Проповедник и боль. Проба пера. Интерлюдия (сборник) - Френсис Фицджеральд

Таким образом, оставалось единственное возможное объяснение: спрятавшийся внутри человек воспользовался каким-то третьим выходом, каким-нибудь тайным ходом. С этой мыслью я обшарил весь дом от подвала до чердака, но не нашел ничего, хоть отдаленно напоминавшего тайный ход. Затем я сел и стал думать.

Итак, имелся человек, спрятавшийся в комнате в восточном крыле. Не было никаких сомнений: у этого человека была привычка наносить полночные визиты в нижний холл. Кто такой Карматль? Имя необычное, и я почувствовал, что едва я найду его обладателя, как тайна будет разгадана.

Ага, вот оно! Карматль, губернатор Джорджии! Как же мне раньше в голову не пришло? Я решил, что сегодня же вечером отправлюсь в Атланту и увижусь с ним.

II

– Мистер Карматль, не так ли?

– К вашим услугам.

– Губернатор, я пришел к вам по личному делу, однако я мог и ошибиться. Известно ли вам что-нибудь о «Д. У. Б.» или, быть может, вам знаком человек с подобными инициалами?

Губернатор побледнел:

– Молодой человек, прошу вас рассказать, где вы слышали об этих инициалах и почему вы решили прийти именно ко мне?

Стараясь быть как можно более кратким, я пересказал ему всю историю, начиная с завещания и заканчивая своими предположениями по этому поводу.

Когда я закончил, губернатор встал:

– Все понятно! Да, теперь все ясно. С вашего позволения, мне необходимо провести одну ночь в вашем доме вместе с вами и одним моим другом, который работает детективом. Если я не ошибаюсь, в этом доме прячется… – Он замолчал. – Впрочем, пока что лучше не называть имен, ведь все может оказаться всего лишь примечательным совпадением. Давайте встретимся на станции через полчаса; рекомендую захватить револьвер.

К шести часам мы – я, губернатор и детектив, которого он привез с собой, парень по имени Батлер, – уже были в доме и сразу же пошли туда, где находилась комната.

За полчаса энергичных поисков нам не удалось найти никаких следов хода – ни тайного, ни какого-либо иного. Я решил присесть отдохнуть и в этот момент случайно коснулся рукой незаметного выступа стены. Тотчас же часть стены исчезла, и перед нами открылся лаз высотой фута в три. Губернатор в тот же миг шмыгнул туда с проворством кота и скрылся с наших глаз. Оценив ситуацию, мы последовали за ним. Я полз по грубым камням в абсолютной тьме. Раздался резкий звук выстрела, а затем еще один. И тут лаз кончился. Мы оказались в комнате, украшенной великолепными восточными драпировками, со стенами, увешанными средневековым оружием и древними мечами, щитами и боевыми топорами. Красная лампа на столе отбрасывала на все окружающее тусклые блики и бросала красные отблески на тело, лежавшее у подножия турецкого дивана. Это был офицер войск Конфедерации, убитый выстрелом в сердце – на серой униформе резко выделялось пятно алой крови. Рядом с телом, сжимая в руке еще дымящийся револьвер, стоял губернатор.

– Джентльмены, – произнес он, – позвольте вам представить Джона Уилкса Бута, убийцу Авраама Линкольна!

III

– Мистер Карматль, надеюсь, вы объясните нам…

– Естественно. – И, пододвинув к себе стул, губернатор стал рассказывать: – Во время Гражданской войны мы с моим сыном служили в разведке кавалерийского полка генерала Фореста и отбились от своих, так что об окружении Ли у Аппоматокса мы узнали лишь спустя три месяца. Пробираясь на юг вдоль Камберлендской дороги, мы повстречались с одним человеком. Как обычно в путешествиях, завязалось знакомство, мы решили вместе заночевать, а наутро человек исчез вместе со старой лошадью моего сына и его же старой формой, – правда, нам остались его свежая лошадь и новенький гражданский костюм. Мы не знали, что и думать, но нам даже в голову не пришло, кто это был! Мы с сыном разделились, и больше я его не видел. Он решил идти к тетке в Восточный Мэриленд, и его застрелили солдаты северян, застав врасплох на рассвете в каком-то амбаре, где он заночевал. Публике сообщили, что застрелили Бута, но и я, и правительство знали, что по ошибке застрелили моего несчастного сына, а Джон Уилкс Бут – тот самый человек, что забрал его лошадь и форму, – сбежал! Четыре года я охотился за Бутом, но, пока я не услышал от вас инициалы «Д. У. Б.», мне никак не удавалось напасть на его след. Ну а когда я его обнаружил, он выстрелил первым. Думаю, что своим визитом в холл в форме солдата Конфедерации он хотел вас просто отпугнуть. Симпатия вашего деда южанам, вероятно, и хранила его в безопасности все эти годы. Итак, джентльмены, вот вам моя история. А теперь вам предстоит решить, останется ли все это известным лишь нам троим, а также правительству или же я буду обвинен в убийстве и осужден.

