Сайт нашего города (сборник) - Наталья Горская

И хотя соседи засадили свой участок цветами, чтобы пчёлы особенно не тревожили округу, но пчёлам, оказывается, нужно облететь до десяти миллионов цветков, чтобы собрать килограмм мёда. Вот они и облюбовали мои цветочки.

– Оказывается, мы с вами родственные души! – кричу я им, убегая в дом.

– В ужжжко ужжжалю, – ревнуют они цветы ко мне.

Сразу видно, что это умные пчёлы, окультуренные: они не залетают в чужой дом, как дикие осы и шмели, а останавливаются у самой границы дверного проёма, кружат у этой воображаемой плоскости входа, хотя дверь и открыта нараспашку, но дальше ни шагу, если можно так сказать. Ты подумай!

Так эти «злодеи» разлучили меня с цветами.

– Тигры полосатые, – ворчу я на них. – Мне же надо освобождать огород от вечного укропа, который никто и не сажал, но он растёт себе повсюду.

– Уйдзззи, жжжадзззьина, – отвечают они мне.

Так теперь и бегаем от них по огороду и улице. Только подземный пахарь – дождевой червь – совершенно не реагирует на их кульбиты посреди цветущей растительности. Выползет себе на поверхность – уф, устал.

С раннего утра в пчелиной семье, в этой целостной биологической и хозяйственной единице, кипит работа. Всё в ней символизирует сплочённость и тесное взаимодействие, где ни одна особь не может существовать вне семьи.

Население ульев с каждым днём увеличивалось. Наконец, пчёлам стало тесно, как детям становится тесно с родителями, и они чувствуют, что семье надо разделиться.

Первый сеанс пчелиной терапии я получила, когда пчелиной матке – это очень важная персона, глава семейства пчёл – приспичило прилететь на нашу яблоню. Следом за ней прилетело всё семейство. Прилетели и засели намертво. Короче говоря, произошло у пчёл естественное роение и почему-то выбрали они для этого наш сад. Когда я увидела этот огромный клубок пчёл, у меня пропал дар речи.

– Натаха, ты их не бойся! – кричит мне соседка с распухшей щекой. – Они в таком состоянии почти не жалятся, только близко к ним не подходи и руками не махай.

– Ага, не жалятся! Что же мне теперь и шагу не шагнуть по огороду? – но пчёл я всё равно не трогаю, потому что, говорят, пчелу обидеть – грех на шею навязать.

– Сейчас Кузьмич придёт и соберёт их.

Кузьмич – это дед с другого конца города, дока в пчеловодстве, умеющий общаться с перепончатокрылыми голыми руками. Он может часами рассказывать о своих любимцах:

– Пчела развивает скорость свыше шестидесяти километров в час и делает крыльями свыше четырёхсот взмахов в секунду, а груз, который она способна поднять, равен её двукратному весу. В то время как лошадь может только сдвинуть с места груз, не превышающий её веса, – восхищался он пчёлами и передавал это восхищение другим.

– Так значит, пчела сильнее лошади? – спрашивали его дети.

– Именно.

– Как у пчёл всё справедливо устроено, – говорил Кузьмичу, перевесившись через забор, его сосед Мотька Ручкин, который нигде не работал, даже в собственном огороде, – а почему мужик должен работать, если у пчёл работают только бабы, а трутни, то есть мужики – нет? А только спариваются с маткой. Вот она, демократия!

– Тьфу! – реагировала жена Ручкина, которая в это время окучивала картошку.

– Не жизнь, а сплошной кайф, – развивал тему Ручкин. – А у людей всё как не у людей. Минуту не дадут мужику спокойно посидеть!

– Зато каждую осень пчёлы изгоняют трутней из улья, и они погибают, – объяснял Кузьмич, устанавливая разделительную решётку в улей.

– Вот бабы проклятые! Нигде мужикам жизни не дают, – негодовал Мотька по поводу такой несправедливости и шёл курить на завалинку.

Кузьмич пришёл в обычном одеянии вместе с соседом, который с ног до головы был экипирован в специальное защитное обмундирование, с сеткой на шляпе и лице. Они зачем-то опрыскивали рой водой и потом собрали его в мешок.

– Вон она, вон! – указал старик на матку: длинную и крупную по сравнению с другими пчелу. – Хороша, царица!

Мне до того стало любопытно разглядеть «царицу», что я сунулась ближе к мешку. Тут-то какая-то пчела, как медсестра с шприцем, вколола мне лечебную инъекцию в мочку уха.

– Ой-ёй-ёй! – завопила я. – Спасибо, хоть не в нос.

– Это кто-то из молодых пчёл балует, – сделал вывод Кузьмич и вытащил из моего уха чёрную иглу жала. – Держи трофей на память.

– А я слышала, что пчела погибает после того, как ужалит, – говорит мне дочь соседей Таня, разгрызая редиску.

