жрецом. Дело тут было не в угодливости, которой можно было бы ожидать от того, чьи бумаги и слова будут тщательно проверяться ( Крештену, в отличии от других, скрывать было нечего - он обладал редкой щепетильностью, и даже имея такую возможность, никогда не присваивал себе храмовые деньги), а в доверии, которые младшие жрецы питали друг к другу. Они вместе проходили послушничество, вместе начали свою службу Единому в Коргском храме, обладали сходными взглядами и мнениями... Потом имеющий запретные для других поклонников Единого способности и знания Креспи был вызван в Милест, и Крештен просто поражался тому, как мало людей видит истинную суть приятеля - проницательного, бесконечно терпеливого и готового ради процветания Амэна буквально на всё!.. Хотя могло быть и так, что в слепоте окружающих был повинен сам маленький и тщедушный Креспи, успешно прячущий свой ум и волю под маской скучного и незаметного книжника - буквоеда...

- С первого взгляда видно, сколько сил и стараний ты вложил здесь в служение Единому.- Креспи отпил немного вина и едва заметно улыбнулся.- Поверь, твои труды не останутся незамеченными...

- На самом деле мне нечем хвалиться.- теперь Крештен плеснул вина и себе. Лето было сырым и холодным, так что подогретое вино было, скорее, необходимостью и не нарушало привычной аскезы. - Мои классы по-прежнему наполовину пусты, а у тех астарских зверёнышей, которых мне удалось заполучить, косматые, глухие к воле Единого сердца!

- Но при твоём предшественике у Храма был лишь фундамент, а на всю школу было лишь десять учеников, да и те сплошь - амэнцы! Я помню...- Креспи собирался сказать ещё что-то, но просто таки душераздирающие кошачьи вопли заставили его встать и быстро подойти к окну. Крештен последовал за приятелем и, выглянув в окно, охнул...

Комнату в которой беседовали жрецы отделяли от двора не больше пятнадцати ступеней, но Креспи и Крештен всё равно опоздали - Вел уже успел взобраться достаточно высоко... Как и когда крошечный трёхцветный котёнок оказался на злополучном дереве конечно же навсегда осталось тайной - забрался ли он туда с ночи, спасаясь от сторожевых собак, или кто нибудь из мальчишек ранним утром загнал его туда... Как бы то ни было, до того прячущийся в листве котёнок теперь выбрался на самую верхушку дерева, и истошно орал, а Крештен, оценив тонкость и хрупкость ведущих к страдальцу ветвей, почувствовал, что у него нехорошо засосало под ложечкой...

- Спускайся, подлец! - грозный окрик ни к чему не привёл: Веилен продолжал перебираться с ветки на ветку с той же беличьей ловкостью, а внизу воцарилась тишина - последнему дураку было ясно, что это дерево лаконцу не по зубам - да он и сам это знал, всегда останавливаясь где-то на половине его высоты: как раз там, где начинались сухие ветки...

- Слазь, кому говорят...- из-за внезапно пересохшего горла очередной приказ Крештена походил на карканье простуженой вороны, но Креспи положил руку на плечо приятеля.

- Не мешай ему. Не сейчас...- в предупреждающем шёпоте Креспи было что-то такое, что заставило Крештена проглотить конец фразы. Теперь он только смотрел, как лаконец, достигнув опастного участка, пытается миновать сухие ветки, а в голове замершего амэнца назойливо крутилась одна и та же картинка - хруст, вскрик, падение тела... Если мальчишка и не разобьётся насмерть, то сильно искалечиться, а жрицы Малики, узнав о проишествии, не упастят возможности, раздув его до невозможности, отвадить от школы только-только начавших хоть немнго доверять жрецам Единого астарцев! Несколько лет неустанного труда пойдут прахом из-за дурацкого котёнка и не расчитавшего свои силы сопляка...

Между тем Веилен добрался до замершего на верхушке котёнка - балансируя среди тонких вервей, он с трудом отцепил пушистый комочек от ветки и отправил его себе за пазуху. Теперь предстояло самое сложное - спуститься, но когда сверху посыпалась труха и мелкие веточки , а Вел начал осторожно продвигаться вниз, неожиданно заговорил до того хранивший молчание Креспи.

- Лучше передвинься чуть левее... - голос Креспи был таким скучным и будничным, словно он не давал совет, а просил передать ему соль во время обеда.- Теперь постав ногу вон на ту ветку... Правильно...

Крештен покосился в сторону приятеля - Креспи стоял , задрав голову вверх и заложив руки за спину и выглядел совершенно спокойным. То и дело давая подсказки мальчишке, он, казалось, был совершенно уверен в том, что ничего не случиться, и пока всё действительно шло гладко, но сам Крештен смог вздохнуть полной грудью лишь тогда, когда Веилен миновал последнюю сухую ветвь... А потом жрец почувствовал, как в его груди вскипает гнев - пусть только лаконец спуститься с проклятого дерева! В этот раз розог ему не миновать - сопляк сполна получит за только что пережитый Крештеном страх, а то выискался... Верхолаз!..

Веилен добрался до последней ветки, и на мгновение повис, уцепившись за неё руками. Мягко спрыгнул вниз. Крештен, уже весь кипя от гнева, собирался вылить на голову мальчишки целый ушат брани, но его опередил Креспи.

- Ну-ка, покажи мне этого бедолагу.

Веилен пристально взглянул на жреца из под опущеннях ресниц, но потом достали из-за пазухи взлохмаченого, крошечного котёнка, а Креспи не применул восхититься.

- О, да это же будущий крысолов! Видишь эти полоски на мордочке! - Креспи присел перед мальчишкой на корточки и почесал котёнка за ухом.- Можно, я заберу малыша себе, а то в последнее время в храмовой библиотеке стали мыши появляться - не ровен час, сгрызут что-нибудь важное...

Крештен тяжело вздохнул и так ничего и не сказав, направился прочь - ругаться теперь было попросту глупо...

Последовавшие за этим проишествием уроки и проверка всех счетов ( и для Крештена, и для Креспи дела всегда стояли на первом месте) заняло весь оставшийся день, так что ужинать жрецы сели уже в сумерках. Усталость давала о себе знать - если не считать нескольких коротких фраз, ужин прошёл в полном молчании. Вдосталь напившийся молока котёнок теперь дремал, свернувшись на коленях у Креспи клубочком. Крештен потёр переносицу и устало посмотрел на приятеля, который то и дело почёсывл котёнка между ушей.

- Только не говори, что повезёшь его в Милест - твой Темонтий ни за что с ним не уживётся!

Креспи грустно посмотрел на приятеля:

- Темонтий израсходовал все свои девять жизней и умер от старости в прошлом году...- Креспи замолчал, а Крештен, услыхав эту новость, сочувственно кивнул головой. Креспи был страстным, неисправимым кошатником, так что его вальяжный, с роскошной, длинной шерстью Темонтий не только спал на пуховой, крытой бархатом, подушке, но и питался не в пример лучше соблюдающего аскезу хозяина. Сам Креспи свою привязанность объяснял тем, что коты волплощают в себе сразу две добродетели - Мудрость и Молчаливость, обеспечивающую сохранение тайны, и Крештен, глядя в золотисто-жёлтые глаза безмятежно покоящегося на подушке Темонтия, признавал, что в утверждении приятеля есть некая толика истины... Сколько же лет назад это было?!.