– Вы так же невинны, как виновен Бут, – ответил я. – Я никогда не раскрою рта!

И мы оба подались вперед пожать ему руку.

Санта-неудачник

Во всем, что произошло, виновата мисс Хармон. Если бы не ее глупая прихоть, Тальбот не выставил бы себя перед всеми дураком и… Но не будем забегать вперед.

Наступил сочельник. Об этом свидетельствовали многочисленные Санта-Клаусы из Армии спасения, выбивавшие свинцовыми ложечками дробь по расклеивавшимся бумажным каминам. Даже нагруженные свертками старые холостяки наконец забыли о том, сколько пар тапочек и халатов им придется принять в дар на следующий день, и поддались волнующей атмосфере праздника, заполнившей деловой Манхэттен.

В гостиной дома, расположенного на тускло освещенной улице жилого квартала где-то к востоку от Бродвея, сидела леди, из-за которой – как я уже сказал раньше – все и началось. Она была занята полуфривольным-полусентиментальным разговором с безупречно одетым молодым человеком, устроившимся рядом с ней на диване. Как ни странно, беседа не выходила за рамки приличий и благопристойности, так как они были помолвлены и собирались пожениться в июне.

– Гарри Тальбот! – сказала Дороти Хармон, поднявшись и рассмеявшись в лицо сидевшему рядом с ней веселому молодому джентльмену. – Если ты не самый нелепый из моих поклонников, то я съем целиком ту кошмарную коробку свечей, которую ты подарил мне на прошлой неделе!

– Дороти, – ответил молодой человек, – подарки нужно ценить по их сути. За эту коробку я выложил деньги, которые достаются мне так тяжело.

– Как же, тяжело достаются! – презрительно рассмеялась Дороти. – Ты лучше всех знаешь, что за всю свою жизнь не заработал ни цента. Гольф и танцы – вот и все твои занятия. Да ведь ты не умеешь даже тратить деньги, чего уж говорить о заработке!

– Моя дорогая Дороти, в прошлом месяце я преуспел в опустошении нескольких тщательно сберегавшихся до того момента счетов, о чем ты сможешь узнать в подробностях от моего отца.

– Это не трата денег. Это мотовство! Не думаю, что у тебя получится правильно раздать хотя бы двадцать пять долларов, даже если от этого будет зависеть твоя жизнь.

– Но с какой стати, – возразил Гарри, – я должен расставаться с моими кровными двадцатью пятью долларами?

– Потому что, – объяснила Дороти, – это будет по-настоящему хороший поступок. То, что ты записываешь на счет своего папочки и присылаешь мне, не имеет никакой ценности по сравнению с помощью нуждающимся, которых ты вовсе не знаешь.

– Да ведь любой может раздать деньги! – не сдавался Гарри.

– Ну что ж, – ответила Дороти. – Давай проверим, можешь ли ты. Я не верю, что у тебя получится расстаться с двадцатью пятью долларами за вечер, даже если ты очень постараешься.

– Конечно, у меня получится!

– Возьми и попробуй! – И Дороти, бросившись в холл, схватила его пальто и шляпу и тут же всучила их ему. – Сейчас пятнадцать минут девятого. Приходи к десяти.

– Но… – Гарри от удивления разинул рот.

Дороти постепенно оттесняла его к двери.

– Сколько у тебя денег? – спросила она.

Гарри задумчиво засунул руку в карман и пересчитал добычу:

– Ровно двадцать пять долларов и пять центов.

– Замечательно! Теперь слушай условия. Ты выходишь на улицу и раздаешь эти деньги любым незнакомым тебе людям. Каждому можно дать не больше двух долларов. Возвращайся сюда к десяти часам, и чтобы в твоих карманах было не больше пяти центов!

– Но эти двадцать пять долларов нужны мне самому, – заявил Гарри, все еще сопротивляясь движению в сторону двери.

– Гарри! – мило нахмурилась Дороти. – Я удивлена!

И в тот же миг дверь со стуком захлопнулась прямо у него перед носом.

– Я думаю, – пробормотал Гарри, – что это весьма странный поступок!

Он спустился по ступенькам и нерешительно остановился.

«И что теперь? – подумал он. – Куда идти?»

На мгновение он замешкался и, приняв решение, направился в сторону Бродвея. К тому моменту, когда он увидел приближавшегося к нему человека в цилиндре, он прошел почти полквартала. Гарри остановился. Затем собрался с духом и, сделав шаг по направлению к мужчине, издал неопределенное бульканье, которое должно было сойти за любезный смешок, и громко заголосил: