Амазонка - Максанс Фермин

Когда все наконец вернулись к реальности и вновь обрели дар речи, а колдовство рассеялось вместе с нависшими над рекой облаками, Жесус Диаш — без сомнения, наименее легковерный из оставшихся на берегу — накинулся на остальных:

— Ну, вперед! Слышали, что сказал полковник? Хватит стоять столбом, лучше помогите мне поднять рояль на берег.

Люди начали выходить из оцепенения и зашептались. Потом покивали головами и договорились, как действовать дальше. Кто-то пошел на склад за веревками, другие отправились искать доски и круглые чурбаки — в общем, все принялись за работу.

Когда все было готово, Жесус Диаш взял сложенный в бухту канат, накинул его на плечо и прыгнул в воду. В несколько гребков он доплыл до плота, который так и болтало течением, несмотря на канаты, притягивавшие его к берегу. Пеон без труда влез на обломок палубы и хорошенько укрепил рояль канатом. Так же вплавь он вернулся на берег.

Там Жесус Диаш размотал канат, конец которого был теперь привязан к плоту. Изо всех сил упираясь ногами в землю, охотник на пираний и еще пятеро мускулистых мужчин понемногу подтянули плот к берегу. Кряхтя и по колено уходя ногами в грязь, они вытянули плот с белым роялем на твердую землю. Искусно разложив на земле кругляши, так что получился настоящий транспортер, они сантиметр за сантиметром втаскивали рояль вверх по склону. Под конец к ним присоединились еще человек десять: отвязав рояль от плота, они подняли его руками и, поднатужившись, проволокли по каменной лестнице. После этого решительного рывка, когда инструмент был наконец водружен на террасу таверны, Жесус Диаш, утирая струившийся со лба пот, заключил:

— Сдается мне, с этим роялем мы еще намучаемся.

Он и представить себе не мог, насколько окажется прав.

В таверне же разыгрывалась совершенно другая сцена. И хотя в этом представлении мускулы не требовались, напряжение было точно не меньшим.

Участвовали в этой сцене всего три человека: полковник, бармен и музыкант.

За стойкой Сервеза протирал стаканы. Посреди зала за столиком полковник Родригиш и Амазон Стейнвей, сидя друг против друга, не решались произнести ни слова.

В воздухе повисла настороженность: слишком уж они были разными. Кто этот человек и откуда он взялся?

Родригиш подал знак Сервезе. Бармен быстро налил два больших стакана пива и, не теряя времени даром, с улыбкой поднес их гостям.

— Вот, пожалуйста. Это наш лучший сорт. Скажете потом, как вам понравилось.

— Точно, — согласился полковник. — Пиво отменное. Единственная роскошь, которую здесь можно найти. Кроме кофе, разумеется.

— Тогда за ваше здоровье! — сказал Амазон, поднимая стакан в знак дружеского расположения.

Родригиш и не подумал сделать ответный жест, удовольствовавшись еле заметным движением подбородка. Они молча выпили, разглядывая друг друга: один — доверчиво, другой — с подозрением.

— Давно уже не пил ничего вкусней! — воскликнул музыкант, всем своим видом выказывая удовольствие.

Сервеза, счастливый, как ребенок, которого похвалили, обменялся с ним заговорщическим взглядом.

Полковник же, следуя намеченному плану, вернулся к своим вопросам:

— Теперь, Амазон, скажи мне, что ты делал на этом корабле? Куда ты направлялся?

Пианист сохранял невозмутимость. Хотя в этой сцене он был главным действующим лицом, надо признать, что происходящее волновало его меньше всех. В его ответе не было признаков раздражения, разве что легкая ирония — чтобы показать, что сила на его стороне и он сохраняет за собой право на немногословие даже в таких обстоятельствах, когда положено быть поразговорчивей.

— Я прибыл из страны печалей, двигаюсь в сторону сна, а сюда попал по воле случая.

Недоуменное молчание. Никогда еще в поселке Эсмеральда никто не произносил таких туманных фраз. Полковник был сбит с толку. Не подав виду, он решил лучше задавать вопросы по одному.

— Печали, сон и случай. Отлично. Но все это никак не объясняет, почему тебя зовут Амазон Стейнвей.

На этот раз ответ был ясным.

— Амазон — от реки Амазонки. Говорят, моя музыка напоминает журчание, с которым Амазонка катит свои воды.

— Недурно. Когда ты приплыл сюда, мне и правда показалось, что это река вышла из берегов.

Полковник припал к своей сигарилле и выпустил несколько колечек дыма, которые, расплываясь в воздухе, становились все больше. Аромат обжаренных кофейных зерен, долетавший со склада на краю поселка, смешивался с запахом пота и табака — им был пропитан каждый сантиметр зала.

