Демон пучины - Стефан Корджи

— Кто ты такой? — сурово спросил Конан, все еще сжимая кинжал. — Что здесь произошло?

Пьяный таращил глаза, глупо хихикал, по его напрягшемуся лицу было видно, что он бы хотел ответить, но не может произнести ни слова. Он не походил на безумного и уж совсем не был похож на виновника случившейся трагедии.

— Ты будешь говорить, или я разрублю тебя на куски! — рявкнул король, закипая от злости. — Кто-нибудь здесь мне скажет, что случилось?!

— Мне кажется, я смогу ответить на твой вопрос, Конан, — произнес печальный голос справа.

Киммериец мгновенно обернулся. Ему показалось, что часть белой стены отделилась и движется на него.

Это был высокий худой старик в белоснежном одеянии. Красивое скорбное лицо его покрывала густая сеть морщин. Длинная седая борода спускалась почти до колен. На руках он нес грудного ребенка. Тот спал, положив голову старику на сгиб руки.

— А ты — кто такой? — Конан уважал пожилых людей, но терпеть не мог магов. Он был готов поклясться, что этот человек только что вышел прямо из стены. — Откуда ты знаешь мое имя?

— Кто же не знает Конана-варвара, — в тихом голосе старика послышались ироничные ноты.

— Я — король Аквилонии, — киммерийцу самому не понравилась та надменность, с которой он это произнес, но сбавлять тон не стал. — Может, все же представишься и объяснишь, наконец, в чем здесь дело?

— Рассказ мой будет очень долог, но, увы, на разговоры у нас совсем нет времени. Сейчас ты должен спасать свою столицу. Река отравлена, и вода эта совсем скоро польется в ведра и чаши жителей Тарантии. — Старец чуть повернул голову в сторону пьяного, который все еще безуспешно пытался встать. — Ему повезло в одном: со вчерашнего вечера он не пил ничего, кроме вина. Но разум вернется к нему ненадолго, он не успеет похоронить и половины своих родственников и друзей, как сойдет с ума. — Проведя рукой по светлой головке ребенка, лежащего у него руках, странный прорицатель добавил: — Этому повезло больше: мать успела покормить его перед смертью своим молоком. И я позабочусь о том, чтобы он ничего не узнал о страшной судьбе деревни Онда.

Тут голос его стал властным и сильным. Глядя прямо в глаза Конану и, словно гипнотизируя, старик произнес:

— Поспеши. Поставленная мной плотина скоро не выдержит. Я дам силу твоему коню, ты должен опередить отравленную воду и не позволять никому приближаться к реке три недели. Выставь охрану. А самым недоверчивым можешь рассказать о том, что ты здесь видел. Все эти люди пили из реки воду, зараженную ненавистью. Матери убивали детей, мужья — жен, старики — молодых, невесты — женихов. В живых осталось только двое. Спеши, не допусти еще большей трагедии.

С этими словами старик повернулся и, пройдя мимо Конана, стал спускаться к пристани.

Вороной мотал головой, пытаясь вырваться и ускакать с этой жуткой площади, но, увидев мага, тут же успокоился и потянулся к нему мордой. От прикосновения тонкой руки конь чихнул и так выразительно посмотрел на хозяина, будто удивляясь, что тот еще не в пути. Конан, словно не по своей воле, взлетел в седло и, уже уносясь прочь, ясно услышал тихие слова:

— Меня зовут Гардевир. Мы еще встретимся с тобой, король Аквилонии.

Глава 3

В Тарантии царила паника. Вороной конь короля, вихрем промчавшийся по улицам, до полусмерти напугал мирных обывателей, но то, что последовало за этим, заставило сомневаться в его рассудке. Отборные воины, сильные и до зубов вооруженные, были расставлены вдоль берега Хорота на расстоянии пяти шагов друг от друга. Под страхом смертной казни им запрещалось пить из реки и подпускать кого бы то ни было к воде. Томящиеся от жары солдаты вяло переругивались друг с другом, недоумевая, что могло найти на Конана, отдавшего столь странный приказ. Одновременно с этим юркие шемиты, испокон веков состоявшие при дворе в качестве кладовщиков и менял, шныряли по городу, выспрашивая и записывая на огромные листы количество воды, вин, соков, молока и любых других жидкостей, годных для питья. Под ошарашенными взглядами горожан самые сильные воины с непроницаемыми лицами выносили из домов и грузили на телеги кувшины с обнаруженными излишками. Они не отвечали ни на какие вопросы, и только иногда стражник, непреклонно отодвинув особо разбушевавшуюся хозяйку, не разжимая зубов, цедил: «Приказ короля». Повсеместно запрещалось мыться, стирать белье и поливать цветы. Люди выходили на улицы, бестолково бродили от дома к дому, спрашивая у таких же ничего не понимающих соседей, какая такая злобная муха укусила умного и справедливого короля Конана, чтоб так издеваться над подданными. Самые отчаянные головорезы из Шумных кварталов подбивали народ сопротивляться «произволу одуревших от своего богатства господ». Ночью было отмечено несколько драк охранников с особо горячими и недоверчивыми жителями. Самые жуткие и нелепые слухи несколько раз облетали город. Кроме детей и маломощных стариков почти никто в эту ночь не ложился спать.

Добравшийся, наконец, Зубник застал столицу полной огней и тревоги. Больше всего ему хотелось забиться в какой-нибудь тихий укромный уголок и отдохнуть, как следует, от событий прошедшего дня, а еще лучше — сейчас же рвануть в родную деревню, как обычно, лечить и заговаривать зубы, ловить рыбу с братом и жениться, наконец, на рыженькой Ушиньке. Это, к сожалению, было совершенно невозможно, потому что именно для выполнения последнего желания Зубник и оказался в Тарантии. Дальний родственник его соседей Задырей, уже давно живший при дворе и сменивший имя на более благозвучное Альтернунций, но не утративший специализации, пристроил его охотничьим слугой. Работа была не тяжелая, денежная и на воздухе. Зубник особо не выделялся из толпы, трудился на совесть, в свободное время либо тихо сидел в уголке, разговаривая с собаками, либо прогуливался по столице, обходя стороной веселые кварталы, полные соблазнов большого города. Сейчас он проклинал тот утренний час, когда попался на глаза королю.

Нарочно медленно подъезжая к дворцу и почти падая от усталости, Зубник надеялся, что в поднявшейся суматохе Конан забудет о своем скромном попутчике, не догадываясь о том, что вихрь самых невероятных и удивительных событий уже захватил его и вот-вот оторвет от родных мест, унося… Митра знает, куда.

Дворец бурлил и кипел, как разноцветный бестолковый суп. Растерявшиеся придворные толкались по залам и коридорам, старательно мешая тем немногим, кто все-таки занимался делом.

В большом зале-столовой несколько самых верных и сдержанных соратников короля молча наблюдали, как Зенобия уговаривала Конана поесть. Мрачный киммериец осушал уже четвертый кувшин вина, нисколько не пьянел и только молча отодвигал очередное блюдо, предложенное женой. Королева, наконец, отступилась и, сев рядом с мужем в старинное резное кресло, взглядом разрешила придворным говорить с королем.