– Ужжжас! – отвечаю я. – Мне их жжжалко.

– Мне тожжже, – соглашается Танька.

Ухо моё уплотнилось и распухло, как локатор, а собранный рой поселили в новый улей.

Следующей жертвой стал наш кот Фёдор, которого ужалили в нос. Но его это, как истинного воина, только украсило. Хотя он долго приходил в себя от такого потрясения.

Потом я уже и со счёта сбилась, кого и сколько раз жалили пчёлы. Теперь по нашей Загорской улице все передвигались с ускорением, натянув по самые уши верхнюю одежду. Хотя какая верхняя одежда может быть летом? Женщины, особенно те, что помоложе, сразу же закрывали лицо руками, и пчёлы жалили их в пальцы. Больше же всех страдал пастух, который перегонял стадо по нашей улице, и бежал огромными прыжками сквозь тучи пчёл. Потом сосед подарил ему специальную шляпу с сеткой, и пастух стал чинно вышагивать вдоль забора, в то время как его коровы и овцы, жалобно мыча и блея, мчались вскачь.

Местный сутяга Шершенев дошёл до районной прокуратуры, когда пчела ужалила его в ногу. Но прокурор сам оказался страстным пчеловодом, поэтому Шершенев грозился дойти до областного уровня.

– Ты что, по Загорской улице гулял? – так у нас в округе стали говорить, если встречали человека с распухшим глазом, носом или просто с испуганным выражением лица.

Благодаря пчёлам, во всех соседских садах уродилось много яблок и вишен. А осенью соседи принесли нам огромный янтарный ломоть печатного мёда, который мы «приговорили» с чаем за один присест. Мёд пах летом и солнцем, а укусы давно зажили. И даже стало как-то не хватать этих жужжащих тружжжениц, которые трудолюбивы, как наши далёкие предки. И так же, как и я, обожжжают цветы.

Тюльпаны

Здравствуйте, мы – тюльпаны. Обыкновенные красные тюльпаны. Точнее, не совсем обыкновенные, а вообще необыкновенные, так как обыкновенных цветов не бывает! Наш гибрид называется Дарвиновым, а вид – Tulipa «London». Так уж исторически сложилось, что именно нас вы, скорее всего, видите весной в любом российском огороде, а не какой-нибудь махровый Schoonoord. Наша первая Родина – загадочная страна Персия. Да, мы даже стали героями одной из сказок «Тысячи и одной ночи»! Вторую Родину мы обрели в Голландии, где наше выращивание и экспорт составляют статью национального дохода. Теперь мы здесь, в России, и нам это очень нравится.

Раньше нас было мало – всего одна луковка. Но прошли годы, и наше семейство разрослось на большую грядку, как бывает в любом семействе живой природы. И стало ещё красивее! Это наша цель – украшать жизнь и землю. Наш жизнеутверждающий красный цвет дарит радость и энергию всем, кто нас видит, а жёлтое основание каждого лепестка сглаживает агрессивность этого цвета и создаёт очень ярко выраженный контраст. Вот как тщательно всё продумано и подобрано у Природы.

Но нас давно не пересаживали. Наши луковицы плотно оплетены тугими корнями сныти обыкновенной, которая вскоре может вытеснить нас своей необузданной живучестью. Но мы тоже очень неприхотливы, разве что нас надо иногда пересаживать в сентябре-октябре. Зато в горных районах Передней и Центральной Азии растут безо всякого ухода наши дикие родственники!

Ах, если бы нашёлся добрый Человек, не утративший тягу к прекрасному, который выкопал бы нас отсюда и перенёс на солнечное место в своем палисаднике, то мы стали бы ещё прекраснее, чем вы можете наблюдать сейчас!

Началось всё с того, что нас везли куда-то на машине, но одна луковка-непоседа возьми, да и выпрыгни из кузова. Наверно, она была очень любопытна, что передалось всем нам по наследственной линии. Она хотела посмотреть, что там находится за пределами кузова, и оказалась на твёрдой чёрной поверхности, по которой проносились на большой скорости автомобили. Возможно, она могла бы погибнуть под их колёсами, но вмешался друг Человека. Этот большой и умный пёс аккуратно взял луковку в зубы и, как положено образованной собаке, отнёс найденную добычу своему хозяину – Человеку.

Человек этот, как истинный Царь природы, старался всячески украсить и упорядочить своё жизненное пространство, то есть создать собственный космос на земле. В его саду росли разные деревья и цветы, но все они были так ухожены, что чувствовалась рука настоящего Хозяина. По нашим наблюдениям не все люди таковы: среди них встречаются странные гибриды, которые всю жизнь тратят на то, чтобы максимально обезобразить ту среду, в которой они обитают. Мы таких называем Нехозяин Самому Себе.