— Такие случаи бывали. И твоя музыка напомнила мне о них.

Музыкант изящным жестом разгладил складку на брюках и стал отстукивать пальцами по краю стола джазовый ритм.

— Я понимаю. Когда я играю, мне иногда кажется, что я могу утонуть в потоке нот, которые выплескиваются из моего рояля.

Он, не переставая, выстукивал свою мелодию и, дойдя до последней ноты, поднял руки в воздух и защелкал пальцами. Даже без инструмента Амазон продолжал играть.

— А почему Стейнвей? — спросил полковник.

Музыкант откинулся на спинку стула и продолжал с увлечением выстукивать все ускорявшийся бешеный ритм, на этот раз — по подлокотникам.

— Стейнвей — это из-за дурацкой надписи на моем рояле. Однажды кому-то взбрело в голову, что тут на гравировке — мое собственное имя, и с тех пор меня только так и называют.

Молчание.

— Знаете, полковник, к вам это не относится, но большинство людей — такие невежды.

— Неужели?

— Ну да. Они думают, Луи Армстронг — это фирма, которая делает трубы. А вы спрашиваете мое настоящее имя. На кой оно вам сдалось?

— А кто это, Луи Армстронг? — улыбнулся бармен. — Он плыл с тобой на «Белене»?

Амазон перестал выстукивать свою мелодию и бросил на Сервезу грустный-прегрустный взгляд, но ничего не ответил. Значит, он точно попал на край света. Туда, где совсем ничего нет.

Родригиш продолжал:

— Так как твое настоящее имя?

Музыкант уклонился от ответа:

— Какая разница? Теперь все зовут меня Амазон Стейнвей. И ни к чему это менять.

— Откуда ты взялся, Амазон?

Минута колебаний.

— Из Белена.

— С корабля «Белен»?

— Нет, из города Белен. Я играл в джаз-клубе «Сантарен» перед тем, как попасть сюда. Там я и научился.

— Вот, значит, как?

— Ну да.

— А почему, если ты из Белена, ты называешь себя этим дурацким американским именем?

— Из-за музыки.

В этот момент два белых попугая в клетке, стоявшей на краю стойки, заорали и стали клевать друг друга, устроив жуткий гвалт. Но Сервеза накрыл клетку куском мешковины, и гвалт прекратился.

— Как это «из-за музыки»?

— Музыканты так часто делают. Меняют имена. Чтобы стать кем-то другим. Стать кем-то. Но вся эта история касается только меня, и я не уверен, что вам интересно...

— Мне она кажется весьма любопытной. Родригиш качнулся на стуле, закинул грязные ноги на стол и затянулся своей сигариллой. Он выдохнул дым, и несколько колечек медленно поплыли у него над головой.

— Я тебя слушаю, Амазон. В мире нет ничего приятней, чем послушать интересную историю. Особенно когда от нее попахивает правдой.

— Почему вы так уверены, что я расскажу вам правду?

Полковник саркастически улыбнулся:

— По той простой причине, что никто ни разу не соврал человеку по имени Альвару Эмилиану Родригиш безнаказанно.

Родригиш не поверил ни одному слову из того, что рассказал ему пианист. Мало того, что, приехав в Эсмеральду, полковник подцепил болотную лихорадку, его к тому же преследовал постоянный страх, что однажды его революционное прошлое все-таки пустится за ним в погоню, — все это мало-помалу сделало его настоящим параноиком. С тех пор в его глазах все незнакомые люди, черные или белые, музыканты или кто угодно еще, были шпионами на службе у правительства. А следовательно — наемными убийцами, которые хотят его уничтожить.

Музыкант сделал глоток пива.

— Послушай, Амазон!

— Что?

— Почему у тебя рояль — белый? Почему не черный?

Пианист махнул рукой:

— Это слишком длинная история. Пришлось бы рассказывать часами. Может, как-нибудь в другой раз.

Родригиш взглянул на него с подозрением и поиграл револьвером, который носил на поясе.

— Я не спешу.

— Я тоже. Я не очень-то спешу рассказывать эту историю.

Полковник со злостью бухнул кулаком по столу:

— Черт побери, Амазон, ты хочешь что-то скрыть от меня!

— Ничего подобного. Просто я расскажу об этом в другой раз. Как-нибудь вечером, если хотите, под бутылочку кашасы. А сейчас я устал и хотел бы немного отдохнуть.

Родригиш, выйдя из себя, заорал:

— А может, ты рассчитываешь получить выкуп за мою голову?

Амазон не ответил. Он просто зажег еще одну сигару и продолжал сидеть где сидел, глядя полковнику прямо в глаза. Тот явно хотел запугать его, вперившись в собеседника угрожающим взглядом. Но он недооценил самообладание и уверенность музыканта.